Олег Блоцкий - Самострел Страница 3

Нефедов спрятал письмо в нагрудный карман и достал полупустую, рассыпавшуюся сигарету.

Высоко в небе медленно плыла крохотная жемчужина.

Солдат поднял на нее глаза и глубоко затянулся. Жемчужина растворялась, теряясь в расплывающемся небе. Николай Нефедов спрыгнул с валуна и побежал по каменистой дороге за длинные металлические склады, бросился в заброшенный расплывшийся окоп. Сжался в комок и… заплакал. Слезы хлынули ручьями, и остановить их Нефедов не мог.

2

…В волосатой сильной руке черной змеей извивается ремень. Рука размеренно ходит вверх-вниз. Стальная блестящая пряжка терзает тело, оставляя красные квадратики, которые потом превращаются в багровые кровоподтеки.

Голова маленького Кольки зажата отцовскими коленями, штанишки спущены, а рубашонка сбилась у вздрагивающих, острых лопаток.

Колька обхватил ноги отца, дергает худеньким тельцем и молча кусает пальцы.

«Заплачешь! Я га-ва-рю — заплачешь, — все больше распаляется пьяный отец и сечет сына с каждым ударом сильнее. — Эт-та на батю волком зыркать!? Щ-щенок со-п-пливый! Я га-ва-рю — заплачешь!»

Колька разжимал ручонки, сползал на пол, терял сознание и закатывал сухие глаза.

3

…Заветной мечтой матери был цветной телевизор. Она тянулась изо всех сил, горбатилась на двух работах, складывала копейку к копейке, рубль к рублю. Стал подрабатывать Николай, и тоже часть денег откладывалась на телевизор. Даже Петька не остался в стороне от такого большого дела. Он приходил из школы, где учился в подготовительном классе, и тайком вкладывал в руку брата десять монеток, которые мама давала ему на пирожок с повидлом. Николай ругал Петьку, но тот в упрямстве не уступал брату. Малыш начинал кусать губы, опускал голову и только шептал: «Ко-о-оль, возьми. Ну, возьми, Коль. Это же на телевизор цветной!»

Когда отца не было дома, мать иногда доставала из потайного места деньги, завернутые в тряпицу и уложенные в жестяную баночку. Пестрая полоса вытягивалась на столе. Втроем они стояли вдоль нее и мечтали, как пойдут в магазин и купят телевизор. Даже не такой, как у Верки Низовой, а больше размером.

Деньги отец после долгих розысков нашел, исчез из дома на неделю и все до копейки пропил. Сельчане видели его в районном центре, в привокзальном ресторане. Пьяный, он заказывал водку и наливал всем желающим. Пустые бутылки катились по полу, а в тарелки с едой одуревший от водки и куража Нефедов втыкал окурки от папирос… Со стороны казалось, что на столе замерло несколько причудливых ежиков.

Нефедов в кураже рвал деньги из кармана: «Уг-г-гощаю, мужики!» На пол пересохшими листьями опускались купюры. На них забулдыга демонстративно не обращал никакого внимания.

Заплаканная и растрепанная мать не находила места: все валилось из рук. Николай, чтобы унять нервную дрожь, занимался тяжелой мужской работой по дому, а Петька ходил за ним хвостиком и все никак не мог поверить: «Ко-о-оль! Мои денежки он тоже забрал?»

Эти случаи снились солдату Николаю Нефедову почти каждую ночь…

4

— Почему, почему… Такой парень… Такой… Серега! — скрипел зубами Марат Ахмеджанов и, захлебываясь, проливая на гимнастерку, глотал темную брагу прямо из котелка.

Нефедов сидел рядом с пьяным, растерянным другом, курил и молчал.

Серега погиб… Гроб с сопровождающим отправили вчера в Союз.

Они все трое были из одной учебной роты. В Афган попали в один взвод, что было случаем почти невиданным.

— Почему Серега? Ерсендин, сволочь, живой. В Союзе тащится, а Серега мертвый! Как так? — все спрашивал Марат и вопросительно смотрел на Нефедова.

— Наверное, потому, что был нормальным мужиком, — отвечал Нефедов. — За нас не прятался, всегда вперед шел. Трус и гад не погибает…

Ахмеджанов закрыл лицо руками и запричитал что-то на своем языке.

Нефедов обнял друга.

— Не надо, Марат. Успокойся… Мы должны быть сильными, чтобы выжить.

5

Солдат курил и смотрел на шершавую стену окопа. По ней упорно лез вверх крохотный паучишко. Путь был долгим и непростым, но паучок добрался до цели, исчез за бруствером.

Нефедов выкурил еще сигарету, растер лицо руками, выбрался из окопа и побрел обратно в казарму, цепляясь ногами за камни.

Солнце укрылось в горах. Серебристое озеро стало темно-зеленым.

