Антон Кротков - Воздушный штрафбат Страница 36

На муниципальном аэродроме, что располагался на окраине приграничного французского городка, Борису и еще шестерым прибывшим из Союза летчикам пришлось в безделье провести почти две недели. Все это время они с нетерпением ожидали прибытия самолетов. Оставив Нефедова на аэродроме, Настя сразу уехала обратно в Париж. Борис же поступил в распоряжение майора, которого полагалось звать итальянским именем Марио Луккини.

Пока решался вопрос с поставками республиканскому правительству Испании новейшей военной техники из СССР, советская разведка через подставные фирмы закупала в Европе списанные самолеты. Нефедову и его товарищам предстояло контрабандно перегнать через Пиренеи три стареньких «Фоккера D VII», два «Авро 504» и один «Спад SXIII».[100] В ожесточенных боях заключительного периода Первой мировой войны эти истребители стяжали славу лучших, но к началу тридцатых годов уже безнадежно устарели. Тем не менее срочно требовалось обеспечить республиканские ВВС хоть какой-нибудь боевой техникой, чтобы они могли противостоять налетам фалангистской авиации и их итальянских союзников.

То, что предстоит лететь на старенькой безоружной машине над горами — в сложных погодных условиях, а затем над территорией, занятой противником, Нефедова и его товарищей не особенно беспокоило. Лишь бы скорее закончилась пытка ожиданием и началась серьезная боевая работа, по которой все они так соскучились. За время, пока летчики жили вместе — в одном аэродромном домике, — они успели крепко сдружиться. Тем более что все время приходилось находиться в одном замкнутом мирке. Дело в том, что майор категорически запретил летчикам покидать территорию аэродрома, чтобы не привлекать к себе внимания местных жителей, а особенно полиции.

Особую симпатию Бориса вызывал добродушный курский парень. Он с таким непосредственным детским восхищением не переставал радоваться тому, что благодаря армии получил возможность «поглядеть мир» и что «вскоре попадет на войну и обязательно там отличится», что невольно заражал окружающих своим неиссякаемым оптимизмом.

Наконец в один прекрасный день самолеты прилетели. Их пригнали французские пилоты. За час до приземления долгожданных крылатых машин на летном поле аэродрома сюда вновь приехала Анастасия Смольская.

После удачной посадки истребителей она попросила Бориса помочь ей в одном деле. По просьбе Насти Нефедов вытащил из багажника ее «ситроена» большой и очень тяжелый чемодан и вслед за девушкой отправился с ним в домик, где собрались французские летчики. Посторонних здесь не было — только Смольская, французы и Борис. Настя велела Нефедову положить чемодан на стол. Девушка открыла ключом его замки и откинула крышку. Чемодан оказался до краев наполнен толстыми пачками наличных банкнот. Кажется, кроме франков там еще были доллары и британские фунты. Борис догадался, что это была плата за купленные самолеты и гонорар перегонщиков.

Потом Борис проводил Настю до машины. Они очень тепло попрощались:

— До встречи в России, — сказала Нефедову девушка.

При этих ее словах у Бориса отчего-то неприятно сжалось сердце. Но он тут же отогнал дурацкое чувство и предложил обязательно, как только они оба вернутся в Москву, отметить это событие.

— Я познакомлю вас с отличными людьми, — моими друзьями, — пообещал Нефедов. — Уверен, что они станут и вашими друзьями…

Впрочем, этим планам не суждено было сбыться. Сотруднице советской разведывательной резидентуры во Франции Анастасии Смольской так и не удастся до начала Второй мировой войны вернуться в СССР, а в 1942 году за связь с французским Сопротивлением она будет арестована гестапо. 4 июня того же года девушка будет казнена на гильотине.

Сразу после прибытия самолетов началась их подготовка к длительному перелету. Этим занимались четверо специально нанятых французских механиков. Борису предстояло лететь на «Спаде». Это было крайне рискованное предприятие, ибо открытая, не оборудованная нужными приборами кабина самолета совсем не подходила для высотного полета над горами — в непредсказуемых климатических условиях. К тому же давно выработавший свой ресурс мотор «Испано-Сьюза» мог заглохнуть в любой момент. Но Нефедов старался не думать о возможных неприятностях, караулящих его на маршруте. В конечном итоге — приказ на то и приказ, чтобы его выполнять, а не подвергать бесполезным сомнениям.

