Антон Кротков - Воздушный штрафбат Страница 37

Чтобы как-то разогнать сонное оцепенение и забыть о дьявольском холоде, внезапно начавшемся кашле и головной боли, Борис начал поочередно напевать все известные ему шлягеры. Попутно он выполнял доступные ему — в сидячем положении — гимнастические упражнения. Слетающие с дрожащих губ слова звучали забавно. К тому же приходилось не просто петь, а в меру сил орать, чтобы расслышать себя сквозь гул мотора и вой ветра. Только таких ненормальных людей, как Борис и его спутники по рейсу, могло занести шальным ветром судьбы на такую убийственную высоту. Вменяемое же человечество спокойно дышало внизу полной грудью, не подозревая о муках горстки своих сумасшедших сородичей, которым приспичило залезть туда, где даже птицы не летают…

— Чертовы олухи! — в сердцах выругался Нефедов, одновременно имея в виду себя и тех штабных умников, что догадались послать их на старых, открытых всем ветрам машинах по такому маршруту. Теперь он думал только о том, что в любой момент масло в моторе его «Спада» может загустеть от холода, став причиной остановки двигателя, а на крыльях образоваться роковая наледь. При подготовке к такому специфическому полету требовалось заправить самолеты маслом особой марки, установить бачки с антифризом на плоскостях. Но ничего этого сделано не было. И, тем не менее, им каким-то чудом удалось прорваться через Пиренеи…

Незадолго до посадки группа попала в полосу густого тумана. На какое-то время Нефедов потерял своих спутников. Теперь он летел один по приборам и карте, прекрасно зная, что в случае малейшей навигационной ошибки ему не выбраться живым из этих гор. Порой предательская мысль нет-нет да и кольнет: «А что, если ты ошибся…». Лучший способ избавиться от таких сомнений — работать и твердить себе, как молитву: «Все идет по плану, я все делаю правильно!»

Вновь знакомый зеленый фонарь он увидел незадолго до появления по курсу большого аэродрома. Летное поле и постройки авиабазы были ярко освещены. Такая открытая иллюминация не слишком вязалась с образом секретного аэродрома подскока, устроенного партизанами в тылу франкистов — специально для приема и дозаправки тайно перегоняемых из Франции самолетов. Смущало также то обстоятельство, что они вышли на аэродром значительно раньше расчетного времени.

Но майор уверенно — с ходу — пошел на посадку, а следом за ним и остальные самолеты. Только тут Борис заметил, что в их группе не хватает одного «фоккера». Позднее выяснится, что он бесследно пропал где-то над горами. И это была еще малая цена, которую они заплатили за глупость своего командования.

Борис садился третьим по счету. Интуитивно он что-то почувствовал, потому что не выключил двигатель на пробежке. Возле ангаров у края летного поля стояли самолеты. К счастью, они были хорошо освещены, так что Нефедов издали различил Андреевские кресты на их килях. В голове Нефедова возникла недоуменная мысль: откуда здесь самолеты Российского императорского флота? Но тут же Борис сообразил, что это опознавательные знаки франкистских ВВС.

Борис резко дал газ и пошел на взлет, так как времени на разворот уже не было. Аэродромная охрана, — надо было отдать ей должное, — спохватилась довольно быстро: сразу с нескольких сторон по пытающимся взлететь самолетам был открыт ружейно-пулеметный огонь.

Неожиданно справа вспыхнул яркий глаз прожектора. Залп света обрушился на кабину. На какие-то мгновения Борис ослеп. Но тело продолжает работать «на автомате»…

Когда глаза немного привыкли к световой бурс. Нефедов обнаружил в ста метрах впереди грузовую машину. Франкисты поставили ее так, чтобы заблудившемуся пилоту «Спада» наверняка не удалось взлететь.

Защищаясь от яростного света, бьющего прямо в лицо, Борис глубже склоняется в кабину, теряя представление о внешнем пространстве. Теперь он действовал по памяти, держа в воображении последний раз виденную «картинку» отрезка взлетного поля по носу своего самолета. Ручку резко на себя и сразу бросок машины в правый вираж. Крылом «Спад» слегка чиркает по кузову грузовика, но, кажется, все обошлось…

Внизу стрекочут вражеские зенитки, но их расчетам не угнаться за самолетом, поднимающимся в небо с креном в семьдесят пять градусов. Центробежные силы вдавливают Бориса в сиденье. Перегрузка превышает его собственный вес в пять раз. Дыхание сдавлено, руки и ноги плохо повинуются, веки слипаются — трудно управлять самолетом. А в эти секунды как раз требуется самое большое внимание к машине. Все ее норовистые порывы нужно вовремя обуздать. Борис весь — внимание. И самолет послушно делает то, что он ему велит…

