Георгий Шолохов-Синявский - Волгины Страница 3

— С новым годом! С новым счастьем! — громко крикнула Таня и, чокнувшись со всеми подряд, медленными глотками осушила бокал.

Все стали шумно поздравлять друг друга, обнимаясь и целуясь. Все испытывали необычное волнение, и всем казалось, что зимняя ночь остановилась у окон в глубоком величавом молчании.

— Друзья! — послышался среди тишины как всегда немного напыщенный голос Маркуши. — Неужели вы ничего не слышите? А? Я слышу шаги. Честное слово. Это идет сорок первый год. Сорок первый! Он несет многим блестящие дипломы. Он несет нам счастье! Вы слышите?

— Маркуша, оставьте свою мистику! — шутливо крикнула Таня и вдруг замерла в слушающей позе, широко раскрыв глаза. Ей и вправду показалось на мгновение, что за окном хрустит под чьими-то твердыми могучими шагами морозный снег…

Никто не знал и вряд ли догадывался об истинной причине Таниного возбуждения. Главный его виновник стоял тут же. Подняв бокал, он смотрел на Таню спокойным, как будто ничего не выражавшим взглядом. Это был брат Вали — Юрий. До провозглашения новогоднего тоста он скрывался за открытой дверцей книжного шкафа, перелистывая книги. В дом Волгиных он зашел впервые и случайно, потому что все друзья его разъехались и встречать Новый год было негде.

Всего лишь год назад Юрий Якутов окончил институт железнодорожного транспорта и теперь служил в управлении дороги. Ему было двадцать пять лет, и он вел самостоятельную жизнь. Рядом с нескладным ребячливым Маркушей и другими студентами, товарищами Тани, он выглядел настоящим мужчиной. Важное, самоуверенное выражение не сходило с его лица.

Юрий ни с кем не был дружен здесь: ведь сюда собрались одни студенты, почти мальчики, а он — уже инженер. Поэтому он не особенно стремился разделять общий праздничный восторг, неохотно вступал в разговоры, держался со всеми снисходительно-вежливо и скучал. Почти весь вечер он рылся в книжном шкафу, и Таня даже подумала о нем: «Гордец… нашел время заниматься книгами».

Несколько раз в ней шевелилось враждебное чувство к Юрию, но тут же она ловила себя на желании еще раз взглянуть в его сторону. Изредка, украдкой, она устремляла на него взгляд, полный первого девичьего стыдливого любопытства. И всегда, когда она, как казалось ей, недолго смотрела на него, перед ней назойливо мелькала мужская рука, откидывающая со лба темнорусые непокорные волосы. Этот жест особенно раздражал Таню и казался ей фальшивым, наигранным.

Но каждый раз при мысли о Юрии кровь приливала к ее щекам. Ей хотелось долго смотреть на этого человека, не похожего на других и, повидимому, очень уверенного в себе. И страшно становилось от мысли, что он может подойти к ней и заговорить.

То, чего так боялась Таня, произошло. Поймав ее взгляд, Юрий скупо улыбнулся и тотчас же подошел к ней.

— Это библиотека вашего брата? — спросил он. — Разрешите мне что-нибудь взять с собой.

— Возьмите… — Таня покраснела. — Ах, нет… Надо — спросить у Алеши. Хотя… что я? — Она смешалась, опустила глаза. — Можете взять, конечно.

— Благодарю.

— Я все еще воображаю себя в этой комнате девочкой. Кажется, зайдет Алеша и выругает меня за самоволие, — словно оправдываясь, сказала Таня и еще более смутилась.

Юрий внимательно и все так же снисходительно-спокойно смотрел на нее.

«Что мне еще сказать ему? Надо что-нибудь умное, серьезное… Но что же, что же?»— напряженно думала Таня, и, несмотря на все усилия, ни одной серьезной мысли не приходило ей в голову.

На ее счастье к ней подошла Тамара и, хохоча, увлекла ее в круг девушек.

С каждой минутой в комнате становилось все более шумно. Встав на стул и чуть не касаясь кудрявой головой потолка и пародируя известного профессора, ораторствовал Маркуша:

— Товарищи студенты!.. Итак, месяц тому назад мы остановились… Позвольте, на чем же мы остановились? Репетицио эст матер студиорум… Итак, друзья мои, сегодня мы встречаем Новый год. Что такое Новый год с точки зрения фармакологии? Конечно, товарищи, нельзя понимать это как непрерывное принятие лошадиных доз спиритус вини. И все-таки выпьем за фармакологию!

— Перестань, Марк! — поморщилась Тамара и закрыла ладонями уши. — Сегодня мы должны выпить за нашего дорогого Ивана Петровича (это было имя известного профессора), хотя его здесь и нет. Я пью за него и за успешное окончание института. Чтобы все мы стали хорошими врачами…

— Да здравствуют советские врачи! Ура!.. — крикнул Маркуша и спрыгнул со стула.

