Александр Авраменко - Ни шагу назад! Страница 37

Впрочем, как раз состояние танка и внушает мне большие подозрения. Из выхлопных труб частенько вылетают искры, в трансмиссии странное позвякивание. Да и звук какой-то натужный. Дотянуть бы до какого-нибудь завалящего рембата! Жалко ведь танк! Ой, как жалко…

— Товарищ майор! Смотрите!

Облако густого дыма висит над излучиной Волги. Возле него вьются чёрные точки. Это немцы бомбят город. Сталинград. Сегодня 23 августа 1942 года…

— В город будем прорываться ночью. Твой танк дойдёт, майор?

— Надеюсь, товарищ полковник. Очень надеюсь. Сейчас попробуем, пока время есть, починить, что сможем. Думаю, на один бой дизеля ещё хватит…

Мы будем прорываться к «СТЗ», цеха которого расположены на северной окраине города. «Клим Ворошилов» — главная ударная сила полка. Смешно, вроде бы один танк, как у нас говорится — один в поле не воин! Да вот, намедни, оказалось, что поговорка не во всём права. И один советский танк может драться! Вспомним Колыбанова хотя бы. Да и не только его одного. Сколько таких отчаянных было? И обо всех ли мы знаем?

Подняв ремонтные люки, всем экипажем ковыряемся в танковых внутренностях. Подтягиваем болты, регулируем тяги, проверяем дюритовые трубки масло- и бензопроводов. Промываем и ставим на место фильтр.

Вокруг нас вьются товарищи из «НКВД», ещё бы! Татьяна у нас красавица! Ей мы, мужская часть экипажа, гайки крутить не доверила, пусть занимается обеспечением: чайку согреет, поесть сготовит. А между делом — пулемёты почистит, рацию отрегулирует. Железо ворочать — не женское дело. Наша радиотелеграфистка, впрочем, не обращает на записных красавцев никакого внимания, увлечённо протирая ветошью аккуратно разложенные на чистом куске старого одеяла детали ДТ…

Незаметно летит время. Наконец, вроде всё, что было возможно в наших силах — сделано. Перед ночной атакой надо бы хоть немного поспать. Так и заваливаемся прямо под танком, укрывшись брезентом, всей кучей. Благо охранять нас есть кому.

Будят уже за полночь. На моих трофейных два часа ночи. В котелках аппетитно парит густая гречневая каша с тушёнкой. Быстро приведя себя в порядок, завтракаем, а может — ужинаем. На войне распорядка нет в этом деле. Когда достал, да минутка выдалась — тогда и ешь. Наконец занимаем места в танке, все готовы к бою. Ждём сигнала. Есть! Двинули!..

Из выхлопных труб временами выбивается длинное пламя, озаряя всё вокруг. И ничего нельзя с ним поделать. Изношенное стальное сердце машины на последнем дыхании. Лишь бы дотянуть! Мы с трудом пробираемся между воронками, которыми изрыта земля. Впереди, над городом Сталина бушует пламя. Всё небо подсвечено огнём пожаров, сплошные дымные столбы вздымаются к верху, пачкая нависшие ночные тучи. Самое страшное, что огонь не только над Сталинградом, но и далеко вправо уходит багровая полоса, исчезая в совсем уж непроглядной темени. Кажется, что горит и сама матушка Волга…

Впереди — пехотинцы. Атакующие тройки с ручными пулемётами наперевес. С нашими «дягтерёвыми» и немецкими «МГ». Их прикрывают бойцы с автоматами. Так же с нашими и немецкими. Кое у кого даже румынские «данувии» и швейцарские «солотурны».[28] Хорошие машинки. Надёжные. Ребята словно скользят в темноте. Их силуэты хорошо видны нам на фоне гигантского зарева. А вот оттуда — наоборот. Скрадывает. Так что здесь я более-менее спокоен. Уверен, что немцев мы разглядим раньше, чем они нас.

Несколько раз преодолеваем места ожесточённых сражений. Похоже, что тут пытались остановить врага. Целые горы трупов. Наших. Олег с трудом маневрирует тяжёлым танком, пытаясь не потревожить прах павших героев. Они сделали всё, что могли, отдав самое дорогое, что было у каждого — свою жизнь… Сколько же людей погибло! Сколько…

Пока везёт. Видно фашистам настолько нелегко дались эти километры до города, что все просто спят, либо ушли далеко вперёд и эту территорию считают уже глубоким тылом. Оставив недобитых русских тыловым подразделениям. Это — станет самым страшным… Проезжаем позицию изуродованных зениток. Не может быть! Девчонки!.. Мёртвые. Изуродованные тела несостоявшихся матерей, чьих то жён, сестёр. Да что же это, в самом то деле?! Россыпи тускло светящихся гильз, опрокинутые стволы, искореженные лафеты. Они тоже дрались до последнего. Человека. Снаряда…

— Товарищ майор! Немцы в трёхстах метрах!

— Готовься, ребята! И девочка — тоже! По ракете — открыть огонь, Ваня, видишь что ценное?

