Александр Шашков - Гроза зреет в тишине Страница 38

VI

Несколько дней подряд стояли злые тридцатиградусные морозы, и этой ночью на озере начал трескаться лед, да так гулко и раскатисто, что Аимбетову вдруг показалось, что за островом, где-то совсем близко, бьет тяжелое орудие, посылая неизвестно куда снаряд за снарядом.

Потревоженный грозным гулом, он схватил автомат и выбежал из землянки.

На острове и на озере было пусто. Гладкий, не запорошенный снегом, лед светился, будто под ним горели мощные бледно-синие лампы. Изредка вся эта мертвая блестящая пустыня словно приподнималась и вздрагивала, и тогда, быстро нарастая, зловещий гул обрушивался на остров, на холодную тишину ночи.

Какое-то время гул плыл над седыми от инея деревьями и затихал, захлебнувшись в болоте, над которым по-летнему густо клубился туман, да, словно издеваясь над зимой и лютым морозом, весело перекликались в камышах дикие утки.

Поеживаясь от холода, Аимбетов медленно обошел остров, еще раз обшарил глазами озеро. Убедившись, что его тревога напрасна, вернулся в штабную землянку.

— Наши идут? — подняла голову Таня.

— Нэт. Лед стреляет, — нехотя ответил Ахмет. Помолчав, спросил: — Дать чаю?

— Не хочу...

— Нэ хочу, нэ хочу! — вдруг разозлился Ахмет. — А командир что говорил? Командир говорил...

— Не хочу, Ахметка, — слабо улыбнувшись, повторила Таня. — Ты лучше дай мне холодной водицы.

Ахмет напоил Таню водой и, присев возле печки, стал смотреть на огонь.

Тоскливо и тревожно было на сердце у разведчика. Вот уже несколько часов, как все его друзья покинули лагерь. Пошли на задание все, даже дядька Рыгор, даже радист. А его, Ахмета, оставили караулить пустые землянки и вот эту девушку, которая не хочет ни поесть, ни даже попить чаю.

Аимбетов искоса взглянул на Таню, потом — на наручные часы и вздохнул:

«Еще час — и там начнется...»

...«Еще целый час!» — в этот же самый момент вздохнул и капитан Кремнев. Он присел на возок, засунул руки в рукава немецкой шинели, задумался.

Мороз усиливался. Все вокруг — кусты ольшаника, высокая осока на маленьком круглом болотце, спокойно жевавшая сено кобылка, брови и виски разведчиков, — все было белым, седым. Густая седина легла даже на стволы автоматов, и Кремневу вдруг показалось, что он чувствует как седеют его собственные виски...

— Что с тобой? — приподняв голову, спросил Войтенок, который спрятался от мороза в возке под сеном. — Идти пора?

— Да нет. Пробирает в этой фрицевской шкуре...

— А-а-а... — Рыгор проворно вылез из возка, постучал нога об ногу и тихо добавил: — Ты, хлопец, успокойся. Все будет хорошо. Только веди свою линию с толком. Который теперь час? Ну, вот! Нам с Кузнечиком пора... — Петька! — вполголоса позвал он Кузнецова. — Где ты, идем, сынок!..

Рыгор достал из-под сена пилу и бутылочку с керосином, нацепил на грудь немецкий автомат и вместе с Кузнецовым исчез в кустах.

— Пора и нам, — подошел к Кремневу Шаповалов. — Вернулся из разведки Кравцов. На разъезде спокойно. Там слоняется какой-то фельдфебель, с ним — шестеро солдат. Офицеров, кажется, нет.

— Да, пора, — взглянув на часы, согласился Кремнев. Он снял с головы шапку-ушанку, отыскал в повозке немецкую солдатскую пилотку и первым пошел к дороге, ведущей к разъезду. От минутной тревоги и неуверенности в сердце не осталось и следа.

За ним, тоже в немецкой форме, шли Шаповалов, Мюллер, Бондаренко, Галькевич и Крючок. В повозке остался только радист. Ему приказали развернуть радиостанцию и ждать сигнала.

VII

Они шли молча, неровным, растянутым строем. Впереди — два офицера, за ними — солдаты с автоматами.

Разъезд приближался. До него было уже несколько метров, и Кремнев, шагавший за Мюллером и Шаповаловым, шепнул:

— Помните? Пароль — Штутгарт. Фамилия фельдфебеля — Эртман.

— Помним, — глухо ответил Шаповалов и расстегнул кобуру пистолета. — Прикажите, чтобы все подготовили оружие. Сейчас нас...

— Хальт! — донеслась близкая хриплая команда. — Пароль?

— Штутгарт, — спокойно отозвался Шаповалов н, знаком приказав Мюллеру идти за ним, направился к переезду. Их осветили фонариком. Тот же хриплый голос с тревогой спросил:

— Кто такие?..

— С аэродрома. Майор Мюллер и обер-лейтенант Берг. А вы, кажется, фельдфебель Эртман?

Фонарик мгновенно погас. Рослый человек сделал шаг вперед и застыл перед офицером.

