Владимир Шатов - Сталинград Страница 28

 - Точно, расскажем интересные случаи из жизни…

 Худой и бледный младший сержант с охотой откликнулся на предложение.

 - Я сам из Ленинграда. – Откашлявшись, начал он. - Иду я ранней весной этого года по блокадному городу, едва ноги тащу… Вдруг мимо несётся грузовик. Взвыл на повороте, свернул резко, а из кузова посыпалось что-то. Гляжу - мёрзлые покойники. Они там, в кузове сложены штабелем, а по углам двое поставлены для упора.

 - Стой, - кричу, - гад! Подбирай!

 А водитель в ответ: «Некогда, иди в задницу!» 

 Почти никто не отреагировал, к смерти привыкли. Она больше не вызывала ни слёз, ни смеха. Павел Лисинчук молча расстегнул штаны, выворотил огромную мужскую часть, и спросил:

 - Видели?

 Последовала недоумённая пауза.

 - Ты што Паша сдурел? – удивился Григорий и пояснил: - Не в энтом обществе следовало бы демонстрировать свои достоинства…

 - Да нет, вы глядите, глядите! - настаивал Лисинчук и куда-то тыкал пальцем.

 Тут все заметили белый шрам, пересекающий мужское великолепие бравого сержанта. Не торопясь, Павел застегнул штаны и поведал  следующее:

 - В январе я был ранен в руку, задело мякоть плеча. Ноги целы, и я побрёл своим ходом в медсанбат. Выбравшись из-под обстрела, я уже почти дошёл до палаток с красным крестом, но остановился по малой нужде. Вытащил «дружка», но тут рядом разорвалась мина… Ты же знаешь, Пантелеевич меня на шахте «трехногим» за размеры звали…

 - Так вы раньше были знакомы?

 - Пустое! – отмахнулся Григорий.

 - Тут обнаружилось, что самое важное место в теле мужчины рассечено осколком мины напополам! – вдохновенно продолжал Павел. - Кровь пока не шла - очевидно, получился какой-то спазм… Но стоило мне об этом подумать, как началось обильное кровотечение. 

 - Проблема прямо скажем большая! – ухмыляясь, сказал Григорий.

 - Зажал я рану в кулаке, и побежал в санчасть, - не обращая внимания на сарказм, рассказывал сержант, - где сразу, очень удачно, попал на операционный стол.

 - «Дело дрянь, - сказал молодой хирург, - придется ампутировать!»

 - Ни в коем случае!.. Умру, но с ним…

 Все кто сидел в подвале покатывались от хохота. Кошевой мелко икал от смеха, не в силах вдохнуть полной грудью.

 - Я себе думаю: «Всю жизнь он мне нормально с бабами общаться мешал, а теперь из-за него ещё и погибать...»

 - За такой агрегат не грех и умереть…

 - Я потребовал, чтобы оперировали без наркоза. – Хихикая сказал Лисинчук.

 - Само собой, усыпят да оттяпают! – со слезами на глазах вставил Григорий.

 - Было больно, аж зелёные круги перед глазами!.. Затем меня попутным самолётом отправили в тыловой госпиталь Ярославля, и всю дорогу молоденькая сестричка зажимала рукою не окончательно заделанную рану.

 - Первый раз в руках держала? – издевались ржущие сослуживцы.

 - Не знаю, но сестричка смущалась и хихикала. – Павел изобразил на физиономии смущение. - В Ярославле опытный хирург, пожилая дама, полковник медицинской службы, сделала ещё операцию - и удачную… Потом последовало лечение, усиленное питание - надо было восстановить потерю крови. Наконец всё заросло. Однажды хирург вызвала меня к себе и сказала: «Сержант, вы здоровы и можете отправляться в часть. Но ваш случай редкий, и мы в научных целях хотим сделать эксперимент. Даю вам неделю отпуска, двойной паёк... Попытайтесь познакомиться в городе с женщиной и проверьте себя!"

 - Не бреши!

 - Собака брешет, а я согласился.

 Хохот стоял такой, что не стало слышно немецких орудий.

 - В тот же вечер на танцах я подцепил хорошенькую толстушку, и дело пошло. На следующий день оприходовал рыженькую сестричку... Через неделю встретился с хирургом.

 - «Получилось?»

 - Знаете, я очень робкий человек - вроде познакомился, но стесняюсь… Мне бы недельку отпуска…

 - «Отлично, дадим».

 Григорий упал на пол и, дрыгая от смеха ногами попросил:

 - Прекрати, а то я зараз помру!

