Антон Кротков - Воздушный штрафбат Страница 26

— Нет.

— Они означают, что жильцы этих квартир уже никогда не вернутся к себе домой.

Борис видел, что Ольгин отец явно не в себе, и не знал, как ему вести себя в такой ситуации. С одной стороны, невежливо было не поддержать разговор. Но с другой — молодой человек не понимал причину страхов этого несомненно порядочного и преданного советской власти человека. Нефедов видел, что в стране идет широкомасштабная работа по разоблачению тайных «врагов народа», и ни на секунду не сомневался в необходимости и законности такой борьбы с вредителями, проникшими не только во все советские учреждения, но даже в армию.

— Да вы не волнуйтесь, Фома Ильич, — попытался успокоить будущего тестя Нефедов, — наши чекисты свою работу знают. Честным гражданам опасаться нечего. Товарищ Ежов[87] вычистит замаскировавшихся предателей и из этого дома. Вам же спокойнее будет жить. Можно будет не опасаться диверсий.

Ольгин отец с сожалением взглянул на молодого человека. Он хотел что-то возразить, но передумал и только безнадежно махнул рукой. А потом вдруг робко произнес:

— Борис, могу я попросить вас об одолжении? Только вы не сердитесь, пожалуйста, на меня.

— Конечно, я готов сделать все, что будет в моих силах.

— Пообещайте, что вы не оставите мою дочь, что бы ни случилось со мной и Екатериной Алексеевной.

Пятидесятилетний мужчина так жалобно смотрел на Бориса и губы у него так дрожали, что Нефедов почувствовал себя неловко. Он заерзал на стуле, не зная, как ответить собеседнику, не спускающему с него просительных глаз.

Вдруг за стеной послышался гул и лязг механизмов поднимающегося лифта. Фома Ильич мгновенно замер, превратившись в статую. Он вытянул шею, напряженно вслушиваясь в этот звук, лицо его напряглось. Мужчина стал похож на сурка, застывшего столбиком возле своей норки. Когда стало понятно, что кабина проследовала этажом выше, хозяин дома расслабленно обмяк на своем стуле и пролепетал с застывшими в глазах блаженными слезами:

— Господи, слава тебе! Пронесло!!! Сегодня уж не придут— через полтора часа рассвет…

Проводить Бориса на вокзал пришли Степаныч и Близняк. Они деликатно стояли в стороне, пока Борис прощался с невестой. Ольга не знала, куда именно едет ее жених, но по отдельным его репликам и настроению чувствовала: командировка обещает быть очень серьезной и опасной.

— Ты сможешь мне писать оттуда?

— Нет.

— Тогда хотя бы почаще думай обо мне. Я знаю — Бог прислушивается к моим молитвам: когда я очень сильно чего-то желаю и прошу его об этом, он обязательно исполняет мою просьбу. Пока между нами будет существовать мысленная связь, с тобой не случится ничего плохого.

— Торжественно клянусь, что буду думать о тебе все свободное от исполнения служебных обязанностей время! — шутливо-торжественно пообещал Нефедов.

— Чудесно! — улыбнулась Ольга. — А я позабочусь, чтобы У тебя за спиной всегда порхали ангелы-хранители.

— Ну тогда мне вообще нечего опасаться! В дополнение к бронеспинке, установленной на моем новом истребителе, они отлично защитят меня от атак сзади.

Неожиданно Борис услышал за спиной чей-то хриплый голос, совсем не похожий на ангельское пение:

— Красиво живешь, братэлло!

Молодой человек оглянулся и обнаружил возле своих ног человеческий обрубок на самодельной деревянной тележке. Он не сразу узнал в опустившемся грязном инвалиде с опухшим щетинистым лицом некогда молодцеватого вора по прозвищу Матрос, который чуть не устроил ему билет в колонию для малолетних преступников.

— А я смотрю, ты это или не ты, — ощерился беззубым ртом уголовник. — Кучеряво живешь: красотка-кралечка, корочки[88] лаковые, костюмчик что надо. А мне после побега отмороженные копыта под самые яйца отрезали. Несправедливо, верно?

Глаза вора налились ненавистью.

— Ты ведь, помнится, у меня в шестерках ходил. Выходит, не по масти хапнул… Должок за тобой. Гони триста рублей!

— Послушай ты, обмылок поганый! — вступил в разговор подошедший Близняк. — Не нравишься ты мне. Катись-ка ты отсюда на своей тачанке, пока тебе оставшиеся конечности не оторвали.

