Карел Рихтер - Совсем другое небо (сборник) Страница 30

— Это правда, — согласился Йирка. — Вот я, например, стеклодув. Иногда так засяду за работу, что работаю даже в субботу и воскресенье. Бывает, что и по шестнадцать часов в сутки. А когда нет охоты, то и не работается.

— Это так на тебя похоже! Особенно если рядом жбан пива…

— А что делать, если у печи ужасно жарко, а вода или лимонад жажды не утоляет? Эх, жду не дождусь, когда снова сяду к печи!

— Хорошо. Сколько километров мы уже проехали?

— Около шестидесяти. Ребята едут хорошо, вижу их в зеркале.

Ночь еще окончательно не сняла своего покрывала, а мы уже влетели в деревню, каких у нас сотни, похожих одна на другую как две капли воды: несколько домов, деревенская площадь с прудом для гусей, детская площадка — вот и все.

— Какой-то мужик мотается на шоссе, — сбавляя скорость, проговорил водитель.

— Остановись, а то мы его задавим, — сказал я, наблюдая за парнем в черном, который, стоя посреди шоссе, как сумасшедший размахивал руками.

Я на ходу открыл люк бронетранспортера и закричал:

— Эй, тебе что, жизнь надоела? Сойди на обочину, не то мы тебя проутюжим.

— Спокойнее! — долетел до меня голос, и я не поверил своим ушам: командир, этот парень — наш командир!

— Извините, товарищ подполковник, я не разглядел. Мы едем целую ночь, извините, — пролепетал я, чувствуя, как меня прошиб пот.

— Начальство изменило боевую задачу, поэтому я вас и остановил. Я уточню ее вам. Откройте дверь!

Дополнительный приказ я принял без энтузиазма и без вопросов. А командир, не сказав ни слова на прощание, опять ушел дежурить на шоссе.

— Вот было бы дело! — вздохнул я, когда транспортер тронулся с места.

Часть выполнила свою задачу в целом хорошо. Я думал, что подполковник забудет об эпизодах этого учения, но это оказалось не так. При разборе итогов учебного года он напомнил мне об этом:

— Солдат и в гражданском платье остается солдатом. — И, улыбаясь, добавил: — Бывают обстоятельства, когда приходится командовать и в смокинге…

Мирослав Главач

Кармен за рулем

Июнь в том году стоял дождливый. Над лесами, взбиравшимися вверх по обеим сторонам долины, поднимался пар, а земля изнемогала от влаги. Ручей превратился в речку, разлился по лугам и затопил мостик, построенный солдатами для того, чтобы не делать крюк по дороге из гарнизона в каменоломню. Сырой, пронзительный воздух затруднял дыхание. Работы по бетонированию территории между казармами продвигались медленно. Глинистая почва превратилась в непролазное месиво, которое, казалось, не имело дна. Строители местного гражданского предприятия взяли себе в помощь еще один бульдозер. Но зачем нужна была вся эта техника, если с неба лило и лило?..

В казармах остались лишь рота военнослужащих запаса и двое писарей. Запасники сменяли друг друга в караулах, ходили на строевую подготовку и на дежурства, а писари старались поддерживать привычный порядок в части. Просторные двухэтажные казармы, построенные еще во времена Франца-Иосифа, после ухода полка на полевые учения опустели. Стало меньше людей, меньше шума и толчеи, но до полного спокойствия было далеко. Командиром над всеми этими солдатами оставили здесь против его воли капитана Кутнара. Он вышел недавно из больницы, где ему сняли гипс с ноги, но сложный перелом все еще его беспокоил. В больнице ему сделали повязку из цинковой мази и рекомендовали не очень натруждать ногу.

— Значит, я буду здесь бездельничать? Этого только не хватало! И есть же такие люди! — кипятился капитан.

Он хотел идти со своими солдатами на учения. Его высмеяли, всучили ему палку и послали нести гарнизонную службу. Капитан сидел в канцелярии, занимаясь бумагами, повесив палку на вешалку и злясь на свою ногу. Пытаясь тренироваться в ходьбе без палки, он выбивался из сил и еще больше озлобленный возвращался к грудам бумаг на столе.

Возможно, он злился бы меньше, если б жена не жужжала ему в уши, чтобы он воспользовался случаем и ушел в отставку. Ей надоела жизнь с переездами из гарнизона в гарнизон, когда у них по существу не было дома. Он любил Марию, но в последнее время стал сомневаться в своей любви и должен был убеждать себя в том, что любит жену, — и это обстоятельство отравляло его существование.

