Антон Кротков - Воздушный штрафбат Страница 40

После очередного отказа Церадзе случайно столкнулся в коридоре Штаба ВВС со знакомым еще по испытательной работе летчиком. Тот теперь командовал бомбардировочной бригадой. Оказалось, что приятель наслышан об истории Церадзе, и даже вполне согласен с тем, что ему не дают направление в летную часть:

— Ты, Георгий, на меня не обижайся, но я бы тебя тоже в свою бригаду не взял. Ну сам посуди: приходит молодое пополнение: парням надо летать, вживаться, а они, глядя на тебя, будут думать о том, что и с ними такая беда может приключиться.

Также приятель был полностью согласен с руководством и в том, что нельзя по-прежнему доверять тому, кто однажды нарушил присягу и сдался в плен:

— Если будем добренькими — армия развалится… Нет, генацвали, тебя теперь разве только какой-нибудь анархист к себе летать возьмет… Хотя постой! — спохватившись, вдруг хлопнул себя по лбу знакомый. — Как же я сразу не докумекал! Тебе же нужен Анархист — Нефедов Борис! О его штрафной банде шальная слава по всем фронтам идет. Такое вытворяют, циркачи, что туши свет! Может, он тебя и возьмет. У Нефедова во всем — особый фасон. Цыганистый мужик. Хотя летчик и командир — от бога!

В качестве анекдота про упомянутую личность советчик тут же поведал Георгию нашумевшую историю про то, как однажды Нефедов пригнал на свой аэродром немецкий «мессер» и вынудил полностью деморализованного пилота-словака совершить посадку. А потом целый месяц летал на добытом «мессершмитте» за линию фронта — на разведку и свободную охоту. «Завалил» пятерых немцев.

Но в конце концов в штабе армии прознали про трофей. Нефедову пришел приказ: немедленно передать немецкий истребитель для испытаний в НИИ ВВС.

— Прибыл забирать «мессер» летчик из соседнего гвардейского полка, важный такой майор, — в лицах продолжал свой рассказ знакомый Церадзе. — И решил он, перед тем как отогнать самолет в Москву, тоже разочек слетать на нем на «свободную охоту». Уж больно соблазн был велик — по-легкому записать на свой счет пару побед. И потом, какой летчик откажется от возможности хотя бы раз полетать на машине с мерседесовским мотором. Но немцы к тому времени уже спохватились и вели охоту за «русским “мессером”». В общем, при подходе к линии фронта майора сшибают, а на земле ему, горемыке, еще и пехота крепко по зубам и ребрам добавляет. Хорошо еще, что не убили. Но самое интересное, что по этому поводу командующий изрек следующее: «То, что позволено Анархисту, лучше от греха подальше не повторять никому другому».

Глава 18

В Испании советским добровольцам первое время приходилось воевать на допотопных «бреге», «ньюпорах», «фоккерах». Главными же их противниками были: немецкий истребитель «Хейнкель-51», на котором летали пилоты из легиона «Кондор»,[103] и итальянский «Фиат CR.32».[104] Это были современные машины. Не удивительно, что, несмотря на мужество русских пилотов, вначале они гораздо чаще терпели поражение, чем сбивали вражеские самолеты.

Гибель товарищей Борис переживал очень тяжело. Каждый раз трудно было привыкнуть к мысли, что молодой здоровый парень, с которым ты еще утром дурачился по дороге из казармы в летную столовую или делился сокровенными мыслями — лежит в сухой испанской земле. Утешением летчикам, пережившим очередной полетный день, могли служить слова лидера испанских коммунистов — легендарной «Пассианарии» — Долорес Ибаррури: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». И они сражались, часто имея весьма призрачные шансы вернуться на базу.

В эти месяцы Нефедов много раз бывал на волосок от гибели и долго не мог добиться победы. Он даже начал сомневаться в своей способности сбивать самолеты противника: «Одно дело классно летать в мирном небе и стрелять по учебным мишеням, — порой думал он, пребывая в мрачном настроении, — и совсем другое — точно поразить настоящего врага».

Страшно ли ему было? Еще как! Как человек с развитым воображением Борис невольно примеривал на себя судьбу Васьки Гаранина, которому в госпитале удалили правый глаз после неудачной аварийной посадки, Петра Савченко, расстрелянного вражескими пилотами, когда он, выпрыгнув из подбитой машины, опускался на парашюте, Филипчука Михаила, погибшего четыре дня назад…

Да, Борис испытывал страх перед возможной смертью или тяжелым увечьем как любой нормальный человек. Но умел забывать о своих переживаниях, садясь в кабину самолета и полностью переключаясь на предстоящую работу. Если бы он садился в кабину старенького самолета с ощущением, будто залазит в гроб, его бы обязательно сбили в одном из первых вылетов.