Если бы не этот вираж, тихоходному, медленно набирающему высоту «Спаду» просто не дали бы уйти с вражеской базы, как не позволили франкисты оторваться от земли одному из двух уцелевших после горного участка «фоккеров»…

После этого инцидента, чуть не закончившегося для перегонщиков гибелью или пленом, все вдруг пошло как по маслу. Судьба, словно испытав их на прочность, решила наградить за мужество и выносливость. Окончательно потеряв ориентировку в результате штурманской ошибки лидера группы, они вскоре случайно вышли точно на истинный аэродром дозаправки, где прибытия самолетов ожидала команда техников. Отдохнув, летчики уже без приключений добралась до конечной цели своего пути.

И все-таки эта история имела чрезвычайно драматичное продолжение. Через три дня над аэродромом, где стояли пригнанные из Франции самолеты, неожиданно появился одиночный вражеский разведчик. Он сбросил на парашюте какой-то контейнер и сразу скрылся в облаках.

К ящику, приземлившемуся на краю летного поля, долго никто не решался приблизиться — все опасались мины-ловушки. Когда же смельчак все же нашелся, его ожидала страшная находка. В ящике находились части разрубленного человеческого тела. Когда из зловещей посылки извлекли голову несчастного, стало понятно, что страшную смерть принял жизнерадостный курский паренек, чей «фоккер» не смог взлететь с вражеского аэродрома…

Глава 17

После телефонного разговора с подругой Георгий Церадзе долго не мог успокоиться. И в летной комнате среди товарищей из дежурного звена, и в столовой он думал только о своих подозрениях: «Как-то холодно Леля ответила, когда я спросил ее: “Соскучилась ли ты по мне?” Неужели, она все-таки изменяет мне?!»

За два месяца до начала войны сорокадвухлетний грузин познакомился на свадьбе приятеля с 19-летней прелестной особой — в ту пору студенткой Инженерно-строительного института имени Куйбышева. Несмотря на огромную разницу в возрасте, девушка более чем благосклонно восприняла знаки внимания со стороны зрелого кавалера. Уже тогда Церадзе, как летчик-испытатель, получал очень приличную зарплату и имел возможность ухаживать красиво — с кавказским размахом. Он забрасывал возлюбленную букетами, дорогими подарками, регулярно приглашал ее в рестораны и театры. Каждую неделю знакомый штурман ГВФ, совершающий регулярные рейсы в Тбилиси, привозил Георгию свежие цветы и фрукты для его возлюбленной.

Юная красотка сразу обрела такую фантастическую власть над зрелым отцом большого семейства, что ради нее Георгий оставил жену и троих детей.

Их отношения развивались не постепенно, как обычный роман, а были яркой вспышкой страсти. Уже на следующий день после знакомства Георгий пригласил Лелю в кино. Во время просмотра фильма девушка слегка прижималась к Георгию или будто случайно касалась волосами его лица, когда наклонялась, чтобы шепотом что-то прокомментировать.

Потом, после ресторана, они гуляли по вечерним аллеям Парка культуры. Леля вдруг решила искупаться в пруду — давало о себе знать количество выпитого в ресторане вина. Купальника у Лели не было, поэтому она плавала в нижнем белье. Когда девушка выходила из воды, то казалась более чем голой…

Конечно, весь этот спектакль был рассчитан на горячий кавказский темперамент Церадзе. И опытный мужчина повелся на него, словно пылкий и доверчивый подросток в пору полового созревания.

То, что новая подруга в первый же вечер отдалась ему — по-животному — в кустах, не смутило Церадзе. Напротив! Его пьянила и возбуждала эротическая игра, которую новая знакомая затеяла с ним. Он терял голову, когда, попрощавшись с любимой в вестибюле ее института, вдруг замечал, что у поднимающейся по лестнице подруги под юбкой нет трусиков.

Прошла всего неделя после их знакомства, а Церадзе уже не мог ни о чем думать, кроме как о своей Леле; был готов баловать и терпеть все ее капризы.

Правда, поначалу родители Лели— простые рабочие — резко отрицательно относились к тому, что с их дочерью встречается мужчина, годящийся ей в отцы. Эти порядочные, но простые люди по наивности считали свою Лелечку идеалом чистоты и невинности.