— Нефедов, поди-ка сюда, — взводный старший лейтенант Чижов стоял возле модуля, широко расставив ноги, и указательным пальцем манил подчиненного.

Солдат приблизился к старшему лейтенанту. Тот подозрительно посмотрел на опухшее лицо и красноватые глаза Нефедова.

— Косячок долбил?

— Нет.

— Не свисти. Зрачок покажи.

Рядовой пальцем оттянул щеку вниз.

Вперед-назад маятником качнулся Чижов. Разочарованно хмыкнул:

— Смотри. Все зубы посчитаю. Ты у меня давно на примете, — взводный для острастки ткнул напряженным пальцем в солдатскую грудь.

Большая алюминиевая пуговица пребольно ужалила своим полукруглым зубом Нефедова.

Солдат развернулся и молча пошел в казарму.

— Постой, — окликнул его опешивший от такой покорности Чижов. — Может, случилось чего? Заболел, или все еще писем нет? Говорят, не пишут тебе?

— Дома все хорошо, товарищ старший лейтенант. Письма часто приходят. Вам неправильно доложили.

6

В деревне тайны хранить невозможно. Но на расспросы учителей: все ли в порядке дома — Колька Нефедов, взъерошенный и конопатый, не моргнув глазом, лишь заливаясь предательским румянцем во все щеки, отвечал, что все в порядке.

А дома было страшно. Пьяная матерщина отца, звон битой посуды, треск разрываемой материи, топот ног, стулья с задранными вверх ногами и Колька, намертво вцепившийся в мятую штанину отца, защищая мать с крохотным Петькой на руках.

В девятом классе в расстановке семейных сил произошел перелом: Нефедов-средний взял власть в свои руки.

Отец к этому времени окончательно спивался. Он высох, голос стал сиплым, будто ходил отец постоянно простуженным. Но пьяный боевой задор не иссякал. Как-то в очередной раз он поднял руку на жену. В это время в дом вошел Николай. Он подлетел к отцу, схватил его за рубаху и швырнул на пол. Глава семьи бросился на сына, но врезался головой в мальчишеский кулак и вновь впечатался спиной в скрипучие доски.

Нефедов-старший разбросал руки в стороны, захватил пальцами домотканый грубый половик и заплакал пьяными слезами от злобы и бессилия.

Николай ногой потянул ткань на себя, расправляя, и четко произнес, будто отпиленный кругляк одним ударом топора на две части расколол:

— Еще раз маму тронешь, убью. За тебя такого мне мало дадут. Зато мать с Петькой жить спокойно станут.

Отец съежился. Злобно сверкнули маленькие глазки, но промолчал.

Пить не прекратил, издеваться над семьей тоже, но делал это теперь подло, украдкой, за спиной у сына.

Николай подступал к заплаканной матери с расспросами. Та отмалчивалась, отрицательно качала головой и быстро смахивала ладонью слезинки.

Сын бросался к отцу.

— Што я? — возмущался тот. — Што я? Ну выпил с мужиками. Выпил, и все. У матери своей спрашивай, што она с кислой мордой ходит. А меня не замай.

Возле военкомата слезы безостановочно катились по опухшему материнскому лицу. Отец равнодушно курил и хрипло отхаркивался. Наверное, ошметки легких летели на землю. Петька обеими руками держался за широкую ладонь брата, хмурил светлые бровки и едва сдерживал слезы.

Нестройно оркестр от местного клуба заиграл «Прощание славянки».

Запричитали во весь голос женщины, и мать вместе с ними. Петька запрокинул голову, посмотрел на нее и тоже тоненько заскулил.

Нефедов взял отца за руку.

— Не угомонишься, приду из армии — за все рассчитаюсь, за каждую их слезиночку.

— Я што? Все будет нормалек. Служи, сына.

Глаза отца забегали по сторонам, а сам он полез целоваться к Николаю, широко распахивая слюнявый рот.

Нефедов, отстраняясь, пожал его руку и обнял мать. Частые трещинки морщинок густо разбежались вокруг глаз. Николай, стесняясь окружающих, поцеловал ее мокрую щеку и повернулся к братишке. Подбросил его вверх, поймал, прижал к груди на мгновение и, опуская на землю, шепнул: «Мамке помогай. Теперь ты за главного. Не расстраивай ее».

Петька затряс головой и еще сильнее заплакал.

Из кузова грузовика видел Нефедов, как в пестрой толпе плачет мать, утирая глаза уголком платка, и как машет ему рукой Петька, устремляясь за машиной.

А за матерью мелькал пьяненький отец, и злобная ухмылка прыгала у него на губах.

7

В боевых наступила передышка. Для Нефедова это было страшнее всего. Наряды по роте, караулы, дежурное подразделение по столовой не заполняли все время целиком. Николай вновь и вновь доставал из внутреннего кармана гимнастерки письмо.