В те первые — самые тяжелые недели испанской командировки Борис вывел для себя правило выживания в самой безнадежной ситуации: «Как бы ни было хреново — держи хвост пистолетом и веди себя как победитель!»

А чтобы обрести полную уверенность в себе, Борису, как воздух, была необходима победа!

На своем «Спаде XIII» он почти каждый день вылетал на задание — полный надежд и боевого задора, но всегда возвращался злой от ощущения собственного бессилия.

Если ему встречались немецкие бомбардировщики «Юнкерс-52» с тремя мощными моторами, то на своем «Спаде» Борис просто не мог их догнать!

От вражеских истребителей уже сам Нефедов не мог убежать. Воевать же с ними на равных он не имел технической возможности. Франкисткие самолеты были гораздо маневренней его «этажерки» и лучше вооружены. Вдобавок ко всему несколько раз в бою у Нефедова заклинивало пулеметы. Борис даже стал брать в полет молоток, чтобы быстро «чинить» старенький «Виккерс» ударами по затвору.

«Хейнкели» и «Фиаты» гоняли Нефедова и его товарищей по эскадрилье, как хотели. Порой пилоты вражеских истребителей откровенно издевались над ними, подходя крыло в крыло и показывая рукой, мол: «Давай вниз, сдавайся! Штык в землю, если хочешь жить». В ответ Борис демонстрировал неприятельским асам кулак и тут же попадал под огонь их пулеметов.

После первого такого «избиения» он вернулся на родной аэродром в самолете, напоминающем дырявое корыто. Механикам всю ночь пришлось «штопать» серьезно пострадавший аппарат.

Со своим персональным техником — маленьким толстым испанцем — баском по национальности, внешностью и характером напоминавшим Нефедову Санчо Пансо, Борис жил душа в душу. Механик, как все коротышки, мнил себя немножко Наполеоном, а потому с видом знатока давал советы не только коллегам-технарям, но и пилотам — как им следовало вести бой, чтобы не привозить домой дюжину пробоин.

Впрочем, свое дело он знал крепко и машину содержал в идеальном порядке; дневал и ночевал у самолета, если требовался серьезный ремонт. В редкие минуты досуга механик учил Нефедова испанскому языку, а Борис, в свою очередь, снабжал толстяка самыми ходовыми русскими фразами. Особенно испанцу нравились крепкие матерные выражения, которые почему-то были понятны почти каждому в этой стране…

Вторая встреча с недавними «немецкими друзьями» по Липецкой авиашколе тоже чуть не стоила Борису жизни. Скорее всего, в штабе авиации фалангистов заранее знали, когда и каким маршрутом должны пролететь самолеты республиканцев, и устраивали им засады. Борис много раз имел возможность убедиться, что шпионаж и саботаж — чрезвычайно развиты в штабах правительственной армии. Недаром один из соратников Франсиско Франко — генерал Эмилио Мола заявлял, что помимо четырех армейских колонн, находящихся у него под ружьем, он располагает еще одной — в тылу противника…

Шесть «хейнкелей» неожиданно атаковали с тыла звено, в составе которого летел Нефедов. Товарищей Бориса «хейнкели» сбили с первого захода. Бориса же спасло то, что с первых дней боев у него обнаружилась чрезвычайно ценная для истребителя способность — хорошо видеть воздушную обстановку вокруг себя. Как правило, необстрелянным пилотам в первых вылетах не хватает самого важного — осмотрительности в воздухе. Если ты первым заметишь врага, то у тебя появится шанс; прозеваешь — будешь сбит раньше, чем поймешь, что произошло. Десятки молодых летчиков из СССР погибли, засмотревшись на необычно яркое южное небо Испании и необычный пейзаж под крылом.

Если некоторые сослуживцы Нефедова, следуя к цели, даже ни разу не оглядывались — проверить, что у них за спиной, то Борис постоянно крутил головой, чтобы не проморгать внезапную атаку. В крейсерском полете он то и дело заглядывал в зеркала заднего вида, слегка отворачивал самолет, чтобы осмотреться, ну и конечно крутил головой «на 360 градусов». Бывало, за вылет так накрутит головой, что шея красная, — летал-то он в комбинезоне с целлулоидным воротничком. Это позднее, уже став асом этой войны, Нефедов приоденется в шикарную американскую летную куртку, будет носить белый шелковый шарф из трофейного парашютного шелка, а вначале он порой до крови натирал шею. Но зато благодаря быстро выработанной привычке — постоянно сохранять бдительность — его не убили в те первые — самые трудные дни, как многих его товарищей…