— Вижу, командир. Глянь — вправо пятьдесят, кажись, самоходка.

Я приникаю к панораме. Точно! Вот это глаз! Угловатый силуэт штурмового орудия чётко виден на фоне пожара. Чем-то этот «штурмгешютц» отличается от виденных мной ранее. Но чем? Лихорадочно пытаюсь сообразить — ствол! Вместо кургузого обрубка длинный, очень длинный, увенчанный набалдашником ствол.

— Ваня! Гаси его в первую очередь! У меня такое ощущение, что этому гаду наша броня не помеха! Понял?

— Ясно, командир! Будь спок!

Лязгает затвор, Олег немного снижает скорость, стараясь вести КВ как можно ровнее. Ракета! Грохот выстрела больно бьёт по ушам — огонёк трассера утыкается в борт врага. Затяжной взрыв, самоходка вспыхивает, словно бенгальская свеча. Доворот башни, клацанье массивной детали, выстрел! Рядом загорается ещё одна такая же уродина. Полный газ! Стаккато обоих пулемётов еле слышно после ударов 76-мм пушки. Огненные струи утыкаются в бруствер траншей, уносятся вдаль. Такие же свинцовые светлячки летят сзади нас — это бронетранспортёр и бойцы открыли огонь из своего орудия. Ощущение, будто ночь взорвалась! Вокруг светло от выстрелов и разрывов гранат, от пылающих вражеских танков. Всё это добавляется к зареву над Сталинградом. Вижу, как впереди кто-то машет рукой, увлекая бойцов.

— Олег, на ничейной полосе притормози, надо наших прикрыть!

Так же поступает и трофейный броневик. Мы ведём огонь на три стороны — по тылам, уже нашим, и обоим флангам, пресекая все попытки немцев отсечь прорывающихся в город красноармейцев. Фугасные снаряды заставляют с уважением относиться к нашему прорыву, да и сидящие в окопах на окраине города вносят свою лепту к нашей обороне прорыва. Сплошной ад! Взрывы вздымаются один за другим, по броне барабанят сплошным дождём осколки. Некоторые удары более сильные, чем другие. Это немцы пытаются нас подбить из своих тридцатисемимиллиметровых ПТО. Ну, как говорится, счастья им и флаг в руку!

— Командир! Приказ уходить! Вышли все!

— Олег! Давай!

Двигатель ревёт и вдруг стихает, обливаюсь холодным потом: неужели всё?! Но нет, какое-то булькание, шипение, и вновь победный грохот вентилятора. С натугой «Клим Ворошилов» выбирается из воронки, так хорошо послужившей нам укрытием, и медленно движется к линии нашей обороны. Вырвались! Есть! Удар! Попадание! Но нет! Огня нет, машина движется, всё работает. Нам машут фонариком, указывая дорогу, ещё немного, ещё чуток, давай, родимый! Давай! Есть! Мы скрываемся за массивной кирпичной стеной и наконец останавливаемся. Вырвались! Теперь мы у своих. Люки нараспашку, пошатываясь от усталости и нервного напряжения, выбираюсь наружу, следом за мной появляются остальные. От нас несёт потом и пороховой гарью, все лица в копоти, закопченные, но счастливые. Мне уже машут рукой. Я подхожу поближе, это командир полка НКВД.

И тут, словно боец, выполнивший свою задачу и павший в бою, наш дизель скисает окончательно. Звонкий надрывный вскрик металла, глухой удар по плите, прикрывающей МТО, толчок — стали. Изнутри я слышу ругань Олега. Наконец из верхнего люка показывается его голова в ребристом шлеме и парень обречённо выдыхает:

— Всё, товарищ майор. Приехали.

Он выбирается наружу и огорчённо сплёвывает, затем тянется к карману, извлекает кисет и сворачивает козью ножку, щёлкает самодельной зажигалкой, закуривает, опустившись прямо на землю. Я подхожу к нему, следом — остальные члены экипажа.

— Товарищ майор, что делать будем? Всё? Конец нашему экипажу?

Это Иван. Я ободряюще улыбаюсь.

— С чего ты взял, Ваня? Экипаж у нас отменный, такой терять — грех. Так что будем держаться друг друга. Согласны?

— Ещё бы! Конечно! Так точно!

Мои орлы и орлица наперебой соглашаются.

— Вот и ладушки. А насчёт танка — чего-нибудь решим. Не зря в Сталинграде самый большой тракторный завод в стране… А пока — рацию снять, пулемёты — тоже. И личные вещи с собой…

Тем временем к нам подходят ополченцы. Они одеты в домашнее, и кажется, что это герои Гражданской войны. Формы им не досталось. Хорошо, хоть винтовки выдали…

— Товарищ майор, вам бы танк в другое место отогнать, у нас тут укрытие есть…

— И рад бы, товарищи, да никак это не можно. Дизель наш долго жить приказал. А так — танк на ходу. С полным боезапасом, и с таким экипажем! Мы бы фашистам показали, где раки зимуют…