— А ты, циклоп контуженный, не сверкай на меня последним целым иллюминатором, а то и его лишиться недолго, — огрызнулся Матрос.

Степанычу едва удалось удержать бросившегося на уголовника отставного кавалериста.

— Это верно: должок за мной есть, — Борис присел на корточки перед вором, так что их лица теперь находились на одном уровне. По щекам Нефедова ходили желваки, а слова его падали ударами хлыста:

— Я помню, как ты, сука, по ушам мне, малолетке, ездил про наше с тобой корефанство, а потом драпанул, как последняя б…! Ты говоришь, копыта тебе по самые яйца отрезали…

Действительно, несправедливо… Такой мрази надо подчистую «хозяйство» отстрелить.

Борис потянулся к кобуре. Рот Матроса поехал вбок в гримасе ужаса. Выпучив глаза, он отпрянул от страшного знакомого. Пока повисшие на руке Нефедова Степаныч, Близняк и Ольга мешали ему извлечь пистолет, вор с поразительной скоростью катился вдоль состава, словно спортсмен-гребец часто отталкиваясь от асфальта деревянными колодками-«веслами».

Глава 15

После школы Артур Тюхис поступил в Московский механико-машиностроительный институт (МММИ). Направление в этот вуз ему, как своему активисту, выдали в райкоме ВЛКСМ. В институте Артур продолжил успешное продвижение по комсомольской линии. Карьера складывалась с приятной легкостью. В ближайшей перспективе Артур видел себя старшим мастером на одном из крупных столичных заводов. Но это была лишь первая необходимая служебная ступенька для молодого и перспективного специалиста. Если инженерный талант позволит — года через три он получит должность начальника цеха. Если же на производстве не сложится, тоже не беда — переведется в наркомат.[89]

Но заманчивей всего выглядела перспектива попасть на партийную работу. Ведь это означало быть пожизненно причисленным к строго ограниченному числу избранных — в партийной номенклатуре. Вот где таилась настоящая власть и безграничные возможности для утоления собственного тщеславия и материальных запросов! Когда Артур представлял себя партийным функционером, его охватывало упоительное чувство восторга: ты еще молод, а выражаясь точнее — просто сопляк, но вот тебе доверили пускай даже скромное место инструктора горкома — и как же ты взлетел! Твое положение в жизни резко меняется. Отныне на основную массу людей, включая бывших профессоров и начальников, ты смотришь свысока, с положенным тебе по рангу чувством собственного превосходства и вальяжной снисходительности. По сравнению со столь привлекательным будущим даже должность ответственного работника профильного наркомата уже не казалась достойной жизненной целью.

Это было время, когда на смену старым большевикам с дореволюционным стажем на партийную работу активно призывалось новое молодое поколение партийных лидеров, не испытывавших морально-идейных колебаний и не подвергающих сомнению решения руководителей государства. В результате развязанного сталинскими органами госбезопасности политического террора к концу 1930-х годов в составе структур ВКП(б) большевиков с дореволюционным стажем оставалось меньше одного процента. Артур, подобно многим молодым честолюбивым карьеристам, чутко уловил тенденцию времени и спешил использовать выпавший шанс. И все бы у него обязательно получилось, как он планировал, если бы не злосчастный случай…

Однажды студенческая компания отправилась за город — провести воскресенье на даче у однокурсника. Родители этого парня отдыхали в ялтинском санатории, так что дом с садом оказались в полном распоряжении факультетской молодежи. Ах, если бы Артур только знал, чем для него закончится эта увеселительная поездка! Но день с утра обещал быть солнечным, а среди выразивших желание ехать на пикник трех девушек две явно были не прочь благосклонно принять ухаживания «звезды» курса.

Из электрички на маленькую лесную платформу ребята выплеснулись вместе с двумя десятками таких же представителей шумной и веселой отдыхающей публики. Дружной кучкой, с громким переливистым смехом, под гитарный аккомпанемент, пассажиры с корзинами в руках и рюкзаками за плечами сразу углубились в лес.

Дом, в котором им предстояло провести воскресный день, располагался в живописных окрестностях большого озера. Это была прочная купеческая дача начала века с резным портиком и витиеватыми оконными рамами. Углы кирпичной кладки романтично заросли мхом. Ласточки непрерывно беззвучно кружились на высоте чердачных оконцев. Такие декорации сразу настроили Артура на романтичный лад. Весь день он обхаживал сразу двух однокурсниц, пока не зная, какой из них отдать предпочтение. На закате Артур с приятелем пригласили девушек искупаться.