Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи Страница 35

…Василь Гойда и Евгений Николаевич Зубавин давно, еще с партизанских времен, знали друг друга.

Летом 1944 года немцы блокировали в труднодоступном горном районе партизанский отряд, которым командовал Зубавин. Район лесистых Карпат Зубавин тогда только еще осваивал, и ему до крайности нужен был хороший проводник, чтобы вырваться из смертельного кольца. И как раз в тот день дозорные привели в ущелье, где скрывались партизаны, белобрысого подпаска, одетого в рваный кожушок и обутого в прохудившиеся горные постолы из сыромятной кожи. В руках у него была пастушья дудка - свирель. Когда у него стали допытываться, зачем он пробрался в расположение партизан, он сказал:

«А так, чтобы вы послушали мою дудку. Всё могу: и „Камаринскую“, и „Верховино, свитку ты наш“, и „Выходила на берег Катюша“, и „Кто ж его знает, чего он моргает“, и „Каховку“, и даже… „Интернационал“…»

Партизаны с удовольствием выслушали весь репертуар паренька и снова взялись за допрос. И когда этот разговор принял характер, далекий от шуток, пастушок солидным басом спросил:

«Кто у вас тут старший?»

Партизан в черной бурке и заячьем треухе выступил вперед:

«Говори».

Паренек смерил его с ног до головы недоверчивым взглядом и покачал головой:

«Нет! Я хочу говорить с самым старшим».

Его привели в шалаш, сделанный из еловых веток. Огромный вуйко, дядя, обросший страшной бородой Черномора, сидел на пеньке, держа карту на коленях. У его ног лежала овчарка.

Черномор разгладил пышную свою бороду, подмигнул автоматчикам.

«Что это вы за песенника привели, а? Откуда он взялся?… Ты кто такой?» - строго спросил командир.

«Я от Степана Грозного, - ответил пастух. - А вы Батя, да?»

Не дожидаясь ответа, он сел на землю и деловито начал вспарывать шов дерюжных штанов.

«Вот!» - Он протянул командиру тонкий рулончик бумаги.

Батя читал записку долго, внимательно, хотя там суть дела, как знал Василь, была изложена кратко и ясно рукою не менее знаменитого партизана, чем сам Батя: «Посылаю вам проводника. Выведет вас куда угодно, хоть на вершину Говерло».

«Так… - проговорил Черномор. - Ну-ка, хлопчик, приплынь до мене».

Василь вплотную приблизился к черной, пропахшей дымом костра бороде. Прямо, не мигая, смотрел он в глаза Бате и с улыбкой ждал, что будет дальше.

«Стоять ривно! - скомандовал командир. - Не колыхаться, як та хворостина в чистому поли. Вот как!» Он поцеловал оборванного партизанского посла. Мальчик смутился до слез, весь заалел.

«Значит, обещаешь полную безопасность?»

Василь закивал головой.

«А какую дашь гарантию?»

Обветренное, с пошершавившими губами лицо Гойды стало серьезным, строгим:

«Пусть я победы не дождусь, если не выведу вас на простор!»

«Вот теперь никаких сомнений не имею! - Зубавин засмеялся. - Что хочешь в награду? Обещаю исполнить любое твое желание».

Так встретились Василь Гойда и Евгений Николаевич Зубавин. Еще целый год воевали они в Карпатах, в Трансильвании и в Альпах. Довелось им побывать и в Берлине.

После войны их дороги разошлись, но не прошла даром дружба с Зубавиным. Партизанская отвага и смелость, настойчивость и уменье разбираться в людях, готовность преодолеть любые трудности пригодились Василю Гойде и в мирные дни, в труде. Он гораздо быстрее, чем другие, в течение трех лет, заработал право на управление паровозом.

…Майор Зубавин поднялся из-за стола и, раскинув руки, пошел навстречу Гойде:

- А, Дудошник! (Это была партизанская кличка Гойды.) Здорово, Василий Иваныч! Ты что же так долго не показываешься? Месяца три не видались. Зазнался, что ли?

- Как не зазнаться, Евгений Николаевич! - улыбнулся Гойда. - Механик!.. Третью неделю самостоятельно таскаю поезда в Карпаты и за границу.

- Слыхал, слыхал… Поздравляю!.. Садись и рассказывай, как живешь.

- В другой раз, Евгений Николаевич, расскажу, а сейчас…

Расстегнув шинель, Гойда достал из-под полы чуть привянувший, распространяющий острый аромат увядания букет сирени с приколотой к нему орденской ленточкой. Потом в его руках появилась толстая тетрадь в клеенчатой обложке.

- Дружок у меня появился, Евгений Николаевич. Рубаха-парень. Гвардеец. Орденов - на десятерых. Веселый. Песенный. Щедрый. Девчата на него засматриваются, а я… Подозрительный он тип. Конечно, может быть я ошибаюсь… Вот, посмотрите.

