Тадеуш Шиманьский - Серебряные звезды Страница 26

Вдруг в госпитале началось движение. Медсестры взволнованными голосами стали будить раненых. Я решил, что, возможно, какая-то группа противника прорвалась через боевые порядки и продвигается в нашем направлении. Раненые одеваются. Тяжелораненых укладывают на носилки и грузят в санитарные машины. Из тех, кто может ходить, формируют команду для отражения атаки противника. Я присоединяюсь к ним. На повозке подвезли оружие и боеприпасы. Мне достается карабин. Набив карманы патронами, заряжаю свое оружие и становлюсь в строй. Никаких определенных данных не поступает. Поэтому никто не знает, что делать дальше. В ожидании время тянется медленно. Но вот во двор врывается всадник, и мы слышим крик: «Конец войне! Немцы капитулировали! Победа!» Все бросаются обнимать друг друга, целуются, еще не совсем веря этой радостной новости. Некоторые начали стрелять в воздух. Лишь к утру мы вернулись в палаты.

Утро 9 мая 1945 года было чудесным, солнечным. Нам приказали собраться на площади перед главным зданием, где были расставлены столы, накрытые белоснежными простынями. Столы были уставлены стаканами с водкой и бутербродами. Выпитые за победу сто граммов сразу подействовали. Опираясь на палку, я пошел в сад. Хотелось побыть одному.

Вместе с частью раненых меня перевезли в армейский госпиталь, разместившийся в бывших немецких казармах. В госпитале было более восьми тысяч раненых. Вскоре к нам приехала комиссия Войска Польского. Я обратился к одному из ее членов и показал свою солдатскую книжку, где в графе «Национальность» было записано, что я поляк. Моя просьба направить меня в польскую армию была сразу удовлетворена. Я взял свой вещевой мешок и покинул госпиталь вместе с комиссией. Так начался новый период моей жизни — служба в народном Войске Польском.

Полковник медицинской службы Адам Гасперович. Путь, отмеченный крестами

Различные пути вели в Войско Польское. Мой путь начался на далеком севере, где я служил в Советской Армии. Известие о формировании польских воинских частей в СССР застало меня на берегах Белого моря.

Потом была Москва, беседа в Союзе польских патриотов. А в первые дни января 1944 года — засыпанная снегом станция Дивово и незабываемые Сельцы.

Получаю приказ принять медсанбат — отдельный медико-санитарный батальон 3-й пехотной дивизии. Батальон находится в самой начальной стадии формирования, почти нет снаряжения, всего несколько человек медицинского персонала. И те, кто уже зачислен в батальон, и вновь прибывающие в Сельцы никогда не были на фронте. Только командир санитарной роты майор медицинской службы Вацлав Наркевич и его жена капитан Софья Длин, зубной врач, имеют опыт работы в полевых госпиталях Советской Армии. Обучение приходится начинать с азов: установка и свертывание палаток, устройство противошоковой палаты, уставы, строевая подготовка, политико-воспитательная работа. А по ночам — учебные тревоги, которые мои подчиненные наверняка до сих пор не могут простить мне. Вначале служба не клеилась.

— Ну и народ! — сердился начальник штаба поручник Арсениуш Вадейко, только что окончивший офицерское училище.

Да, пока это был народ, который надо было научить уму-разуму. Однако занятия и тренировки не пропадают даром. Санбат начинает походить на воинскую часть, а профессиональная квалификация большинства врачей отличная. Мы во что бы то ни стало должны справиться со своими обязанностями.

Идет весна. Скоро снова фронт, о котором за эти несколько месяцев я уже начал забывать. Места здесь тихие, а жизнь, я бы сказал, прямо идиллическая. Не все отдают себе отчет в том, что их ждет.

Батальон переправляется через Оку и размещается в селе Константиново, на родине замечательного русского поэта Сергея Есенина. Передислокация в деревню выявила еще одну нашу слабую сторону. Это была не воинская колонна, а настоящий цыганский табор. В штабе санбата не оказалось даже плана размещения снаряжения на транспортные средства.

Наконец батальон был укомплектован и получил снабжение по штатному расписанию. Торжественная присяга дивизии, прощальный банкет. Мы радуемся, что наши части уже выросли в 1-й корпус и что командир 3-й дивизии полковник Станислав Галицкий произведен в бригадные генералы. Ждем приказа о выезде на фронт.

