Здесь, под небом чужим - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 34

– К бою! – запоздало закричал оторопевший командир, но подавай тревожную команду, не подавай – это бесполезно: натиска лавы отряду не выдержать, недаром красноармейцы слышали вой волков – чуяли серые свежанину. – За мной! – одиноко и обреченно прокричал командир, выдернул из ножен клинок и помчался навстречу лаве.

Половина отряда поскакала за командиром, вторая половина повернула вспять, устремилась прямо к закатному солнцу, словно бы хотела раствориться в нем.

Лошадь вынесла командира на Махно. Тот сидел на лошади ловко, словно бы слившись с ней, прикипев к седлу и бросив поводья; в правой руке он держал шашку, в левой маузер, – маленький неуязвимый страшный батька.

«Махно! – мелькнуло в голове командира. Он никогда не видел батьку, только слышал о нем, знал, что тот имеет парнишечье телосложение – не мужик, а мальчишка, худосочный деревенский парнишонка, которому бы надо еще мамкиной титькой попитаться, а он уже командует грозной Повстанческой армией… – Махно это, он самый…»

Командир выбил из себя воинственный сиплый вскрик, словно бы хотел испугать батьку, но вскрик получился слабым, командир не услышал его и нехорошо удивился: отчего же у него пропал голос? Махно ловко отбил удар его шашки, сделал резкое винтовое движение лезвием, и шашка, словно бы поддетая неведомой колдовской силой, вылетела у красного командира из руки.

– Ы-ы-ы! – закричал командир, поняв, что остался безоружным – револьвер достать он не успеет. Махно, увидев глаза этого человека, ловко отодвинул коня в сторону, острием подцепил валявшуюся на земле шашку и, скаля зубы хищно и весело, подкинул ее в воздух, стараясь, чтобы клинок вернулся точно в руку владельцу. Так оно и получилось. Командир подцепил шашку на лету, извернулся, поднимая коня на дыбы, и поднял над головой клинок. – Ы-ы-ы!

Он с силой рубанул Махно по голове, ему показалось, что удар достиг цели, но в последний момент его шашка будто бы налетела на невидимое препятствие, раздался резкий металлический скрежет, во все стороны сыпанули яркие электрические брызги, и командир красного отряда с ужасом ощутил, что клинок у него вновь вылетел из руки. Он неверяще закричал: не мог понять, откуда в таком хилом невесомом теле берется недюжинная сила? И ловкость сатанинская… Откуда она?

– Ы-ы-ы, сволочь махновская!

– Сволочь махновская? – Голос батьки опасно зазвенел, он с силой рубанул красного командира клинком по шее.

Через полчаса от отряда не осталось ни одного человека – отряд был вырублен целиком.

Махно вытер шашку о тело лежавшего конармейца, выпрямился с блестящими влажными глазами:

– Так отныне будем поступать со всеми большевиками!

Вечером на заседании штаба было решено пробиваться на Азов, к корпусу, которым командовал старый махновский рубака Трофим Вдовиченко. Надо было создавать крупный кулак – поодиночке же, малыми отрядами, махновцы будут передавлены, словно щенки, – и сил больших не понадобится, чтобы передавить их.

Махно был печален, голова у него подергивалась мелко, подбито, будто после контузии, одну ногу он приволакивал, говорить старался мало и только по делу.

– На железной дороге стоят бронепоезда, – сказал ему Марченко. – Когда мы пробивались к тебе, батька, бронепоезда нас поливали свинцом, как дождем, – не жалели, и снарядов не жалели. Снарядами они могут накрыть целую сотню километров, такая это сила, батька.

– Верю, – тихо и печально проговорил Махно. – Но на всякую пробку есть штопор с винтом. Пару ящиков динамита под железнодорожные рельсы и – хрясь пути под небеса, чтобы железо в рогульки позакручивалось, а бронепоезда оказались на мели, как караси… Пока мы живы – крови красным попортим вволю.

– Да, батька, – согласился с ним Марченко, – рельсы надо рвать. Иначе они нас щелбанами защелкают.

Услышав забытое детское слово «щелбан», батька улыбнулся. Через полминуты лицо его вновь приобрело печальное выражение.

– Пойдем в Новоспасовку, – сказал Махно. – Там, по данным разведки, стоит корпус Трофима. Бог не выдаст, – батька хотел перекреститься, но передумал, мотнул головой, будто шел против ветра, – если Бог не выдаст, то доскребемся до Азова.

По пятам Махно шло преследование – первой за ними увязалась киргизская кавалерийская бригада, командир у киргизов был напористый, горячий, сообразительный, из тех, что если уж вцепится в чей-нибудь хвост – ни за что не отпустит.

Махно, узнав о преследовании, недовольно помотал головой:

– Надоел мне этот козел!

На ночь киргизская бригада остановилась в одном из больших сел, на добрые два с половиной километра растянувшись по берегу тихой рыбной реки – село было длинное, каждый дом, каждый поселенец имел собственный выход к воде; утром, едва рассвело, бригада выстроилась на затуманенной от печных дымов, припорошенной мелким снежком улице. Командир – молодцеватый, в хорошо подогнанной длиннополой шинели, пахнущий костерным дымом и конским потом, проскакал вдоль строя на кауром жеребце.

– Наши имена войдут в историю революции, товарищи бойцы, если мы сегодня разобьем махновцев! – прокричал он, выбивая из себя клубы пара. – Махновцы должны быть разбиты!

В это время в дальнем конце улицы, за домами и сараями, появились тачанки с пулеметами, тачанки появились и в другом конце улицы.

Пулеметы ударили разом. Горячий свинец, искромсав плотные клубы воздуха, стал кромсать людей, лошадей, повозки, пули рикошетили, врубались в стенки домов, взбивали сеево искр, уносились в сторону.

Стонали люди, стонали кони, пространство до самых облаков залила кровь. Киргизская бригада даже не пыталась сопротивляться.

Пулеметы замолчали, и тогда в село влетели конники, ведомые Алексеем Марченко. Началась рубка. Конники не щадили никого – удивлялись лишь, почему красные не сопротивляются. В живых остались всего несколько человек – их у себя в подвале спрятал один жалостливый дедок. Махно, узнав об этом, чуть не поднял руку на старика, но быстро остыл.

Тем временем командующий Южным фронтом под нажимом Троцкого издал, что называется, «конкретный» приказ с конкретными сроками: покончить с Махно к шестнадцатому декабря. Махно, узнав об этом, лишь усмехнулся:

– Фрунзе пытается ощипать непойманную курицу. Ай да товарищ! Не уверен, что это ему удастся. И тем не менее… – Лицо у Махно напряглось, одна губа привычно наползла на другую и замерла. – Тем не менее Фрунзе – талантливый командир, он разгадал наш маневр. – Махно замолчал, вгляделся в карту. – Понял Фрунзе, что мы идем на соединение с корпусом Вдовиченко. Молодец! Конечно же, Фрунзе попробует нам помешать. Ну что ж, пусть.

Фрунзе действительно разгадал маневр Махно и в эти минуты разговаривал по телефону с командующим Четвертой армией Лазаревичем.

– Берите себе конный корпус Каширина и наваливайтесь всеми силами на Махно. – Фрунзе повысил голос. – Батьке этому самостийному некуда деться – за спиной у него море. Прижмите его к берегу и – в воду! До шестнадцатого числа с