За час до вылета командир разбудил пилотов. Шутливо подтрунивая друг над другом, летчики неспеша оделись.

Вообще-то для такого полета требовалось специальное обмундирование, чтобы не получить переохлаждения и даже обморожения в открытом кокпите[101]: несколько слоев шелкового и шерстяного белья, толстый свитер, утепленный комбинезон, меховые чулки и утепленные ботинки. Ничего этого у Нефедова и его товарищей не было — организаторы перегона то ли не догадались обеспечить пилотов всем необходимым, то ли посчитали траты на дополнительное снаряжение излишними.

Наскоро перекусив, молодые люди взяли дорожные вещи, парашюты, маршрутные карты и направились к самолетам.

Подойдя к своему «Спаду», Борис ласково провел ладонью по его узкому лакированному фюзеляжу. В этой тесной люльке ему предстояло провести несколько часов над безлюдными горами. Случись серьезная поломка, — помощи там ждать неоткуда…

Механик как раз только что залил горючее в дополнительный подвесной бак самолета и сообщил летчику о готовности машины.

— Как моя птичка — не подведет? — шутливым тоном осведомился у техника Нефедов.

— Смотря куда мсье собирается на ней лететь, — без особого энтузиазма ответил о чем-то, видимо, догадывающийся француз, давая понять, что его дело — сторона.

Такие слова прозвучали не слишком обнадеживающим напутствием, но Нефедов привычно отмахнулся от тревожных мыслей.

После двух часов полета над горами Борис ничего не чувствовал, кроме изматывающего, сводящего с ума холода. Чтобы немного согреть руки, молодой человек поочередно прижимал то правую, то левую ладонь к нижней части приборной доски, которая нагревалась от работающего мотора. В своем обычном дорожном костюме он вот-вот должен был превратиться в сосульку. Борис невольно представил себя после приземления в виде огромной островерхой сосульки и криво улыбнулся.

С каждой минутой все труднее и труднее становилось дышать. Даже привычный к высотным полетам организм без специального оборудования на пределе своих возможностей не выдерживал такого марафонского испытания на выносливость. Последствия длительного кислородного голодания все более ощутимо давали о себе знать. Из тела словно выкачали всю энергию, а взамен влили апатию, душевное равнодушие. Совсем не хотелось двигаться. Даже простые движения ручкой управления и повороты головы требовали серьезных волевых усилий.

К тому же здесь, на высоте около шести тысяч метров, мозг получал так мало кислорода, что мысли ворочались в голове с тяжеловесностью чугунных пушечных ядер. Клонило в сон. Хорошо еще, что не надо было заботиться о прокладывании курса — достаточно было просто держаться за самолетом лидера, который пилотировал майор, ориентируясь по зеленому фонарю, закрепленному на руле поворота его «Авро-504».

А между тем ведущий продолжал набирать высоту. Быть как можно выше — главное условие ночного полета над неизвестной гористой местностью. Вот когда пригодилась выносливость, добытая Борисом в ходе его самодеятельных тренировок на высотные полеты…

Вдруг резко тряхнуло. Противно заскрипел старый самолетный такелаж. От неожиданности Борис вздрогнул. В голове хаос тревожных мыслей: «Что случилось? Неужели что-то с машиной!» Но мотор работает ровно, «Спад» по-прежнему исправно слушается рулей. Значит, причина тряски находится вовне. Вспоминаются слова единственного «снежного барса» в их группе — майора «Луккини», который, по его рассказам, когда-то служил на границе Армении с Турцией и несколько лет летал над горами. Майор предупреждал перегонщиков, что такое может случиться при пролете над снежным горным хребтом. Здесь сильные вертикальные потоки воздуха: холодные — опускаются, нагретые — поднимаются. Видимо, самолет попал в могучее дыхание гор. Началась сильная болтанка. Даже звезды закачались над головой. Глаза Бориса сами тянутся вниз, отыскивая спящее чудовище внизу, чей храп так раскачивал небесный свод.

Но внизу, насколько хватает глаз, сплошным ковром простираются пушистые облака. Все пространство небесной равнины заливает яркий лунный свет. Гигантская снежная спина горного чудовища где-то внизу — под облаками. Стоит же поднять голову, и взгляд тонет в полной мерцающих звезд черной бездне. Будь Борис в лучшей форме, он бы пришел в восторг от такой красотищи, но сейчас ему не до созерцания природных красот…