Аркадий Сахнин - Тучи на рассвете (роман, повести) Страница 36

А вообще этот Цуминаки — ничтожество. Ведь все дела компании в уезде наладил именно Чо, именно его изворотливость и умение прижать крестьян, его полная осведомленность о состоянии помещичьих хозяйств привели к тому, что Пучен дает Японии больше риса, чем другие уезды.

Правда, всю систему работы объяснил ему Цуминаки, но, конечно, не он ее придумал, и даже не Сеул, а Токио, где сидят подлинные хозяева комцании.

Чо Ден Ок первым узнал о том, что в столице действует «Лига мобилизации корейского народа». Он сразу понял, какое важное значение придают ей японцы. Еще из Сеула не поступило никаких указаний, а он уже организовал в уезде местное отделение. Многочисленные агенты Чо стали членами этой организации. Он расставил их по деревням, и они дают ему самые точные и полные данные о каждом участке земли: как он вспахан, что посеяно, какое использовано удобрение, как орошается участок и, наконец, какой ожидается урожай.

Чо отлично обо всем осведомлен. Достояние крестьян он подсчитывает точнее, чем они сами. Ошибки быть не может. Крестьяне еще только собираются начать уборку, а компания, по данным Чо, уже подсчитала урожай и распределила его весь до зернышка: сколько вывезут в Японию в виде налога, сколько пойдет помещику в счет арендной платы и, наконец, сколько будет добровольно пожертвовано на процветание Японской империи.

Члены лиги умеют собирать добровольные пожертвования. Ни один крестьянин не посмеет отказать, когда к нему явится член лиги.

На очереди у Чо новые планы. Он обязательно их осуществит. Восточно-колониальная компания уже получила в свое распоряжение все лучшие земли, все ирригационные сооружения, все лесные массивы страны. Но она может добиться большего. Чо Ден Ок сыграет в этом не последнюю роль.

В Токио сидят трезвые люди. Они ворочают гигантскими капиталами. Они поймут его. Он втянет в орбиту должников компании миллионы людей. А тех, кого засосет компания, она уже не выпустит.

У него много планов. У него такие планы, которые никому и в голову не придут. И в самом деле, ведь в уезде собралась вся полиция провинции, а кто расклеивал листовки о наступлении русских, так и не могли узнать. Он один раскрыл целый заговор. После этого он и получил назначение в Тэгу…

Стук в дверь прервал размышления Чо Ден Ока.

Это, судя по всему, мелкий служащий. Японцы входят вообще без стука. Помощники Чо стучат уверенней. А это даже не стук, а царапанье. Пусть подождет.

Проходит минута, прежде чем стук повторяется, но такой же тихий и робкий, едва слышный. Чо садится за стол, раскрывает папку с бумагами.

— Войдите.

Он смотрит в папку, не поднимая головы, лишь искоса поглядывая на вошедшего: спина согнута в поклоне, руки на коленях, носки вместе, пятки врозь. Широкая заученная улыбка.

Пусть постоит так. Пусть ниже гнет спину. Чо Ден Ок занят, он не может каждую минуту отрываться от важных дел. Пусть этот кореец улыбается ему так же, как японцам. Улыбаться должны все. Японцы научили людей вежливости.

Кореец идет, шатаясь от голода, но он должен улыбаться встречному японцу. Его бьют, но он должен улыбаться, потому что иначе не перестанут бить. Умер родной или близкий человек, надо просить у японского чиновника разрешение на похороны, — значит, надо ему улыбаться. Это признак уважения и почтительности. Надо широко улыбаться.

Пусть гнутся и перед ним. За спиной они его проклинают. Они ненавидят его больше, чем самураев. Он это хорошо знает. Но он научит их уважать себя. Пусть стоят, согнувшись и улыбаясь, пока не окостенеет позвоночник, пока судорога не сведет челюсти. Пусть знают, кто такой Чо Ден Ок.

Чо медленно отрывает глаза от бумаг, которые не читал, нехотя поднимает голову и рассеянно смотрит на вошедшего. Тот немного разгибает спину, ладони его отрываются от колен и скользят вверх по ногам. На лице застыла улыбка-маска. Вошедший готов что-то сказать, но Чо опускает глаза.

Он очень занят. Нельзя прерывать течение его мысли. Пусть не думают, что если он кореец, то всякий хваденмин может к нему врываться, как в свою хижину.

И снова руки вошедшего ползут вниз и застывают на коленях. Но вот наконец Чо откидывается на спинку стула и вопросительно смотрит на чиновника.

Маска расплывается в улыбке:

— Господин Цуминаки просит господина Чо Ден Ока к себе.

Чо вскакивает. Он мгновенно забывает о своем величии.

— Что же ты молчишь, рыбья голова?! — кричит он уже на ходу, выбегая в коридор.

