Павел Цупко - Торпедоносцы Страница 34

С освобождением островов Моонзундского архипелага и выходом наших войск на побережье основными участками боевой деятельности флотской авиации стали центральная и южная Балтика, включая обширную Данцигскую бухту. В то же время за ней сохранялась задача морской блокады окруженных врагов в Курляндии и в Мемеле.

Расширение арены борьбы потребовало пересмотра районов базирования основной ударной силы военно-воздушных сил флота — минно-торпедных, пикировочно-бомбардировочных и штурмовых авиаполков. Паневежисский аэродром находился от моря в двухстах двадцати километрах. Полет к морю и обратно занимал больше часа дорогого времени. Случалось, и не раз, что воздушная разведка обнаруживала вражеские караваны в непосредственной близости от Либавы и Мемеля. Но пока донесение об этом проходило по каналам связи оперативной службы, пока докладывали командованию и оно принимало решение, а потом поднимало в воздух торпедоносцев или пикировщиков, противник успевал прятаться под усиленную защиту противовоздушной обороны своих военно-морских баз.

На побережье имелись подходящие аэродромы. Они были в Грабштейне, в Дрессене, в Паланге. Но эти аэродромы находились вблизи переднего края фронта и подвергались артиллерийским обстрелам. Выдвигать на них минно-торпедную авиацию было опасно. И все же генерал Самохин рискнул. Он приказал посадить на палангский пятачок три пары торпедоносцев. Командовать группой приказали лейтенанту Борисову.

Большой палангский аэродром уже был обжит морской авиацией. Здесь находились штурмовики из 11-й Новороссийской дважды Краснознаменной авиадивизии полковника Манжосова, разведчики и истребители. Поэтому едва торпедоносцы приземлились, как их направили в приготовленные в северной части летного поля капониры.

Прямо со стоянки прилетевшие экипажи Борисова, Богачева, Мифтахутдинова и Репина пошли осматривать летное поле. Оно здесь было намного меньше, чем в Паневежисе. На границе его южной части виднелись служебные домики, радиомачты, капониры с «ильюшиными» и «яками», а дальше у линии горизонта в серое небо упирались острые шпили небольшого городка Паланга, — до него от аэродрома было всего шесть километров. За городком на расстоянии четырнадцати километров располагалась крупная мемельская военно-морская база немцев. В нескольких десятках километров от аэродрома на севере проходил другой передний край фронта, недаром этот участок называли пятачком. Торпедоносцы, что называется, попали между двух огней.

Под общежития для группы Борисова были отведены двухэтажные коттеджи, располагавшиеся в сосновом лесу невдалеке от самолетной стоянки. За коттеджами громоздились дюны, покрытые лесом. С той стороны легкий ветерок доносил глухой рокот прибоя — море совсем близко.

Коттеджи были похожи на те, в которых летчики жили в Паневежисе. Поэтому экипажи быстро заселили их и после ужина расположились в них на отдых.

На новом месте да в чистой постели всегда спится хорошо. Но летчикам спать не пришлось. Около полуночи коттеджи вдруг затрясло, как при землетрясении, и где-то совсем близко ухнул оглушительный взрыв. Потом взрывы последовали еще и еще, и в них утонул крик дневального:

— В ружье! Боевая тревога!

Одеваясь на ходу, летчики хватали пистолеты, картодержатели и выбегали наружу. Было темно. Вьюжило. В лесу невдалеке от домиков, освещая деревья и снег яркими бликами, с оглушительным грохотом рвались крупнокалиберные снаряды. Грозный гул канонады доносился с юга. На востоке рядом с аэродромом темноту ночи разрезали багровые вспышки, долетали звуки пушечных залпов. Воздух был наполнен визгом разлетающихся осколков.

Дежурный офицер направлял людей в укрытия.

— Откуда стреляют? — спросил его Рачков.

— Из Мемеля. Немцы так часто делают. Отсюда же до передовой недалеко. Только прежде они били по южной части аэродрома, а сегодня почему-то по этой, северной.

— Может, здесь есть какие-то склады? Нет? Значит, салютуют в честь нашего прибытия, — пошутил Борисов.

Канонада продолжалась около часа. Когда она стихла, летчики вернулись в спальные комнаты. Но какой же сон может быть после такой встряски? Так и не уснули до утра. А с рассветом начались новые заботы.

К артиллерийским обстрелам, в конечном счете, приспособились, учли немецкую педантичность: с вечера отдыхали в бункерах, а после часу ночи переходили в кубрики.

Как-то глубокой ночью, когда Борисов вернулся из бункера и крепко уснул, его разбудил Виктор Беликов.

— Поймали гада, командир! — возбужденно кричал он.

— Кого? — спросонья не понял замкомэск.

