Павел Автомонов - Каштаны на память Страница 33

Надя долго смотрела в темноту, взволнованная и встревоженная.

Отряд «Смерть фашизму!» той же ночью вышел по направлению к станции. Шли лесом и грунтовыми дорогами, через поля, луга, мимо сел, в которых гнездились фашистские подразделения.

Колотуха взял у Галины винтовку, ранец и шел, обвешанный оружием и мешками, как парашютист, приземлившийся в тылу. Он подбадривал девушку:

— Ты думай о чем-нибудь веселом, и тогда будет легче.

Мысли Ивана роились вокруг встречи с Надей. Стоколос имел привычку, когда было тяжело, думать о чем-нибудь хорошем, что было в прошлом, вспоминать друзей. Вот ведь предложили они, друзья-одноклассники — Павло Оберемок, Гнат Тернистый и он, Андрей Стоколос, — встретиться всем классом через пять лет, в июне 1945 года, и все поддержали их идею. Ныне же только сентябрь 1941 года. Сколько же еще надо пройти, пережить. Ему хотелось, чтобы Павло и Гнат почаще думали о нем. Верилось, что оба живы. На Ленинградском фронте у Павла тяжело. Очень тяжело. Немцы вышли к Ладожскому озеру. А Гнат, наверное, не закончит танковое училище. Доучится на фронте. Конечно, доучится… Гната тянуло к машинам, моторам, как магнитом. А ведь Гнат в Саратовском училище, там, где и Майборский. Да какое это имеет значение?

Изможденные партизаны падали с ног. Движение замедлилось. Прозвучала команда: «Десять минут отдыха!»

Колотуха, зная, что надо подбодрить людей, попросил Оленева рассказать какой-нибудь веселый случай. Но Матвей Кот, видя, что Оленева надо тащить сейчас за язык, вызвался сам посмешить бойцов.

— Вот послушайте, ребята, какая забавная история приключилась, когда я служил еще в царской армии. Ждали генерала. Суета, ругань, мордобой — что и говорить! Фельдфебель выстроил солдат: «Я сейчас вас научу, как надо отвечать господину генералу. Так вот… Перво-наперво спросит вас генерал, откуда вы родом. Гаркните: «Из Черниговской губернии, ваше превосходительство!» Сам фельдфебель был оттуда и не хотел, чтобы его воинство отвечало вразнобой. «Потом его превосходительство спросит, сколько рот в полку, рявкайте: «Восемнадцать строевых и одна нестроевая, ваше превосходительство!» — «Рявкнем!» — пообещали солдаты. «Ну а когда спросит, кто из нас лучше — его превосходительство генерал или я, фельдфебель, — отвечайте: «Оба хороши!» — «Понятно!» — говорят солдаты — и на перекур. Приехал генерал. Выстроились, как шомпола проглотили. И первыми словами его превосходительства были: «Здравия желаю!» А солдаты науку фельдфебеля хорошо усвоили и отвечают: «Из Черниговской губернии, ваше превосходительство!» Генерал захлопал глазами и спрашивает: «А сколько у царя-батюшки, нашего императора всероссийского, дочек?» — «Восемнадцать строевых и одна нестроевая, ваше превосходительство!» Генерал совсем рассвирепел и смотрит на фельдфебеля. А тот доволен. Ответ дружный. Клепок-то у него не хватало. Генерал рассердился, да как шумнет: «Ничего не понимаю! Или я дурак, или ваш фельдфебель олух?» А солдаты в ответ: «Оба хороши!..»

Посмеялись. Отвели душу и снова в поход.

Теперь все знали: на рассвете надо атаковать станцию — освободить пленных.

Атака на рассвете была стремительной. Гарнизон и охрана около склада, где сидели заложники, сопротивлялись недолго и бежали. Освобожденные не скрывали слез, бросались к бойцам обниматься.

— Сюда! — кто-то радостно закричал. — В вагоне винтовки. Сюда!

На перроне сразу забурлило. Пленные тут же становились военными. Стремительной и грозной лавиной красноармейцы, матросы, а с ними и партизаны двинулись со станции, преследуя врага. Нечасто летом и осенью сорок первого года этим людям приходилось видеть, как бегут враги. Это придавало им силы. Но ситуация быстро изменилась.

Когда совсем рассвело, на машинах и мотоциклах прибыло подкрепление. Теперь атаковали фашисты, а партизаны оборонялись. Не успели окопаться, ударили по ним минометы, орудия. Вслед за взрывами пошли каратели. Их отбили. И снова огневой смерч. Для Оленева он был губительным. Осколок отсек ему руку выше локтя. Галина склонилась над ним и наложила на культю жгут.

Стоколос и Колотуха подползли к другу.

— Воды ему! — прошептала Галина.

Кто-то подал баклажку. Оленев сделал несколько жадных глотков.