— А я… я… — Валя каким-то особенно легким движением подняла играющий при свете бокал. — Я подымаю тост… за чьи-нибудь глаза… — Валя медленно обвела всех игривым взглядом, покачала головой. — Но тех глаз, что мне нравятся, здесь нет. И ты, Маркуша, пожалуйста, не воображай, что я хотела выпить за твои глаза.

Маркуша обиженно забормотал:

— А я и не воображал… Напрасно думаешь, Валя…

— Маркуша, не сердись… Мой неуклюжий мальчик, не лезь в бутылку. Ведь мы шутим! — обняла его Тамара и звонко поцеловала в щеку.

— Внимание! — крикнула Таня. — Тамара, помолчи.

Глаза ее озорно блеснули, на мгновение остановились на Юрии.

— Я хочу, — громко, среди внезапной тишины, начала Таня. — Я хочу, чтобы каждый из нас представил себе свое будущее. Я вижу его еще более светлым. — Таня закрыла глаза, и лицо ее чуть побледнело. — А теперь выпьем за дружбу и давайте танцевать!..

— Тебе правится мой брат? — танцуя с Таней и слегка щуря томные голубые глаза, тихо спрашивала Валя. — Я видела, как ты смотрела на него. Ты еще не знаешь, какой он умный… Ужасно умный… И красивый, не правда ли?

— Я не люблю красивых, — сощурилась Таня и, оттолкнув подругу, убежала к Кето. Ей хотелось проказничать, может быть, показать язык самому Юрию. Пусть только он еще раз взглянет на нее. Но нет, нет… Снова страх непонятный и стыд овладели ею, когда он подошел к ней и, глядя на нее все так же самоуверенно-спокойно, пригласил танцевать.

Она оглянулась, словно спрашивая согласия у Кето и подруг, увидела, что Тамара, уже кружилась с Маркушей на тесном пространстве между письменным столом и елкой, кружились Валя и все девушки, хохоча и сбиваясь в пестрый, сияющий улыбками хоровод. И, решив, что в этом уже не было ничего предосудительного, почувствовала новый прилив смелости, протянула руку Юрию.

Близко над собой она увидела его тонкие, твердо сжатые губы, подбородок, глаза, маленькую родинку на правой щеке, — и все это, как показалось ей, было не такое, как у ребят — друзей по институту.

Юрий танцевал плохо. Он слишком медленно и чинно вел ее, чего Таня не простила бы никому, а в Юрии это только смешило ее.

Теперь он без прежней самоуверенности и даже покорно смотрел на Таню, и от этого взгляда сердце ее замирало и билось сильными, порывистыми толчками.

Девушки совсем развеселились, затянули песню. Кто-то нечаянно зацепил елку, и с нее посыпались стеклярусные украшения; неуклюжий Маркуша под общий хохот ползал на коленях, собирая их. Кто-то запевал «Ермака».

Кето села за старое рассохшееся пианино с медными подсвечниками, и все, окружив ее, притихли. Таня смотрела на ее маленькие смуглые руки, порхающие над клавиатурой, и все время чувствовала на себе взгляд Юрия.

Кето вдруг запела: «Эх, расскажи, расскажи, бродяга, чей ты родом, откуда ты?», и при словах «меня солнышко пригрело» Тамара внезапно по-детски всхлипнула, залилась слезами.

Девушки кинулись успокаивать ее, а Маркуша уже подносил стакан с водой. Тамара, размазывая по круглым щекам слезы, бормотала.

— Вспомнила я, девочки… свою прежнюю жизнь, треклятую, беспризорную… Для меня, может быть, особенно много значит этот Новый год, девочки… милые… Как я счастлива, милые…

Через минуту Тамара хохотала попрежнему.

Воспользовавшись минутой, когда Прохор Матвеевич и Павел о чем-то горячо заспорили, Виктор незаметно вышел из-за стола, подмигнув Алексею, направился в комнату, где веселились друзья Тани.

Шум, беспорядок на мгновение ошеломили его. Он растерянно остановился у порога, никого не узнавал.

— Куда же ты запропастился? — подбежала к нему Таня. — Ждем, ждем, а тебя все нет. Вот и Валя! Ты же хотел видеть ее.

И она подвела к нему Валю.

Виктор изумленно смотрел на свою бывшую соученицу.

Перед ним стояла не та нескладная длинноногая девочка, у которой пальцы всегда были в чернилах, а стройная красивая девушка, державшаяся очень уверенно.

Он невольно смутился под ее пытливым взглядом, раздумывая, как же обратиться к ней: по-старому, по-школьному, на «ты» или на «вы».

Валя продолжала смело разглядывать Виктора.

— Так вот вы стали какой, — сказала она. — Как изменились…

— Вы тоже… Выросли, похорошели…

— Разве я сказала, что вы похорошели? — улыбнулась Валя. — Я хотела только сказать, что вам к лицу форма летчика…