— Гада! Диверсанта! Спуститесь вниз. Он у дежурного.

Взбудоражилось все общежитие. У дежурного по группе скромно сидел на табуретке одетый в дубленый красноармейский полушубок, шапку-ушанку и серые валенки белобрысый тридцатилетний сержант, внешне ничем не отличающийся от окружающих людей. Сидел он нахохлившись, настороженно поглядывал крупными, круглыми, как у совы, глазами. Возле задержанного сержанта с наганами в руках стояли Шашмин, Смирнов и несколько эскадрильских краснофлотцев. На столе дежурного лежала немецкая ракетница, пустые гильзы из-под ракет, какие-то документы.

При входе Борисова сержант встал и гневно спросил:

— Командир, почему ваши подчиненные распускают руки? — он показал на свой заплывший левый глаз. — Почему, по какому праву набросились на меня, избили и приволокли сюда? Я буду жаловаться на ваше самоуправство.

— Разговоры! — смерил взглядом сержанта Борисов. — Кто таков? Как вы ночью оказались в расположении аэродрома?

— Я — сержант Крутилов, помкомвзвода второй роты двести шестьдесят первого батальона сорок третьей армии. Можете удостовериться, вон на столе мои документы. После задания я возвращался в расположение роты, а эти, — кивнул он на Шашмина, Смирнова и Беликова, — навалились, скрутили, потащили. Безобразие! Ловкие нападать на своих! Вы бы на передовой так!.. Отпустите, пожалуйста, товарищ командир, а то мне от комроты влетит за опоздание.

— Добро! Разберемся. Беликов, где вы эту птицу прихватили?

— Да мы за этим гадом четыре ночи охотились! Помните, я докладывал вам, что заметил, как перед началом обстрела из лесу взлетала ракета? Мы устроили засаду. Так он же, гад, петлял, кружил! То в одном месте стрельнет, то в другом, и все в районе нашего жилья. А сегодня мы его сцапали! Ракетницу, гад, успел выбросить, думал, не заметим в темноте. У-у! Фашистская сволочь! «Сержант Крутилов»! По твоей роже видно, какой ты Крутилов! Кусался еще, гад!

— Оставь его, Виктор! Оперативному дежурному доложили? Звоните! Пусть сообщит в СМЕРШ. А с этого типа глаз не спускать. Вы его обыскали?

— Так точно!

— А раздевали? Валенки снимали? Эх вы… Раздеть!

Задержанный вдруг выхватил из-под себя табуретку, сбил ею светильник из снарядной гильзы. Стало темно, Раздались крики, хрипы, отчаянная ругань. В темноте кто-то налетел на Борисова, больно ударил в низ живота. Но летчик устоял на ногах. Началась свалка. А сзади Рачков чиркнул зажигалкой и комната вновь осветилась.

Зажгли светильник. Неизвестный лежал с заломленными руками под Шашминым и Смирновым. Вид у механиков был свирепым.

— Ловок гад! Да и мы не пальцем деланные…

«Сержанта» раздели. Под красноармейской гимнастеркой на специальных ремнях у него обнаружили пистолет вальтер, за поясом финский нож, а в ватных брюках еще один маленький пистолетик, топографическую карту, отпечатанную на каком-то немнущемся материале, напоминающем клеенку, только тоньше. Карта была расчерчена на квадраты, оцифрована. Летчики и техники с интересом рассматривали и ощупывали снаряжение шпиона — такое им довелось видеть впервые.

Приехавшие работники СМЕРШа взяли арестованного и увезли с собой.

Артиллерийские обстрелы аэродрома прекратились. Позже приказом по авиадивизии участники поимки диверсанта были поощрены комдивом. Сообщили также, что диверсант был заброшен в район аэродрома для корректировки артогня с целью уничтожения летчиков-торпедоносцев.

Весной на месте задержания лазутчика нашли портативную радиостанцию.

Однажды под утро воздух над аэродромом вновь загрохотал от грозного гула артиллерийской пальбы и разрыва снарядов.

— В ружье!.. Боевая тревога!..

Летчики выскакивали наружу, шутили:

— Опять какую-то сволочь забросили? Куда смотришь, Беликов? Почему твои диверсанты так свободно разгуливают здесь?

Но то были не диверсанты. 10 января перед рассветом окруженная в Мемеле группировка противника, усиленная танками и артиллерией, внезапно ударила вдоль берега на север в сторону Паланги и далее на Либаву, имея явную цель оттеснить советские войска от побережья и соединиться с курляндской группировкой. Удар трех немецких дивизий был настолько сильным, что в первые минуты боя боевое охранение наших войск было смято и начало пятиться к Паланге, а потом и дальше к границе аэродрома.