Апрель 1944 года. Приказ получен! Едем в теплушках, медленно, с длительными остановками, но все время на запад. В одном эшелоне с нами едут штаб дивизии, роты связи и химзащиты. Чтобы время шло незаметнее, поем: о том, как расцветают белые розы, о том, как девушки бегут за уланами, как бравые ребята едут на войну… В каждой теплушке — свои песни. Их слушают сожженные деревни с торчащими среди пепла печными трубами, поля и леса Северной Украины. Во время одной из остановок на маленькой станции вывожу на лесную поляну своих офицеров и провожу строевые занятия.

Едем дальше. По вагонам объявляю состояние повышенной готовности: возможны воздушные налеты. Около станции Дарница скрежещут тормоза: налет! Все выскакивают из теплушек. Светло как днем: в небе висят десятки осветительных бомб. Слышен шум моторов самолетов и все приближающиеся взрывы. Первая мысль — бежать. Но я быстро беру себя в руки — ведь я командир, фронтовик, на которого смотрят подчиненные. Обхожу вагоны, проверяю дежурных, посылаю бойцов собрать поддавшихся панике. Одним словом, санитарный батальон показал себя не с лучшей стороны. Командир дивизии дал нам жару на совещании офицеров и приказал отправить всех женщин в тыловые части. Мне удалось уговорить его отменить этот приказ. К счастью, люди из санбата больше ни разу не поддались панике.

Наш эшелон наконец прибыл в Киверцы — район сосредоточения частей 1-й польской армии. 8 мая 1944 года санбат разместился в тенистой березовой роще неподалеку от села Пшебраже.

Времени в Пшебраже даром мы не теряли, проводили учения и занятия. Одно из учений было особенно «увлекательным»: генерал Сверчевский убеждал нас, что танки совсем не страшны. Мы сидим в окопах, а над нашими головами ползут танки. Их огромные стальные корпуса извергают огонь и дым, за воротник сыплются комья земли. Это учение надолго осталось в памяти.

В батальон то и дело приходили польские девушки и просили взять их санитарками. Почти все — без подготовки, но очень просят не отказывать. Многие прошли с нами весь боевой путь, работали замечательно, кое-кто даже в качестве хирургических медсестер. Некоторые получили звания сержантов. Разумеется, мы дали им теоретическую подготовку, однако самым главным была практика. На недостаток ее жаловаться не приходилось.

В Пшебраже нас инспектировал новый начальник медслужбы армии полковник доктор Михал Мохучий. Он дал нам ряд ценных советов, справедливо заметив, что в операционных и перевязочных палатках необходимо настелить пол. Заместитель командира по тылу капитан Эугениуш Затаркевич где-то раздобыл доски, но при первой же передислокации мы были вынуждены отказаться от них — они заняли три грузовика. Пришлось ограничиться фанерой и брезентом.

А время летело. Мы продолжали учебу, тренировались. В частности, помня об ошибках прошлого, отшлифовали процедуру переброски батальона на новое место. Каждому подразделению были приданы автомашины, которые по сигналу поступали в распоряжение того или иного командира. На них прибывали одни и те же солдаты, которые после нескольких тренировок хорошо знали, какое снаряжение, куда и в каком порядке следует грузить. На каждой машине всегда ехали одни и те же люди, которые на новом месте быстро развертывали палатки. А в это время остальная часть батальона, его второй эшелон, завершала упаковку имущества и приводила в порядок место прежней стоянки. Машины возвращались, забирали второй эшелон, тоже в соответствии с планом, и доставляли его к передовой группе.

За этот участок работы, очень важный в полевых условиях, я теперь был спокоен. И когда однажды неожиданно явился генерал Галицкий и, показывая на карте лес, находившийся более чем в десяти километрах от нас, спросил, достаточно ли нам четырех часов, чтобы развернуть там санбат, я доложил, что первый эшелон, то есть основная часть подразделения, может начать работу на новом месте через полтора часа, а оставшиеся присоединятся к нам через три часа. Генерал посмотрел на меня с сомнением и приказал начать передислокацию. Он уехал, но ровно через полтора часа был в лесу. Я доложил о полной готовности.

В Пшебраже мы пробыли всего пять дней. 15 июля, в памятную годовщину битвы под Грюнвальдом, мы выступили на запад. Нас ждало боевое крещение.

24 июля 1944 года батальон переправился через Западный Буг. Мы на польской земле. Остановка. Митинг. Моему замполиту майору Михалу Ганецкому не потребовалось произносить длинных речей. Все были взволнованы встречей с родиной. Однако пора в путь. Повсюду нас встречали со слезами радости, развевались бело-красные флаги.