Юрий Слепухин - Сладостно и почетно Страница 33

За хлопотами и поездками незаметно бежало время. Начался июль, на Востоке наконец-то запустили дважды откладывавшуюся «Цитадель»: уже к исходу вторых суток наступления телетайпы на узле связи ОКХ пошли выдавать такую информацию, что оперативный отдел генштаба стало трясти. Там, говорят, все потеряли сон — начиная от Хойзингера и кончая последним порученцем, — работали круглосуточно, не прибегая к первитину. В общевойсковом управлении атмосфера была спокойнее, происходящее между Орлом и Белгородом их прямо не касалось, но все понимали, что наступил самый критический момент войны. Капитан же Дорнбергер продолжал ездить то в один военный округ, то в другой. В конце месяца его послали в штаб 4-го военного округа, в Дрезден.

Эрих действительно колебался, стоит ли навестить стариков Штольницев — это ведь и в самом деле могло их скомпрометировать, учитывая его нынешнюю почти наверняка крамольную деятельность. Но, навестив, он об этом не пожалел. И правильно сделал, что намекнул на особые обстоятельства. Может, следовало быть со стариком более откровенным? Хотя ничего больше он, пожалуй, и не смог бы сказать при любой степени откровенности, поскольку сам ничего толком не знает. Возвращаясь в Берлин, Эрих вспомнил вдруг о заинтриговавшей его «восточной помощнице» Штольницев, — любопытно, с ней непременно надо будет познакомиться…

У русских, насколько ему приходилось слышать, эвакуация почти всюду проводилась поспешно и неорганизованно — если речь не шла о действительно важных для обороны объектах; в тех случаях все делалось как надо. Следовательно, если мать этой девицы вывезли заблаговременно, да еще самолетом (черт побери, это в сорок первом году, когда у русских практически вообще не было авиации!), то она, значит, действительно занималась чем-то очень и очень серьезным…

«Нет, я и впрямь становлюсь маньяком», — спохватился он вдруг. Да мало ли чем «серьезным» может заниматься физик во время войны! Почему он вообще решил… Только оттого, что она работала на Украине? — но ведь не в Харькове же! Хотя и этого нельзя утверждать с уверенностью. Жила в другом городе, по эту сторону Днепра, а работать могла в Харькове, работал же он в Гамбурге, живя в Берлине!

Не утерпев, Эрих достал из портфеля небольшой атлас, который всегда возил с собой, и проверил расстояния. Да, вполне возможно — от Харькова до Днепра по прямой приблизительно двести километров, даже меньше, чем от Гамбурга до Берлина. Надо будет непременно заехать к Штольницам еще разок…

Однажды в начале августа — вскоре после того как в ходе «выравнивания фронта» был сдан Орел — Эрих, подходя к зданию ОКХ, увидел вышедших из подъезда генерала Ольбрихта и какого-то высокого, атлетически сложенного офицера с черной повязкой на глазу; когда они садились в машину, Эрих успел заметить, что правая рука незнакомца висит безжизненно. «Уж не мой ли это ротмистр?» — подумал он, сразу вспомнив разговор со Шлабрендорфом — тот ведь говорил, что Штауффенберг потерял руку и глаз. Встретив в вестибюле майора Бернардиса, он поинтересовался, кто это вышел сейчас с генералом. «Подполковник граф Штауффенберг, — ответил майор. — Будет служить у нас, приезжал представиться…»

Они вместе поднялись на второй этаж, где помещалось общевойсковое управление; Бернардис пригласил Эриха зайти и достал из сейфа тонкую папку со штампом секретности второй степени и надписью «План Валькирия».

— Ознакомьтесь с этим материалом, капитан, — сказал он. — Вам придется в дальнейшем курировать подготовку некоторых предусмотренных планом мероприятий, поэтому лучше иметь общее представление.

Эрих просидел над «Валькирией» до вечера — чтение оказалось захватывающим. Когда машинистки, работающие с ним в одной комнате, прекратили трескотню и стали зачехлять свою технику, он понес папку Бернардису.

— Прочитали? — спросил тот.

— Так точно, но не все понял.

— Что же вам неясно?

— Боюсь, очень многое. Почему вообще штаб армии резерва занимается такой чисто полицейской проблемой, как возможность вспышки беспорядков среди иностранных рабочих?

— А кому, вы думаете, пришлось бы их подавлять?

— Полиции, надо полагать. Не армии же, черт Побери!

— Это если говорить о каком-то локальном инциденте. С бунтом в лагере полиция справится, вы правы, но в случае повсеместного восстания ей не обойтись без помощи армейских частей.

Эрих пожал плечами. Сама мысль о том, что голодные и замордованные иностранцы, сидящие за колючей проволокой, смогут поднять «повсеместное восстание», выглядела совершеннейшим вздором.

