Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников Страница 30

Народ медленно начал разбредаться. Начальник полиции подал знак. Его подчиненные набросились на людей, пустили в ход приклады. Вскоре площадь опустела.

Комендант повернулся к Сосновскому и сказал:

– Вот и все, герр гауптштурмфюрер.

– Я видел, но не понял, для чего вы разыграли спектакль с бабой.

– Это задумка господина Зигеля.

– Глупая задумка. Унтерштурмфюрер все испортил. Наказание за предательство обернулось цирком.

– Я бы попросил, герр гауптштурмфюрер!.. – попытался возмутиться Зигель.

– Попросите на паперти, я не подаю. Полный идиотизм!

Сосновский первым сошел с трибуны и направился во двор управы, где его ждал «Кюбельваген».

– Ты слышал, Арман? – с возмущением прошипел Зигель. – Этот щеголь назвал нас кретинами.

– Не кретинами, а идиотами. И не нас, а тебя. Знаешь, в чем-то я согласен с ним, напрасно повелся на твои сюрпризы.

– Не забывайся, гауптман!

– Да хватит грозить, Зигель. Наверное, мне стоит обратиться к господину бригаденфюреру СС Тенфельду с просьбой заменить тебя. Я сумею обосновать свое мнение.

– Но сумеешь ли добиться желаемого? – спросил Зигель, сплюнул на дощатый пол и спустился с трибуны.

За ним двинулись остальные. Настроение у всех испортилось.

– Да, похоже, Зигель перемудрил с бабой. Как бы она не того, Арман, – проговорил заместитель коменданта.

– Что не того?

– Не свихнулась.

– Тебя волнует ее судьба? Разрешаю навестить, успокоить.

– Я не о том. Нам еще сумасшедших не хватало.

– Ты же знаешь, что этого не будет. Все психически больные люди подлежат истреблению.

– Но тогда за Терновой надо смотреть.

– Вот еще. Сама проявится. Займись лучше делом, Бруно, у нас куча неотправленных отчетов. Кстати, если помнишь, надо сделать списки лиц для отправки на работы в Германию.

– Но это еще через неделю.

– Их надо готовить уже сейчас.

– Этим занимаются бургомистр и его люди.

– А где он сейчас?

– Был на трибуне во время казни. Убежал, наверное. Кто решил поставить на должность главы управы это безвольное существо?

Комендант усмехнулся и заявил:

– Оттого и поставили, что безвольное. Русский административный персонал должен быть именно таким. Умные, думающие люди для этого не годятся. Они не нужны нам.

Коменданта с заместителем догнал начальник полиции и спросил:

– Я не ошибся? Труп должен висеть три дня?

– Да, – ответил Баур. – Потом снять, вывезти за город, закопать где-нибудь. И вот еще что, Георг, отправь человека посмотреть за Терновой. Попытается бежать из поселка, пристрелить!

– Понял, сделаю.

– А сейчас все по распорядку дня.

– Да, герр гауптман.

Сосновский выехал с территории административной зоны в 13.40. По пути он зашел в магазин, обслуживающий немецких солдат, купил консервов, хлеба. Обедать в ресторане после того, что произошло на площади, да еще рядом с виселицей ему не хотелось.

Вскоре он добрался до места недавней диверсии. Грязь подсохла, «Кюбельваген» двигался без проблем.

Михаил оставил машину у груды перекошенного металла и дерева, забрел в лес, прошел вдоль позиций, которые занимала диверсионная группа Рябинина, оценил профессионализм капитана и саперов. В какой-то момент он почувствовал, что на него кто-то смотрит, и резко обернулся. Из кустов к полотну шарахнулась одинокая собака. Сосновский огляделся. Если здесь целая свора, успевшая полакомиться человечиной, то она может напасть. Он достал пистолет. Но других собак тут не было.