— Рука, — прошептал он, пробуя поднять то, чего уже не было. Дернулось плечо, и он, желая что-то еще сказать, потерял сознание.

Андрей взглянул на обрубок руки, который бинтовала Галя, и подумал, как солидно Оленев всегда пожимал ему руку. А как в первые минуты войны крепко держал снайперскую винтовку, когда с чужого берега Прута лезли фашисты. Нет у Оленева правой руки. А вокруг горела солома и даже стерня. От удушья люди кашляли. Хотелось бежать куда-то на чистый воздух, но никто не отступал. Командир отряда был убит. Стоколос взялся командовать отходом:

— Забрать раненых!

Его поддержал Колотуха, громко крикнув:

— Надеть противогазы! — И тихо добавил: — У кого есть.

— Это ты правильно! — бросил Андрей старшине.

— А как же! Наш боец со смекалкой воюет и палкой. Полтора десятка обожженных огнем бойцов с ранеными на руках выходили через огонь и взрывы.

— Дойти бы до леса, те места я знаю, — сказал Матвей Кот. — Лишь бы дойти.

Он закашлялся, протирая глаза. Андрей напрягал все силы, поддерживая одной рукой носилки с Оленевым, а другой обхватив изможденного дядьку Матвея. Дышать было нечем. Андрей хрипел:

— Вперед! Вперед, ребята!

Нестерпимо хотелось пить. Хоть бы глоток воды. Но воды не было. Кругом вихрями вспыхивал огонь. Андрей остановился, прижал руку к карману гимнастерки, нащупал каштаны. Почти в беспамятстве увидел перед глазами Лесю, тонкую, хрупкую, с заплаканными глазами, и выдохнул:

— Я приду к тебе! Слышишь?

— Слышу! — крикнул старшина Колотуха. — Дойдем, чего бы это ни стоило!.. Держись, Ваня! Держитесь, ребята. Держитесь!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ДОРОГА НА ВОСТОК

1

Над дымным горизонтом нависало солнце. На него и шли. Они вели под руки и несли на носилках своих раненых побратимов. Предвечерние лучи, теплые и добрые, как материнская или девичья рука, ласкали черные от сажи и красные от ожогов лица.

— Стой! Кто идет? — прозвучал сдержанный, совсем не грозный, как всегда бывает в таких случаях, голос.

Навстречу партизанам отряда «Смерть фашизму» вышло несколько человек со звездочками на пилотках, в серых шинелях, на воротничках которых были нашиты черные, малиновые и зеленоватые петлицы. И без пароля, без объяснений красноармейцы поняли, что пришли к ним искать пристанища измученные, до предела обессиленные, голодные, в обгорелой одежде люди, которые вырвались вроде бы с того света.

— Помогите раненым! — сказал своим бойцам майор Сильченко и обратился к старшине Колотухе: — Кто старший?

— Командир отряда убит. За старшего он, — кивнул Максим на Андрея Стоколоса.

— Никто меня старшим не назначал, — ответил Андрей, бросив удивленный взгляд на Колотуху.

— Ситуация назначила, — сказал Максим.

Сильченко заметил четыре треугольничка на петлицах разодранной гимнастерки Максима и заметил, усмехнувшись:

— Впервые встречаю старшину, который считает себя подчиненным рядовому бойцу.

— Да он у нас не простой рядовой. Орденоносец. Да еще и сын полковника Шаблия, потомственный военный. Ему уже давно капитана надо дать.

— Семен Кондратьевич Шаблий твой отец? — удивился Сильченко. — Тогда я знаю тебя. Мы с Семеном встречались еще на Дальнем Востоке. Да и Киев оставляли последними. Вместе были в бою под Борисполем. Потом пришлось расстаться. Полковник поехал в Вовчки. Там собирались подразделения чекистов-пограничников. Ну а потом… Мы узнали про жестокие бои чекистов под Барышевкой. Возможно, кто из них остался жив, тоже в этом лесу.

— И мы из огня вышли, — с грустью ответил Андрей. — Двадцать человек, вместе с ранеными.

— Тяжелые потери, — опустил голову майор, — но и остановить врага невозможно без крови.

— Может быть, немцы и не взяли Киев 10 августа, потому что и мы в тылу сражались, сковывали их силы.

— Правильно понимаешь эту связь между действиями своего отряда и всего фронта, — сказал Сильченко. — Если бы мы все, низшие и высшие командиры, вот так понимали боевую задачу своих подразделений, дела наши были бы получше. В сложной ситуации некоторые командиры иногда теряются, не хотят брать на себя инициативы, а потому и ответственности, и думают лишь о том, как побыстрее присоединиться к главным силам. Хорошо, что ты не из таких.

Майор Сильченко тоже стремился достичь линии фронта, который где-то там, под Харьковом. Но эту далекую цель он объединил с насущной — бить врага, пока есть снаряды и патроны.