Здесь, под небом чужим - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 32

24 марта. Сегодня утром выехали одной подводой с села, за селом пересели на другую подводу в направлении Кременчика, дорогою же решили поехать в Успеновку, а потом на хутор Широкий к учительнице Лизе. Так и сделали. Лошадок в подводе было запряжено две, и те худенькие и маленькие, как жеребята. Еле они нас тянули. А дорога трудная, да и неблизкая – верст 40 будет. Заехал наш ездовой к одному хуторянину, своему знакомому, подпряг третью лошадку, и поехали потихоньку. Было облачно, и словно бы собирался дождь, дул холодный ветерок. Ехали часов шесть с лишним. Закутанным в платки, одетым в белые крестьянские кожухи, нам было дорогой тепло и весело. Весело было и оттого, что мы лишились своего боязливого хозяина, который боялся за нас и особенно ночью себе и нам нагонял такой паники, что сон совсем бежал с глаз и ночь оборачивалась в бескрайнюю пытку: пытку страха прихода коммунистов. Весело было и оттого, что мы так хорошо скрыли следы направления, куда поехали, весело было и оттого, что наши кони так плохо бегут, и оттого, что постромок у пристяжной лошадки разорвался, и оттого, что в своих кожухах мы так были похожи на крестьянских тетушек, что нас, наверное, и свои не узнали бы, – словом, от всего нам было весело, и мы почти всю дорогу смеялись. Да и возчик наш был веселый парень, и, как только мы замолкали, обязательно что-нибудь выкинет и снова рассмешит. Под самым хутором Широким встретили Лизу, которая ехала в Успеновку. Она перешла на нашу подводу, и мы приехали в школу. На квартире у нее застали кавардак ужасный и холод. Сразу же мы взялись все трое наводить порядок. Эта подметает, та моет, эта топит… Хорошо, весело стало мне, и я начала скакать, как ребенок. Вечером Лиза выпросила у крестьянок подушки, матрас, мы поужинали, постелились на полу и легли. Говорили часов до 12 ночи. Кое-кто задремал, когда Феня встает и решительно заявляет, что в хате угар и что у нее сильно болит голова. Я тоже поднялась и почувствовала, что и с моей головой не все в порядке. Мы все встали, открыли форточку и дверь, а сами вышли во двор. Погуляв на дворе около часу и проветрив комнату, снова улеглись.

25 марта. Встали часов в десять все здоровые. Только в нашей комнате было очень холодно. Лиза поехала в Успеновку, а мы с Феней начали хозяйничать. После обеда приехала Лиза. В Успеновке говорят, что в Гуляй-Поле махновцы и что в Жеребке коммунисты выгнали селян копать окопы. Целый вечер ждали к себе Павлушу Лепетченко, который обещал вечером прийти, но его не было.

26 марта. Вчера долго с вечера разговаривали и проснулись сегодня часов в 8. На улице тучи, накрапывает дождик, вставать не хочется. Провалялись в постели до 10. После обеда начался дождь. Мы с Феней прибрали в хате, а Лиза все бегает по хутору и выпрашивает у селян то хлеба, то ведерко для воды, то солому… вечером читали, говорили…

27 марта. Сегодня тоже встали поздновато. Распределили работу по дому между собой. Лиза у нас главным образом по продовольственным делам. Феня прибирает в комнатах, а я топлю печь. Позавтракав, мы с Лизой пошли гулять. Вышли на улицу и увидели на холме усадьбу. Пришли, всё там облазили, наломали в садике зеленых веточек, нашли в одном хлеве пару голубиных гнездышек, побывали на всех чердаках, обследовали все комнаты, погреба, садики – словом, всё, что там было. Домой пришли уставшие, голодные. Застали Феню с тремя молодухами, поговорили про то про се. Мы с ними немножко посмеялись, одной я погадала на картах, предупредив, что буду врать. Так-сяк пообедали. После обеда у меня сильно разболелась голова. Пролежала до вечера. Вечером возле школы собрались девчата и парни. Сильно жалела, что не могла к ним выйти.

28 марта. Воскресенье. Сегодня воскресенье. Мы были еще в постели, как уже какой-то мальчик принес нам завтракать. Мы встали. Характерно, что все хуторяне едят постно, нам же, зная, что мы едим скоромно, какая-то хозяйка напекла скоромных, на яйцах, блинов, наварила яиц и прислала. Сели мы завтракать, когда одна молодуха принесла нам свеженьких бубликов. Позавтракав и прибравшись везде, вышли мы к воротам. К нам подошли парни и мужчины. Поговорили с ними про то про это. Один мужчина ехал в Успеновку, с ним села и Лиза. Погуляли мы с мужчинами часа два, замерзли и пошли в хату».

Часть вторая. Исход

По телефону Дзержинский связался с командующим Южным фронтом.

– Михаил Васильевич, с Махно пора кончать.

– Не могу, Феликс Эдмундович. Все время ускользает из рук – проходит между пальцами, как ящерица. Сколько ни гонялся – ни разу не догнал.

– И мои не догнали, – в телефонной трубке было слышно, как Дзержинский вздохнул. – Владимир Ильич очень недоволен.

– Все понимаю… Хотя твердо знаю одно – Махно нам в руки обязательно попадется. Это – вопрос времени.

Через некоторое время махновцами была перехвачена телеграмма, отправленная Фрунзе в подчиненные части, командирам, – это была даже не шифровка, а телеграмма, посланная открытым текстом: «Приказ армиям Южного фронта. 1 час 35 минут 26 ноября 1920 года. Требования РВС Южфронта, предъявленные 23 ноября командующему Повстанческой армией Махно, о расформировании партизанских отрядов, производящих бесчинства, не выполнены. Вместо этого Махно открыто выступил против Советской власти и Красной армии, объявив мобилизацию в районе Гуляй-Поля и начав враждебные действия нападением на отдельные отряды Красной армии. Ввиду изложенного приказываю: 1) Войскам фронта считать Махно и все его отряды врагами Советской республики и революции. 2) Командирам всех частей Красной армии, имеющих соприкосновение с махновскими отрядами, таковые разоружать, оказывающих сопротивление уничтожить».

Как всегда бывает в таких случаях, правая рука не знает, что делает левая. Невзирая на появление таких грозных циркуляров, делегация махновцев, возглавляемая дядей Волиным, продолжала вести в Киеве переговоры с правительством Раковского о создании «независимого государства».

Договоренность была достигнута – посланцы Махно получили от правительства Украины некий промежуточный «куп де грас» – сто миллионов рублей, пятьсот сабель, триста седел и благосклонную улыбку Раковского. Махно недоумевал:

– Как прикажете это понимать?

В эти же дни к махновцам перешел целый эскадрон красных под командой Мартынова, – бывшего анархиста, а ныне – образцового красного командира. Мартынов сообщил батьке еще одну, не самую приятную новость: на двадцать шестое ноября намечено нападение красных на Гуляй-Поле.

Махно это не испугало, он испытующе глянул на Мартынова:

– А цель какая?

– Уничтожить вас и отряд, который при вас находится.

Хоть и