Михаил вернулся к «Кюбельвагену», развернул его и повел обратно в поселок, к деревообрабатывающей фабрике, где визжали пилы. Река подходила к ней едва ли не вплотную. Здесь часто рыбачили местные пацаны, но сейчас на берегу сидел только один парнишка с удилищем, сделанным из орехового прута.

Сосновский остановил машину, перепрыгнул через дверку открытого салона, спустился к реке, зачерпнул ладонями воды, ополоснул лицо. Паренек находился в трех метрах от него.

Капитан нагнулся, опустил платок в воду и тихо проговорил:

– Кирюха, передай на базу. Завтра в Боровке, где был оставлен полицай, в одиннадцать ноль-ноль. И не поворачивайся.

Михаил замолчал, платком протер носки сапог, выбросил его и поднялся к машине.

Вскоре он подъехал к управе и поднялся к коменданту. Там же находился унтерштурмфюрер Зигель.

– Гауптман, мне необходимо помещение для работы, – заявил Сосновский.

– В коридоре два свободных кабинета, выбирайте любой. Все, что вам необходимо, доставит заместитель. Обращайтесь, пожалуйста, к нему.

– Хорошо. Один вопрос, гауптман.

– Да.

– На какое расстояние от станции мобильные патрули должны контролировать железную дорогу?

– На десять километров. Но обычно они проезжают пять.

– Почему?

– Инструкция допускает подобные ограничения в условиях отсутствия прямой угрозы для безопасности движения.

– Я могу взглянуть на инструкцию?

– Да, конечно. – Гауптман передал документ Сосновскому.

За всем этим внимательно, но вроде бы безразлично наблюдал Зигель.

Сосновский ознакомился с инструкцией. Он не имел никакого желания делать это, но должен был играть роль службиста, везде сующего свой нос.

Прочитав текст, он вернул документ и сказал:

– Все верно. Вы могли ограничить расстояние патрулирования, поскольку даже не подозревали, что в районе находится диверсионная группа противника. У меня больше нет вопросов.

– Вы сегодня не обедали с нами, герр гауптштурмфюрер.

– Я перекусил в дороге. Если вам интересно, скажу, где был. – Он бросил взгляд на Зигеля. – Впрочем, унтерштурмфюрер наверняка в курсе.

Тот усмехнулся и заявил:

– Я не лез в ваши дела, как того требует предписание.

– Однако кто-то следил за мной.

Комендант встревожился:

– Следил?

– Хотя это могло мне показаться.

– Ужин тоже пропустите?

– Господину гауптштурмфюреру портит аппетит труп Клинько, – проговорил Зигель.

– Ничуть. Но я считаю, что ваша затея держать его на виселице трое суток еще глупее, нежели спектакль с бабой.

Зигель побагровел, но сдержался.

– Кстати, а что с ней? Она не лишилась рассудка? – спросил Сосновский.

– По данным начальника полиции, заперлась у себя дома. Выходит только в сортир, – ответил комендант.

– Значит, в лес не подалась?

– В лес?

– Подобные спектакли, гауптман, часто приводят к тому, что местные жители вместо страха начинают испытывать жгучую ненависть к нам, оккупантам. Да-да, не морщитесь, вы прекрасно знаете, что именно так они нас и называют. А фюрер требует полного подчинения населения оккупированных территорий, создания условий для проявления лояльности к новому режиму. Выводы делайте сами. Где я могу найти вашего заместителя, герр Баур?

– Он где-то в здании. Вы прикажите солдатам охраны найти его, они это сделают.

– Я так и поступлю. На ужин буду. – Сосновский вышел из кабинета, тут же столкнулся с заместителем коменданта и сказал: – Одну минуту, обер-лейтенант.

– Да, герр Бидерлинг?!

– Баур говорил мне, что на этаже есть пустые кабинеты.

– Да, есть два. Вам нужен кабинет?

– Вы догадливы.

– Пройдемте, я покажу.

– Но мне кажется,