Александр Шашков - Гроза зреет в тишине Страница 37

— Дядька, хватит... Не хочу больше...

— Ешь! — строго повысил голос Рыгор. — Чего стесняешься? Чужих тут нет.

— Ешь, ешь, Танюшка, — легонько тронув рукой светлые Танины волосы, поддержал Рыгора Кремнев. — И ложись спать. Уже поздно. А мы еще немного посидим... Садись, Михаил, пей чай и рассказывай, какие у тебя новости.

— Рассказывать, собственно, нечего. Аэродрома мы не нашли, — как бы желая сразу же избавиться от самого неприятного, сухо ответил Шаповалов. — И боюсь, что его здесь нет.

— Ты в этом уверен? — прищурился Кремнев, и в его глазах запрыгали хорошо знакомые Михаилу озорные и хитрые чертики. Шаповалов насторожился.

— Надеюсь, вы поверите, — начал он, — что за эту неделю мы обшарили весь район, несколько суток не сводя глаз со всех более или менее важных дорог, прощупали глазами сотни автомашин, проходивших по этим дорогам, и...

— ...пи одного летчика в них не заметили, — за Шаповалова закончил Кремнев.

— Да... но... — Шаповалов смутился. Направляясь на задание, он не сказал командиру о своем плане поисков. Поэтому реплика капитана привела его в замешательство. Откуда он знает его, Шаповалова, мысли?

— Ладно, успокойся и не ломай голову, — улыбнулся Кремнев. Он не спеша расстегнул планшет, отыскал в нем какую-то бумагу и протянул Шаповалову.

— Прочитай. Только внимательно.

Это была какая-то немецкая ведомость, густо усыпанная цифрами, и Шаповалов не сразу заметил среди них слова, написанные очень мелким, но разборчивым, круглым почерком: «Обер-фюреру фон Зейдлицу. Для проверки боеготовности аэродрома «Смерч» выехал инспектор рейхсмаршала. Полагаем, что из Витебска он выедет на машине, а затем, на одной из заброшенных станций, пересядет в специальный вагон и ночью сойдет на разъезде Вязье. Дату выезда инспектора и время его приезда на разъезд сообщим дополнительно».

— Кто вам передал это? — поднял глаза Шаповалов.

— Текст удалось прочесть Валентине Ольховской. Эту бумагу она и передала мне. Я только что из Заборья.

— Интересно... — Шаповалов налил в кружку кипятку и начал пить его маленькими глотками. Не допив, отодвинул кружку и спросил:

— Говорить можно все?

— Безусловно.

— Железная дорога, о которой здесь написано, давно бездействует. На разъезде Вязье — ни души. Я там был.

— Ну и что?

— О каком же вагоне может идти речь?

— А радиограмма?

— А наши «секретные» документы? Притом, повторяю: никаких летчиков возле этого разъезда нет и в помине!

Кремнев снова загадочно взглянул на старшего лейтенанта, достал из планшета еще одну бумагу.

— Говоришь — никаких? Прочти тогда и это.

Шаповалов недоверчиво взглянул на измятый серый клочок немецкой газеты и покраснел. Там, уже знакомым круглым почерком, была написана только одна фраза:

«Летчики переодеты в форму полевой жандармерии».

— В форму жандармов? — Шаповалов недоуменно посмотрел в глаза Кремневу и вдруг, хлопнув себя ладонью по широкому лбу, воскликнул: — Какой же я дурак! Да я же видел таких «жандармов» с добрый десяток! Даже больше! И уверен, что теперь знаю, где их логово!

Кремнев положил на плечо Шаповалову руку и, понизив голос, сказал:

— Дорогой Михаил, нам теперь мало только найти их логово. У меня есть кое-какой план. Сейчас мы с тобой его и обсудим...

V

Дежурный по лагерю сержант Кузнецов разбудил старшего лейтенанта Шаповалова в четыре часа дня и передал ему приказ командира немедленно собираться в путь.

Такая поспешность удивила Шаповалова. Ночью они условились, что пойдут на разъезд дня через два, а за это время помоются в бане, которую Войтенок и Мюллер успели уже «сдать в эксплуатацию». И вот пожалуйста!..

Натягивая на ноги хорошо просохшие на горячей печи и потому ставшие тесными сапоги, Шаповалов спросил у сержанта:

— Не знаешь, что случилось?

— Кажется, ничего, — пожал плечами Кузнецов. — Утром приходил Скакун, партизанский разведчик. Побыл минут десять и исчез.

«Вот оно что! Значит, есть новости!» — подумал Шаповалов и, топнув каблуком о пол, чтобы поставить ногу на место, снял со стены автомат.

На дворе было морозно, сыпал мелкий колючий снег. Удивленный такой резкой переменой в природе, Шаповалов замедлил шаг и взглянул на озеро, что виднелось за поредевшим лесом.

Озеро стояло. Гладкий блестящий лед лежал от края и до края, и трудно было поверить, что еще прошлой ночью он, Михаил Шаповалов, плыл на лодке по этому озеру и что там, где сейчас блестит зеленовато-серая, будто отполированная гладь, гуляли злые, пенистые волны.