Гойда положил на стол букет сирени и развернул тетрадь на той странице, где подробно рассказывалось, как, когда и при каких обстоятельствах он впервые встретился с Иваном Белограем.

Майор Зубавин молча, ни разу не взглянув на Гойду, прочитал его записки. Василь не сводил глаз с лица Зубавина, стараясь угадать, ошибся он или не ошибся. Но прочитана уже последняя страница, а лицо Зубавина по-прежнему невозмутимо спокойно.

- Ну? - наконец, не выдержав тягостного молчания майора, спросил Гойда.

Зубавин не ответил. Выдвинув ящик письменного стола, он достал лупу, тщательно протер ее замшей и склонился над букетом. Не найдя ничего достойного внимания в ветках сирени, он отодвинул их и стал пристально изучать орденскую ленточку.

- Я так и думал! - воскликнул он и посмотрел на Гойду добрыми и благодарными глазами. - Молодец, Вася!

- Что, Евгений Николаевич?

- Сейчас всё выясним. Потерпи.

Зубавин долго вертел ленточку в руках, потом окунул ее в какую-то жидкость, налитую в стакан.

- Почта! Шифрованная! - объявил он, рассматривая через лупу цифры, искусно нанесенные на ткань.

Зубавин позвонил. Вошел пожилой человек с погонами капитана. Зубавин бережно, пинцетом взял ленточку, завернул ее в лист чистой бумаги:

- Срочно расшифруйте.

Капитан сдержанно кивнул седеющей головой, молча вышел.

- Значит, твой дружок больше всего интересовался тоннелями и железнодорожными мостами? - поворачиваясь к Гойде, спросил Зубавин.

- Да. Интересовался осторожно, под разными предлогами, но от меня не скроешься.

- Зачем же ему это надо, как ты думаешь?

- Думаю, пока присматривается - что и как. Выбирает подходящие позиции и помощников. Дудки! Ни одного не найдет.

- А этот… путевой обходчик, Певчук?

- Просчитается и с этим. Вернет Тарас Кузьмич деньги, вот увидите. Или вам доставит. Головой за него ручаюсь.

- Есть чем поручиться! - Зубавин потрепал тугие пшеничные кудри механика. - Спасибо, Василий Иванович. Умница! Каким был, таким и остался.

…В один из обыкновенных рабочих дней майор Зубавин подъехал к яворскому депо в сопровождении Грончака. Не привлекая к себе внимания, они прошли в кабинет начальника депо.

Из окна кабинета хорошо были видны все канавы, на которых ремонтировались паровозы. На первой канаве работал слесарь Белограй. В синей спецовке, белокурый и веселый, беспечно насвистывая, он сидел на крыше паровозной будки, монтировал сияющий медью сигнал. Зубавин не мог оторвать от него взгляда. Кажется, все ясно, а он все смотрел и смотрел, как бы разглядывая еще какую-то тайну лазутчика.

Долго и через сложные препятствия пробивался Зубавин к этому белокурому песиголовцу.

С гибелью Дзюбы и исчезновением шофера Скибана майор Зубавин потерял нить, прямо ведущую к главному нарушителю. Теперь все поиски надо было начинать сначала, от истоков событий.

Зубавин решил установить личность каждого, кто прибыл в Явор после того дня, когда была нарушена граница. Людей набралось порядочно. Зубавина в первую очередь заинтересовали семь человек - те, кто определился на работу в депо и на железную дорогу: два паровозных слесаря, кочегар, стрелочник, составитель, телеграфист; под маской советского человека, возможно, и скрывается шеф Карела Грончака. Конечно, Зубавин был готов и к неожиданностям. Тот факт, что шеф Грончака должен был действовать на железной дороге, не означал еще, что он обязательно будет служить здесь же. Он мог устроиться и в городе, работать парикмахером, счетоводом, продавцом.

Враг был опытен и осторожен - он не попался в ловушку, не пришел в больницу к своему подручному.

Из семи человек, на которых Зубавин пока сосредоточил свое внимание, ничем не выделялся паровозный слесарь, демобилизованный старшина Иван Федорович Белограй. Документы его были в полном порядке. Убедительными казались и мотивы, по которым он приехал в Явор. Работал Белограй не хуже всякого другого слесаря, с усердием и умело.

Но одна деталь привлекла внимание Зубавина. Выясняя, как Белограй попал в депо, он узнал, что того рекомендовал военком Пирожниченко как своего фронтового друга. Зубавин направился к военкому, чтобы проверить свое хорошее впечатление о Белограе и оставить его в покое. Но майор Пирожниченко ничего не подтвердил - наоборот, он посеял в душе Зубавина сомнение. Оказывается, они вовсе не были фронтовыми друзьями. Даже не встречались до Явора. Почему же военком рекомендовал Белограя? Пирожниченко не смутился: а почему и не порекомендовать, если понравился человек! Ведь он заслуженный фронтовик, геройски отличился в боях за освобождение Закарпатья.