— Обер-лейтенант, — повернулся Мюллер к Шаповалову, — идите за мной. — И к фельдфебелю:

— Зайдем в помещение, мне нужно позвонить.

— Господин майор! Телефон... На разъезде нет телефона. Дорога заброшенная, и никакой необходимости...

— Что?! — резко оборвал фельдфебеля Мюллер. — Вам поручили охрану разъезда, на который прибывает инспектор рейхсмаршала, а вы не позаботились о связи хотя бы с ближайшим гарнизоном?!

— Виноват, господин майор! Но о телефоне я не получал никаких указаний. Условлено, если будет нужно — сигналить ракетами.

— Хорошо, что хоть ракетницу не забыли, — хмуро проворчал майор и, толкнув ногой дверь, вошел в темную комнату.

Осветив фонариком пол и стены, он подошел к столу и, круто повернувшись к фельдфебелю, резко спросил:

— Карта местности есть?

— Есть, господин майор!

— Разверни на столе, свети фонариком, смотри и слушай. Видишь? К разъезду сбегаются четыре полевые дороги: эта, эта, эта и вот эта. Последняя — под надежной охраной, а эти три сейчас же нужно перекрыть.

— Понятно, господин майор! — стукнул каблуками фельфебель.

— С вами сколько человек?

— Двадцать... Но...

— Что — но?

— Господин майор, — смутился фельдфебель, — пять человек пошли в ближайшую деревню, километра четыре отсюда.

— Вас, фельдфебель, следует отдать под суд. О чем я и позабочусь, — сквозь зубы процедил Мюллер, пронизывая того холодным колючим взглядом.

— Господин майор!..

— Молчать! Приказываю: сейчас же соберите людей и оседлайте все три дороги. Четыре человека во главе с вами станут вот здесь, на этой дальней опушке. Восемь — на выходе из деревни. Остальных — возле этого хутора. И до моего сигнала — две зеленые ракеты — не покидать своих позиций! Охрану разъезда я беру на себя. Передайте ракетницу обер-лейтенанту.

— Слушаю, господин майор! — стукнул каблуками фельдфебель.

— Господин обер-лейтенант. Проследите за исполнением моего приказа, — повернувшись к Шаповалову, уже на ходу бросил Мюллер и вышел на улицу.

VIII

Железная дорога, по которой собирался приехать высокий берлинский гость, была не совсем обычной. Прежде всего она никуда не вела. Обрывалась в лесной глухомани — там, где строителей встретила война. На этой дороге были три или четыре небольших станции и несколько разъездов. По дороге не прошел ни один пассажирский поезд, поэтому в первые дни войны о ней сразу забыли, как забыли о многих других объектах, не имевших никакого стратегического значения.

Это обстоятельство и использовали фашистские инженеры. Зимой и летом 1942 года они перебросили по железной дороге в район Вязья все необходимое для постройки крупного аэродрома, потом — свыше ста самолетов в разобранном виде и тысячи авиабомб. А чтобы отвлечь внимание советской разведки, организовали в лесу заготовку и вывозку дров.

Поздней осенью движение по железной дороге прекратилось и уже больше не возобновлялось. Новые рельсы густо покрылись ржавчиной, станции и разъезды опустели, и ничто не напоминало о том, что где-то недалеко от маленького, никому не нужного, разъезда скрыт большой военный аэродром. Находящиеся здесь мощные бомбардировщики и штурмовики еще никогда не появлялись над дымными полями войны.

Оставив в засаде лейтенанта Галькевича и сержанта Кравцова с двумя ручными пулеметами, Кремнев приказал Бондаренко и Герасимовичу следить за железной дорогой и шоссе, ведущим в сосновый бор, а сам с Мюллером и Шаповаловым укрылся в будке разъезда. Прикурив папиросу, озабоченно спросил:

— Вы, товарищи, уверены, что фельдфебель не передумает и не вернется сюда?

— Лично я уверен,— твердо ответил Мюллер.— Не забывайте, капитан, что в немецкой армии действует железная дисциплина. Младший чин никогда не осмелится нарушить приказ старшего офицера.

— Что ж, будем надеяться,— согласился Кремнев.— А теперь, Генрих Францевич, запомните, что я вам скажу. Сейчас на этот разъезд прибудет поезд: две платформы с дровами и между ними — пассажирский вагон. В этом вагоне и едет инспектор рейхсмаршала Геринга, некто генерал-майор Людвиг фон Шток. Не слышали о нем?

— Кажется, нет,— немного подумав, ответил Мюллер.

— Тем лучше. Генерала сопровождает оберштурмфюрер Эрнст Герц. Названные офицеры сойдут на разъезде, чтобы отсюда направиться на секретный аэродром. Они будут уверены, что здесь их ожидают машины и надежная охрана. Поэтому поезд сразу же двинется обратно. Машины же опоздают, и опоздают примерно на пятнадцать — двадцать минут. За это время мы должны захватить офицеров и вместе с ними исчезнуть в в лесу, откуда немедленно вызовем по радио самолет на Зареченское озеро.