— Я вижу, капитан, мои слова вас не убеждают, — заметил Бернардис.

— Никак нет, господин майор. Здесь есть один любопытный момент, касающийся Берлина: по сигналу «Валькирия» в столицу вводятся моторизованные части, чтобы взять под охрану ряд министерств, управление имперской безопасности, казармы СС, радиостанцию… Позвольте, я найду.

— Не трудитесь, я хорошо знаю диспозицию. Что же вас здесь смущает?

— Вы всерьез верите, что бунтовщики поперлись бы захватывать радиостанцию или министерство пропаганды?

— Мало ли что им взбредет в голову, этим иностранцам.

— Сомнительно. Вот я и спрашиваю себя: что, собственно, предусматривает этот раздел плана — взять под охрану или блокировать?

— Это, по-вашему, столь существенная разница?

— Еще бы, черт побери! Вы не хуже меня понимаете, что во втором варианте это просто план военного переворота.

— У вас на редкость богатая фантазия. Да, чуть не забыл — подполковник Штауффенберг просил передать вам привет.

— Благодарю. Когда он приступает к исполнению обязанностей?

— О, еще не скоро. Не раньше чем через два месяца, ему надо долечиться. Что ж, капитан, поскольку «Валькирия» вызывает у вас столь серьезное… недоумение, вы можете подать рапорт о переводе на более спокойную службу.

— Простите, господин майор, вы меня не так поняли. Я лишь хотел получить общее представление — как вы сами мне рекомендовали.

— Значит, принципиальных возражений против плана у вас нет?

— Никаких.

— Тем лучше. Не стесняйтесь обращаться, если возникнут дополнительные вопросы.

«Если возникнут», — подумал Эрих, спускаясь по лестнице. Черт побери, да это все один сплошной огромный вопрос. На что рассчитывается план — на террористический акт в самом центре, убийство или арест? Это уже, впрочем, детали, — так или иначе все это может сработать лишь в том случае, если фюрер будет устранен. Или выведен из игры хотя бы на время. Тогда это не лишено смысла. Во всяком случае, иного варианта сейчас просто не придумать. Ладно, пусть будет «Валькирия».

Двумя неделями позже ему пришлось ехать в 8-й военный округ, чтобы согласовать сроки поставки прессованного сена, а также встретиться с двумя гражданскими лицами, адвокатами Лукашеком и Кашным. Покончив с делами в Бреслау, Эрих решил позволить себе вернуться в Берлин не кратчайшим путем через Лигниц и Губен, а заехать по пути к Штольницам.

Как и в прошлый приезд, он остановился в гостинице «Ганза» на Силезской площади, у вокзала Дрезден-Нойштадт. Звонить по телефону не стал: если они еще не вернулись из своего Шандау, завтра съездит туда, два свободных дня у него все равно есть. Еще из Бреслау он сообщил Бернардису, что немного задержится.

Вечерело, погода была отличная, еще по-летнему теплая, но уже с особой предосенней свежестью воздуха. На остановке трамвая Эрих увидел «шестерку», но решил не садиться, пошел не спеша пешком — по Антонштрассе, мостом Мариенбрюкке, потом по набережной левого берега. Выйдя на Остра-аллее, он постоял, посмотрел издали на золотую корону, поблескивающую над воротами Цвингера, но ближе подходить не стал, пожал плечами и направился к дому Штольницев. Если уж идти любоваться шедеврами, как советовал старик, то вместе с ним — пусть заодно прочитает лекцию, так будет понятнее…

Он позвонил, почти уверенный, что в квартире не отзовутся: вряд ли они так рано вернулись в город. Но почти сразу за дверью послышались быстрые легкие шаги — явно не старика и не тетушки Ильзе. «Смотри-ка, кажется, на ловца и зверь…» — успел подумать Эрих. Дверь распахнулась, предъявив ему молодую особу чрезвычайно строгого, почти надменного вида.

— Кого вам угодно? — спросила она с едва заметным акцентом.

— А все равно, — сказал Эрих. — Можно и вас, если нет никого постарше. Но вообще-то я рассчитывал на встречу с господином профессором.

— Господина профессора нет дома.

— Осечка номер один. А мадам все еще на природе?

— Фрау Ильзе находится в Шандау.

— Это самое я и имел в виду. Вы меня пропустите?

— Не знаю, должна ли я вас пропустить; профессор не сказал, когда вернется.

— Но тогда тем более! На лестнице, что ли, мне его ждать?

С этими словами он решительно шагнул в переднюю, полагая, что вряд ли строгая хранительница очага станет силой вышибать его обратно. Та и впрямь отступила, с ног до головы окинув пришельца совсем уже высокомерным взглядом.