На работе же больше всего выводили его из себя вольнонаемные. Конечно, речь шла не о бетонщиках, которые работали во дворе и напоминали ему об отце. Капитан с удовольствием наблюдал из окна, как экономно и разумно они используют свои силы. Он развлекал себя тем, что час или полтора не разрешал себе смотреть в окно и пытался угадать, сколько они за это время сделают. Очень скоро этим простым способом он научился определять, выполнили они норму или нет. Правда, у него возникали иногда трудности, когда они опаздывали на работу или пытались уйти с работы раньше времени, но с этим капитан справлялся. Гораздо сложнее обстояло дело с противоречивыми данными, которыми засыпало его строительное управление.

С пугающей регулярностью они присылали ему пачки разных документов, которые он, как начальник, должен был просматривать, а многие из них и подписывать. Капитан возвращал им все, что ему казалось неправильным, и упорно торговался с ними по поводу каждой фуры песка или мешка с цементом. Вместо всего этого он согласился бы каждый день разрабатывать самые сложные планы военной подготовки своего подразделения и даже расписывать их для командиров взводов. Однако он с головой уходил в эту нудную и противную работу, потому что, как истинный солдат, не мог примириться с мыслью, что его водят за нос.

Да еще эти запасники! Капитан не мог уделить им столько внимания, сколько ему хотелось бы, во-первых, из-за этой бумажной волокиты, а во-вторых, из-за своей больной ноги. Хотя ему и дали машину с шофером, это была невелика подмога. Он вынужден был командовать ротой на расстоянии, по существу сидя за столом, при помощи офицеров и сержантов запаса. Ежедневно он посылал один взвод в караул, несколько человек во внутренний наряд, а остальных на учения и работу. В течение дня он несколько раз вырывался из канцелярии и заезжал к ним, однако это походило скорее на контроль, чем на систематическую работу с ними. К тому же он не имел опыта работы с военнослужащими запаса: до сих пор он командовал только солдатами действительной службы.

— Не знаю, что о них и думать, — говорил он сам себе. — Как только пришли сюда, сразу же подружились, будто знали друг друга всю жизнь. Такой горячей дружбы среди солдат действительной службы не бывает. А хуже всего то, что старшие по возрасту, те, которые находятся на последних сборах, ведут себя как дети… Чертова нога!.. Пришли сюда, чтобы поразвлечься, вроде как в отпуск… Это меня нога подвела, а то бы я хорошенько их погонял, показал бы на деле, что такое военная служба…

Он взглянул в окно на разлившийся ручей и увидел, что запасники возвращались с занятий. Они шли гуськом по залитому водой мостику, фактически переходили ручей вброд.

— Будь я не один… — громко вздохнул капитан Кутнар.

Его заместителя два дня назад отвезли в больницу с аппендицитом. Капитан хмуро взглянул на палку, висевшую на вешалке, встал и попытался пройти по комнате. Получалось плохо. Вернулся к столу, выдвинул боковой ящик и вынул оттуда тетрадь с планами учебной подготовки. Решил, что до совещания с офицерами он вызовет дежурного и узнает у него, что делалось сегодня в роте…

За побитым, но чисто выскобленным столом солдаты играли в домино. Играть начали вчетвером, но вскоре двое из них поднялись и перешли в заднюю комнату, где растянулись на нарах, положив под голову плащ-палатку. Минуту они смотрели в потолок, потом закрыли глаза и уснули точно так же, как это делали до них другие солдаты.

В этой комнате у окна сидел невысокий блондин с острым носом. Разув ногу, он положил ее на колено и, кряхтя от боли, стягивал с пятки лейкопластырь. Вслух он не ругался, боясь разбудить спящих товарищей.

Обе комнаты только что отремонтировали, и в них пахло краской. В комнатах стояли шкаф для солдатских вещей, несколько стульев, широкие нары, а у входа — пирамида для оружия и два стола. В передней комнате, опершись на подоконник, стоял долговязый, жилистый сержант. Поправив нарукавную повязку с надписью: «Начальник караула», он взглянул на часы и сказал:

— Что ж, Франта, наше время подходит…

Франта, младший сержант, был разводящим. На его руке была такая же повязка, как и у сержанта, только с другой надписью. Повернувшись спиной к комнате, он глазел на полевой телефон, стоявший на окне. Раньше телефон стоял на столе, но играющие в домино переставили его, с тем чтобы сидеть за столом с четырех сторон. Младший сержант проворчал:

— Не могут поставить нормальные телефоны…