«Теперь, наверное, зима пришла всерьез!» — вздохнул Шаповалов. Застегнув на все пуговицы пропахший дымом и лотом ватник, повернул к штабной землянке.

Здесь, в землянке, его ждали две расшифрованные радиограммы: одна на имя полковника фон Зейдлица, вторая — капитану Кремневу.

В первой было сказано: «В дополнение к телеграмме ВР-00412 сообщаем, что инспектор прибудет на разъезд Вязье 31 декабря в 24.00. К поезду будут прицеплены один пассажирский вагон и две платформы с дровами. Подберите надежных людей и обеспечьте охрану разъезда до того времени, пока не прибудут с аэродрома машины и охрана».

И во второй: «В Витебске находится инспектор рейхсмаршала Геринга со специальным заданием. Вечером 31 декабря он будет на станции Лесная и оттуда поездом отбудет на разъезд Вязье. Состав поезда — две платформы с дровами и между ними пассажирский вагон. В Вязье инспектор будет ровно в 24.00. Его фамилия — Людвиг фон Шток. Звание — генерал-майор. Сопровождает генерала оберштумфюрер Эрнст Герц. Возраст инспектора — 48 лет, эсэсовца — 25 — 27. Сделайте все возможное и захватите генерала живым. Высылаем самолет по первому вашему сигналу. Хмара».

— Понимаешь? — оживился Кремнев, когда Шаповалов кончил читать. — Тридцать первого. А сегодня двадцать четвертое. В запасе только неделя, а мы даже не знаем, в какой стороне от Вязья находится аэродром и по какой дороге поедут летчики встречать своего начальника!..

— Я примерно знаю.

— Мы должны знать точно! — настойчиво повторил Кремнев. — Поэтому выступаем сейчас же.

— Кто еще идет с нами?

— Бондаренко и Мюллер?

— Вы решили взять и Мюллера?

— Он приходил сегодня утром и спрашивал, почему мы больше не поручаем ему никаких заданий. Я кое-что рассказал об инспекторе. Он предложил нам свою помощь, даже высказал интересную мысль, как лучше избавиться от тех солдат, которых пришлет обер-фюрер для охраны разъезда.

— Ну что ж, — согласился Шаповалов. — Мюллер — человек сообразительный и, кажется, смелый. К тому же — он действительно немецкий офицер, а это уже многое значит.

Была глухая и необыкновенно тихая морозная ночь. Разведчики остановились в кустарнике недалеко от разъезда. Тучи на небе развеялись еще вечером. В синей холодной бездне зябко дрожали крупные звезды. Слева, на белой глади поля, отчетливо чернело одинокое строение разъезда, справа возвышалась черная стена высокого леса.

— Аэродром — там, — уверенно показав рукой на лес, шепнул Шаповалов.

— В лесу? — удивился Кремнев. — Насколько я заметил, немцы лесов не любят.

— Не всегда, — усмехнулся Мюллер. — Моя база, например, находилась в кустарнике, возле самой пущи.

— На той стороне леса, а он не очень большой, — тоже есть кустарник, а за ним — довольно ровное поле, — уточнил Шаповалов. — Я это проверил сам.

— В лес не заходили? — поинтересовался Кремнев.

— В том-то и беда, что не заходили.

— Что же, зайдем сейчас.

Шаповалов и Мюллер пошли впереди. Следом за ними, на определенном расстоянии, шли Кремнев и Бондаренко.

В лесу было теплее, чем в стылых кустах орешника. На земле почти не было снега — он осел на ветках деревьев. Трудно было даже представить, что где-то среди этой тишины и красоты притаилась смерть, что вот она сейчас оскалит свои зубы, и на эту нежную белизну брызнет горячая человеческая кровь...

Разведчики были уже глубоко в лесу, когда майор Мюллер вдруг замер на месте, потом схватил Шаповалова за плечи и резко оттолкнул назад.

— Вы... Вы что это?! — схватился за автомат Шаповалов.

— Молчите! — прошептал Мюллер. — И ни с места!

Все остановились. Никто — ни Шаповалов, ни Кремнев, ни Бондаренко — не понимали, что случилось, и, держа оружие наготове, внимательно следили за каждым движением Мюллера.

А Мюллер тем временем осторожно присел и начал что-то рассматривать.

— Мины? — наконец, сообразив, тихо спросил Шаповалов.

Мюллер приложил палец к губам и, поднявшись, подал рукой знак отходить назад. На краю леса он с облегчением сказал:

— Еще бы один шаг, и — капут!

— Что же там было? — стараясь заглянуть в глаза Мюллеру, спросил Шаповалов. — Я ничего не заметил. Мины?

— Мины. Только не те, которые взрываются. Сигнальные. Стоит наступить на такую мину или коснутся почти незаметной проволоки, натянутой между деревьями, и всюду, где это нужно, прозвучит сигнал тревоги. Из замаскированных блиндажей выбегут солдаты, и лес мгновенно будет окружен. — Помолчав, добавил: — Шаповалов не ошибся. Аэродром — здесь, в этом лесу.