Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников Страница 29

– У нас казнь, герр оберштурмбаннфюрер. Полицейский Клинько признался в связи с диверсантами.

– Ты сумел-таки выбить из него нужные показания. Впрочем, я не сомневался в этом.

– Не я, герр оберштурмбаннфюрер, начальник полиции. Это он проводил допросы.

– Ты молодец, остался в стороне. Но если вдруг нагрянет проверка и комиссия заинтересуется тем, как были получены показания?

– Когда такое было? В моей практике ни разу не случалось ничего подобного.

– Ладно, конец связи.

– Мне смотреть за гостем?

– Но очень аккуратно. А лучше поручи это начальнику полиции. Если что, пусть он за это и отвечает.

– Я понял. Конец связи.

Зигель положил трубку на рычаги аппарата и вышел во двор. Там уже собрались комендант, заместитель и командир взвода охранной роты, отвечавший вместе с полицией за порядок на площади. Рядом с ними стоял гауптштурмфюрер Бидерлинг в дорогом гражданском костюме, при галстуке, в лакированных туфлях. От него за несколько метров несло французским одеколоном.

– Вы не любите носить форму? – съехидничал Зигель.

– По-моему, унтерштурмфюрер, вам было ясно сказано, в мои действия не вмешиваться и не обсуждать их. Или вы желаете попасть в мой рапорт как офицер, не справляющийся со своими обязанностями?

Зигель вынужден был сдаться.

– Извините, герр Бидерлинг.

– Кстати, я буду говорить с начальником полиции насчет того, как были получены признательные показания полицейского. Уверен, он ничего не станет скрывать.

– Что вы хотите узнать? Применялись ли к нему пытки? Да, применялись. Кто конкретно поручил лейтенанту работу с Клинько? Я поручил. Хотя извините. Я ведь не должен вмешиваться в ваши дела. Кстати, а вот и начальник полиции.

Во двор зашел возбужденный Ленц и доложил коменданту:

– Герр гауптман, на площади все готово.

– Лейтенант, на минуту, – окликнул его Сосновский.

Начальник полиции подошел к нему.

– Да, герр гауптштурмфюрер. Но, пожалуйста, побыстрее, если можно. Время!..

– Один вопрос, лейтенант. Вы уверены в том, что Клинько действительно агент русских?

Лейтенант Ленц немного побледнел.

– Да. Ведь он собственноручно…

– Почему вы так волнуетесь?

– Вы задаете такие вопросы…

– Вы предпочитаете другие? И в другом месте?

– Я готов ответить. Но если вы сомневаетесь в том, что Клинько виноват, то отмените казнь.

– Нет, вы не вмешиваетесь в мою работу, я – в вашу. Пока, во всяком случае. Свободны!

Начальник полиции вернулся к коменданту.

Тот не стал задавать ему вопросов.

– Господа, прошу на площадь, на трибуну, проход у ресторана, – сказал он.

Руководство оккупационной администрации двинулось к площади.

Зигель выбрал момент и спросил у Ленца:

– Георг, о чем говорил с тобой наш дорогой гость?

– Он спросил, уверен ли я в том, что Клинько виновен. – Начальник полиции передал представителю СД суть короткой беседы.

Тот выслушал его и проговорил:

– Значит, Бидерлинг не отменил казнь. К чему тогда расспросы?

– Не знаю, герр унтерштурмфюрер.

– Ступай, Ленц, и делай все так, как мы запланировали. Кстати, бабу доставили?

– Так точно! Врачу пришлось вколоть ей успокоительное. Когда узнала, куда ее везут, забилась в истерике. После укола вроде притихла.

– Палач предупрежден?

– Конечно. Он сделает все так, как надо.

– Хорошо. Ступай и не подходи ко мне во время казни и после нее. От Бидерлинга не прячься, только себе хуже сделаешь. Он знает, что ты работаешь по моему поручению.

– Благодарю.

– За что?

– За то, что не бросаете.

– Тебе ничего не угрожает. А интерес гауптштурмфюрера объясним. Он привык совать свой нос во все щели.

– Так я побежал?

– Давай!

Офицеры и бургомистр поднялись на сколоченную наспех трибуну. Над ней был натянут брезентовый навес, впереди полукругом выстроились десять солдат охранной роты.

Напротив трибуны стояли два столба, вбитых в ямы, между ними поперечина, на ней две веревки с петлями на концах. Далее коридор, образованный полицаями.

Народ толпился по всей площади. Многие и рады бы уйти, да их окружили полицаи, грозя винтовками. И все же вокруг виселицы образовалось свободное пространство.

В 12.56 раздался звук двигателя грузового автомобиля. Водитель, постоянно сигналя, подавал назад. В кузове два солдата держали за руки, сцепленные сзади веревками, недавнего полицая Клинько и Варвару Тернову. У кабины пристроился ефрейтор-палач.

Клинько был сильно избит, его с трудом можно было узнать. Смертника нисколько не интересовало все то, что с ним происходило. Его сорочка превратилась в серую массу, смешанную с кровью. Штаны обычные, штатские, карманы вырваны. Ноги босые, на ступнях нет ногтей, только нарывы. Тернова была одета в какой-то лиловый балахон, волосы растрепаны, взгляд безразличный, непонимающий, лицо как мел. Она выглядела мумией.

Водитель грузовика остановил машину точно под виселицей.

Комендант взял в руку рупор и выкрикнул:

– Внимание всем!

Народ отвел глаза от бедолаг в кузове, воззрился на гауптмана.

– Сегодня вы присутствуете на казни бывшего полицейского Клинько и его сожительницы Терновой. Они обвиняются в пособничестве партизанам, устроившим диверсию на железной дороге, в результате которой погибли более ста двадцати солдат вермахта. Следствие полностью доказало вину данных лиц. Клинько признался в содеянном. Суд приговорил Петра Клинько и Варвару Тернову к смертной казни через повешение. Казнь будет публичной. Жители поселка Копино должны видеть, как новая власть беспощадно карает врагов. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно.

– Люди! – вдруг закричала Варвара. – Меня-то за что казнят? Я же ничего не сделала.

По толпе прошел ропот, но очередь пулемета из коляски мотоцикла, стоявшего у ресторана, прекратила его.

Комендант махнул перчаткой:

– Приступайте.

Палач действовал профессионально, быстро. Он подошел к приговоренным сзади, накинул на шеи петли, затянул их. Солдаты охраны спрыгнули из кузова на землю.

Палач, который почему-то держал в руке нож, крикнул водителю:

– Пошел!

Двигатель взревел, и грузовик медленно двинулся вперед.

Клинько и Тернова машинально переставляли ноги по дну кузова. До края остались считаные сантиметры, когда палач вдруг метнулся к Терновой и разрезал веревку. Варвара свалилась на асфальт, под ноги бывшему полицаю, своему сожителю, дергающемуся на виселице.

Осознание того, что произошло, пришло к ней не сразу. Но как только она поняла, что жива, то тут же вскочила и со связанными руками, вопя на всю площадь, бросилась к толпе.

Народ в испуге расступился. Тернова скрылась в переулке.

Комендант вновь поднял рупор:

– Как видите, мы невинных людей не трогаем. Тернова являлась соучастницей Клинько неосознанно, он ее использовал. Следствие установило этот факт, поэтому она освобождена. А теперь всем разойтись по рабочим местам и дворам. Труп будет висеть здесь три дня, все желающие смогут вдоволь насмотреться на него. Предупреждаю, так будет с каждым, кто хотя бы словом выступит против нового порядка, германской власти.