Сергей Зарубин - Тропой разведчика Страница 26

Произошла какая-то заминка. Потемкин и Величко понимали это, но вначале не беспокоились. Они сообразили, что группа захвата опоздала, не смогла взять вражеского солдата, возвращавшегося с ужина, и теперь ждала другого. Это было предусмотрено планом. Но вот послышался нестройный шаркающий топот большой колонны людей, раздалась команда.

Совсем рядом замаячили фигуры немецких солдат. Потемкин и Величко стали сползать с завала и сделали эго вовремя. На том месте, где они только что были, появились часовые. Слышно было, что за завалом начались какие-то работы. А минут через пятнадцать в сторону проволочного заграждения направилась группа гитлеровцев с ранцевыми огнеметами на спинах. Потемкин подполз к Величко, и вместе они согласовали план своих действий в этой круто изменившейся обстановке. Надо было терпеливо ждать.

В два часа ночи все вокруг озарилось светом ракет. Потемкин чуть приподнялся, оглянулся и метрах в ста позади себя увидел немецкого солдата с ранцевым огнеметом за спиной. За лесным завалом слышались громкие команды: людей строили и выводили на дорогу. «Сейчас начнет действовать группа захвата, — понял Потемкин. — Знают ли товарищи, какая опасность будет на пути их отхода? Надо действовать…» Разведчик вынул из ножен кинжал, но совсем рядом громко хлопнул выстрел. Потемкин поднял глаза и увидел над собой второго врага. Немец с пилоткой на голове по-хозяйски расположился на толстом бревне и заряжал пистолет.

«К кому ползти? К ракетчику подобраться трудно… Стрелять нельзя…» Сидевший на пне гитлеровец с ранцевым огнеметом вдруг встал, нахлобучил на лоб каску и стал неторопливо прохаживаться. «К этому, — решил Потемкин. — За шумом своих шагов не услышит…» Когда местность снова осветилась, не оказалось солдата с каской на голове, будто сквозь землю он провалился. Присмотревшись, ракетчик мог бы заметить, что один из пней увеличился в размере. За три минуты, пока было темно, Потемкин бесшумными прыжками подкрался к гитлеровцу, убил его кинжалом и, укрыв труп за пнем, залег сам. Ничего не понял немец, числящийся в «памятке фронтового разведчика» Сергея Матыжонка под именем Арнольда Вебера. Не знал он, что происходит за спиной.

Старшина тоже видел цель. Когда пленных построили и куда-то повели, три тени спокойно, в полный рост на виду у немецких конвойных, перешли шоссейную дорогу и исчезли. У противотанкового; рва, теперь уже значительно углубленного, старшина Матыжонок остановил товарищей и пополз вперед один. При свете вспыхнувшей ракеты старшина видел широкую, сильную спину врага, его толстую шею, большие оттопыренные уши, пилотку, ухарски сдвинутую на затылок. Словно ночной хищник, быстро и бесшумно подкрадывался Сергей к немецкому ракетчику. Когда он оказался перед врагом на расстоянии прыжка, под телом старшины треснул сломанный сук. Гитлеровец поспешно выстрелил, обернулся и от ужаса широко раскрыл глаза.

Подоспевший Орешин помог связать оглушенного немца. Подполз Потемкин — он тоже крался к ракетчику — и сообщил об опасности. Когда пленных увели, шестеро гитлеровцев с ранцевыми огнеметами пошли в сторону проволочного заграждения. Понимал старшина, какие минуты пережили его товарищи, мысленно похвалил их за железную выдержку, молча сжал руку Потемкину. Крик ночной птицы нарушил тишину. Подав условный сигнал, разведчики подхватили пленного и стали спускаться с завала.

Где-то в ночи бродил немецкий патруль. С автоматом в руках старшина осторожно шел впереди своей группы, чутко прислушивался.

Вдруг совсем рядом в небо взвилась ракета, послышалось ненавистное слово, требовавшее остановиться. Разведчики припали к земле. Ослепительная шипящая молния ударила из-за пня. Старшина вскрикнул от боли и покатился, пытаясь сбить пламя с маскхалата. Опять сверкнула молния, прочертила струей огня по земле, опалила все вокруг и потухла. Руки плохо слушались. Неимоверным усилием Матыжонок вынул из кармана гранату и бросил ее к пню, откуда вырвался длинный огненный меч. Раздался грохот взрыва. Нестерпимая боль жгла спину. «Я горю, ребята!» — хотелось крикнуть Сергею, но он закусил губы. Ничто, никакая сила не должна была оторвать цепких рук разведчиков от пленного немца.

— Не останавливаться! — приказал старшина.

В какое-то мгновение заметил Сергей, что его товарищи, чуть поколебавшись, уверенно поползли по проходам в награждении, волоча за собой пленного. Правильно, орлята!.. Стреляли из автомата слева, гремит пулемет справа: это, конечно, Мицуренко и Пахамов. Зеленый огонек загорелся впереди: указывает путь домой Петр Антипов. Позади оглушительно застрочил немецкий крупнокалиберный пулемет. Старшина нашел силы достать ракетницу, взвести курок, нажать… Через минуту над головой пронеслись огненные трассы. «Прикрывают, теперь все в порядке…» Сергей вынул нож и стал резать горящую одежду. Его движения слабели с каждым ударом сердца.