Еще у дверей кабинета начальника, робко стучась в мягкую обивку, Чо начинает улыбаться. Впускают сразу.

Цуминаки и представитель текстильной компании Катакура сидят на полу, в стороне от письменного стола, и пьют зеленый чай из крошечных чашечек.

Они не угостят его под тем предлогом, что корейцы чая не пьют. Ничего, придет время, они будут угощать и его чаем. И хотя непонятно, что хорошего в этом странном напитке, он тоже будет причмокивать языком и восторгаться ароматом и вкусом. Пусть знают, что и он разбирается в этих тонкостях.

— Конничива [12], мои господа.

Ладони на коленях, носки вместе, пятки врозь. Заискивающая, широкая улыбка.

— Я почувствую себя счастливым, если в моих ничтожных силах будет оказать услугу высоким господам.

Да, его не приглашают к чаю.

Пусть будет так, — значит, еще время не пришло. Ничего, это время настанет. Он обгонит тупого и чванливого Цуминаки.

Ему объясняют, что сеульской текстильной фабрике Катакура срочно требуется пятьсот работниц. Чо улыбается, понимающе кивает головой и заверяет: все будет сделано, господа могут спокойно пить чай и отдыхать. Ему все понятно, он не потревожит их больше своими глупыми вопросами.

Он выходит, пятясь и кланяясь.

… Чо Ден Ок — человек дела. Поручение несложное, его надо выполнить в короткий срок, раньше, чем Цуминаки может предположить, тем более что это — последнее задание в Пучене. Три дня с момента его получения не пропали даром. Агенты Чо работают быстро. Они успели оповестить о благодеянии все деревни. И вот уже под окнами компании толпятся женщины и девушки. Он сам поговорит с каждой из них. Он привык работать добросовестно. Не всегда можно полагаться на агентов.

— Следующая…

Он не поднимает глаз на вошедшую.

— Фамилия, имя?

— Пак Мен Хи.

— Кто отец, из какой деревни?

— Пак Собан, Пак-неудачник из Змеиного Хвоста.

Чо поднимает голову. Змеиный Хвост… сожженная деревня… Что-то с ней связано…

— Почему уходишь от родителей? Сколько тебе лет?

— Родителей я потеряла. Вот уже год, как не могу их найти. Мне тринадцать лет.

— Тринадцать? Тебе тринадцать лет?

Чо вскакивает и в волнении начинает ходить по комнате.

— Тринадцать, тринадцать… Ха-ха, ведь тебе не больше одиннадцати. Очень хорошо… Очень хорошо…

Почему же эта идея не пришла ему в голову раньше? О, теперь безмозглый Цуминаки еще раз убедится, как хитер Чо Ден Ок. Но на этот раз ему не удастся выдать чужую идею за свою. Чо расскажет о ней в присутствии уполномоченного фирмы. Пусть шире идет о нем молва, теперь-то уж о Чо Ден Оке узнают в Токио. О нем расскажет представитель крупнейшей в Японии и Корее текстильной фирмы.

— Иди, девочка, подожди за дверью, я потом позову тебя… Нет, постой, откуда ты взяла, будто тебе тринадцать лет? Я точно знаю, что тебе одиннадцать. Запомни это хорошенько и не вздумай прибавлять себе годы, иначе на работу не возьму и отправлю обратно домой… Да… Ты не знаешь, где отец?.. Твой отец умер, и мать тоже умерла, и все братья и сестры умерли, все умерли, тебе некуда идти… Ну что же ты стоишь? Подожди за дверью. Фирма не допустит, чтобы сирота голодала, только не забывай, сколько тебе лет.

Чо выталкивает Мен Хи за дверь и зовет чиновника.

— Порвать списки людей, с которыми я говорил! Я буду составлять новые списки. Тех, кому меньше тринадцати лет, отправлять обратно, они нам не нужны. Присылать ко мне только девушек от тринадцати до семнадцати лет!

Так, так, так… Фирме нужны пятьсот работниц… За одну и ту же работу кореец получает вдвое меньше, чем японец, кореянка — в два раза меньше корейца, а девочка до двенадцати лет — вдвое меньше кореянки.

Так, так… Сколько же это сэкономит фирма, если семнадцатилетним сбросить по пяти лет? Это вполне осуществимо. По виду они совсем дети, тоненькие, как стебли гаоляна, а на фабрике им не растолстеть. Они будут получать ровно в два раза меньше, чем положено. Фирма должна хорошо заплатить за такую мысль. Теперь там уволят всех пожилых работниц и пришлют за девочками. Как хорошо, что у корейцев нет паспортов.

Чо ходит по комнате, потирая руки. Так, так, так… Пусть войдет эта девочка, как ее там зовут…

— Сколько же тебе лет, девочка? А? Что же ты молчишь? Или у тебя еще уши не выросли?