 Лисинчук из последних сил держал серьёзное выражение лица:

 - Прошло всего пять дней, но толстушка подралась с рыжей, которая из ревности пообещала зарезать или облить кислотой свою соперницу… Разразился скандал, и слава о моих похождениях дошла до хирурга. Через день я отправился на фронт…

 В подвале не осталось ни одного человека, который бы не обхохатывался до слёз. Пашка тоже не выдержал и громко ржал над собственной историей.

 - Так что не всё хорошо, то, что большое…

 Вечером он случайно попал под залп немецкого многоствольного миномёта. Когда Григорий видел его в последний раз, Лисинчука несли на самодельных носилках на берег Волги. Взрывом ему оторвало обе ноги и левую руку.

 - Прощай Пашка! – прошептал Григорий и нырнул в очередные развалины.

 Времени, сожалеть о товарище не было, немцы пошли в очередную атаку.

 Следующей ночью командир батальона Гаврилов присел за самодельный стол в цокольном этаже центрального универмага и начал писать домой письмо. Его первый заместитель Кошевой, уставший после беспрерывных боёв, спал на сломанном топчане у передней стены. Взрыв тяжёлого снаряда грохнул совсем рядом.

 - Жене написать не дадут! – возмутился комбат, стряхивая с мятого тетрадного листка сыпавшуюся с потолка пыль.

 - Что такое? – поднял взлохмаченную голову Михаил.

 - Ничего, спи.

 Кошевой потянулся всем крепким телом, перевернулся на спину, но сон ушёл безвозвратно.

 - Пополнение не прибыло? – зевая, спросил он.

 - От сырости, что ли возьмутся? – вопросом ответил Гаврилов.

 - Как думаешь, почему мы в Сталинграде оказались? - неожиданно поинтересовался Кошевой.

 - В каком смысле?

 - Почему Красная Армия отступила аж до Волги?

 - Просто наши войска уступают врагу в техническом отношении.  – Отложил в сторону письмо, сказал комбат. - Немецкие соединения и части по сравнению с советскими войсками имеют больше автоматического оружия, автомобилей, средств механизации строительства оборонительных сооружений и дорог.

 - Немцы лучше обеспечены средствами связи и сигнализации. – Вставил Михаил.

 - Вот-вот! – подтвердил Гаврилов. - Все армии фронта являются у нас чисто пехотными... Войска передвигаются исключительно в пешем строю.

 - Артиллерия на конной тяге. В обозе преимущественно лошади.

 - В силу этого подвижность войск крайне низка.

 Кошевой встал и прошёлся по низенькой комнате:

 - Чайку бы попить…

 - Наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери. – Не мог остановиться командир батальона. - Там же, где удавалось организовать поддержку пехоты танками и авиацией, потерь меньше, а успехи значительнее.

 - Только это же нужно спланировать! – почти крикнул Михаил. – Легче просто послать солдат в атаку…

 - Ведь штаб находится, как правило, километрах в пятнадцати в тылу. Там живут припеваючи…

 - Лишают иллюзий комсомолок, добровольно пришедших на фронт «для борьбы с фашистскими извергами», - с горечью сказал Кошевой, - пьют коньяк и вкусно едят…

 - Только ты громко не говори такое! – Гаврилов с испугом посмотрел за спину. – Мало ли кто услышит… 

 Вдруг снаряд с тяжёлым гулом взорвался у низкого окна. Один из осколков, отрикошетив дважды от железобетонного потолка, попал в голову комбата. Половина головы со лбом отвалились, кровь хлестанула по всему бункеру, обрызгав стены и потолок…

 - Да как он сюда залетел? – удивился опешивший Кошевой. – Даже по теории вероятности такое невозможно!

 … Так как он остался одним из немногих выживших офицеров его назначили на место погибшего Гаврилова. В батальоне осталось всего четыре пулемёта, и Михаилу пришлось первым делом учить новых пулемётчиков, которые погибали раньше других.

 - Айда за мной! – велел новичкам старший лейтенант и побежал, пригнувшись в сторону единственного целого здания в округе.  

 Бывший манеж выходил фасадом-громадой на берег Волги. Там же высилась водонапорная башня - кирпичная, одетая в толстый бетон. Эта башня стала дотом, куда  Кошевой поставил один пулемёт. Туда можно добраться только подземным бетонным водоводом - ползком на животе. Поверху днём били снайперы, а ночью сплошной пулемётный огонь вперемежку с взрывами мин.

 - А может лучше дождаться темноты? – робко спросил щуплый солдатик.

 - Когда висят ракеты не перебегать, иначе накроют!

 Пятьдесят метров здания, полуразрушенного снарядами, противник обстреливал ожесточенно всеми видами оружия, стараясь всё разрушить, и особенно водонапорную башню, где находился НП батальона.

 - Нужно установить пулемёты в окнах второго этажа и обложить мешками с песком. – Приказал накануне новый комбат.