ЗА ТИХОЙ ПРОНЕЙ

Обожженного огнеметом Сергея вынесли с нейтральной полосы друзья. В госпитале на станции Пески Московской области узнал он о гигантской битве под Курском. Не пришлось разведчику преодолевать «Смоленский вал», который возводили гитлеровцы и на первой полосе которого он получил тяжелое ранение. За лето фронт отодвинулся далеко на запад.

Сергей писал на родину: «Мало-помалу зарастает новой кожей спина». Заживала глубокая рана на левой руке. Солдаты и командиры, лежавшие в госпитале на станции Пески, запомнили молодого старшину, терпеливо выполнявшего упражнения лечебной гимнастики. Как только пальцы снова стали подвижными, Сергей настойчиво потребовал выписать его из госпиталя: не терпелось быстрее встретиться с товарищами. Вскоре старшина снова появился в расположении 64-й стрелковой дивизии.

В сентябре 1943 года старшина Матыжонок написал заявление с просьбой принять его в ряды Коммунистической партии. У стола, покрытого красной скатертью, Сергей рассказывал свою биографию.

— Я родился и рос в Забайкалье. Но моей родиной были и ржевские леса, куда в январе 1942 года прибыла наша комсомольская лыжная бригада. Я увидел фашистские самолеты, летевшие на Москву, и еще острее ощутил что такое Родина. Понял, что до тех пор, пока на земле моей Советской Родины будут хозяйничать враги, нет мне возврата в Забайкалье.

Сергей вышел на улицу. Ласково светило солнце, высоко в темно-голубом небе тарахтел самолет. Сергей определил, что это был «хейншель», что-то высматривавший на наших позициях. В сердце солдата, только что принятого в партию, не было тревоги.

Кружись, фашист, пока не свалишься вниз, продырявленный зенитным снарядом! Может, ты заметишь с высоты наши аэродромы, блиндажи, батареи, но, наверное, никогда не поймешь, что самой важной’ для тебя добычей явилась бы землянка, в которую один за другим входят солдаты. Лети сюда, присмотрись к неприглядному, совсем не грозному сооружению, повергни в трепет своих генералов. Вступающие в партию клянутся до последней капли крови сражаться с тобой, фашистом, освободить народы, попавшие в неволю, до конца своих дней бороться за дело трудящихся всего мира. Это во сто крат важнее, чем батарея, которую ты фотографируешь. Сергей погрозил фашистскому стервятнику и торопливо пошел в блиндаж.

«Почему ты решил вступить в партию?» Сергей ответил на этот вопрос члена партбюро, солдата-сапера Кузнецова общими словами. Он хорошо понимал место коммуниста на войне, хотел быть в передовой цепи, на самом опасном и ответственном участке. Будет время, где-нибудь в полузасыпанной траншее, перед поиском, ожидая сигнала, подробнее расскажет Сергей саперу Кузнецову, почему он решил стать коммунистом. Расскажет Сергей солдату Кузнецову о своем отце, о его жизни до революции, о известной всему Забайкалью «Долине смерти», где белогвардейцы расстреляли коммунистов. Расскажет и о коммунисте Ефремове, о его незабываемых словах: «Партии очень нужны разведчики…»

Снова встал в строй старшина Матыжонок, снова повел за собой «зеленых призраков». Ни лесные завалы и минные поля, ни засады и артзаслоны не могли остановить храбрых солдат. Фронт стремительно продвигался вперед. Новые и новые записи появлялись в памятной книжке фронтового разведчика.

«25 сентября 1943 года. Вели дневной поиск, разбросали листовки, подорвали дот, взяли в плен часового из 10-й немецкой пехотной дивизии. Уничтожили двенадцать гитлеровцев…», «10 октября в тылу врага, у переправы через речку, убили немецкого полковника, добыли документы…», «15 октября 1943 года в тылу врага взорвали мост, разгромили радиостанцию, взяли переговорные документы…» Много раз приходилось охотиться за «языками». Подползали ночью, подкрадывались днем, набрасывались на гитлеровцев, связывали их и гнали в свою часть. Теперь только в особых случаях разведчики тащили «языков» на себе. Поддерживаемые сильными руками, немцы, австрийцы, итальянцы, случалось, испанцы и бельгийцы шли сами. Шли, когда разведчики не торопились, бежали, когда им велели, весьма искусно ползли, когда это было нужно. Дуло автомата, остро отточенный кинжал красноречиво разговаривали на всех языках, и не всем хотелось умирать за Гитлера. По-прежнему интересовался старшина Матыжонок, ценный ли был тот или иной «язык», что рассказал он на допросе. Но сознание, что разведчики предотвратят беду, помогут достичь успеха, сохранят десятки, а возможно и сотни жизней, было самой большой наградой для Сергея и разведчиков его отделения.