Ежи Климковский - «Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса Страница 41

— Кто вам позволил так выступать? Сколько еще вас будет говорить?

Затем, не ожидая ответа Андерса, демонстративно покинул зал в разгар торжества, попросив меня, чтобы я отвел его на квартиру.

Сикорский отдавал себе отчет в том, что эти люди сводят на нет с таким трудом достигнутое им улучшение польско-советских отношений. Поэтому увиденное и услышанное здесь, в Бузулуке, наполняло его огромной тревогой за будущее.

Вот почему во время часовой беседы со мною он выражал крайнее недовольство деятельностью Андерса.

— Сначала я не хотел назначать его командующим армией в России, так как всегда считал в некотором роде вертопрахом, — говорил Сикорский. — Мне хотелось, чтобы командующим был Станислав Галлер, но я нигде не мог его найти, а сроки были очень сжатыми. Назначил Андерса. Думал, что он, как человек, который имел перед войной в Польше столько неприятностей и постоянных скандалов, оценит свое новое назначение и будет мне честно помогать или по крайней мере проявлять лояльность, в чем и вы заверяли меня еще в Париже. А теперь он разыгрывает эту комедию, и для чего? — Сикорский пренебрежительно махнул рукой. — Вообще польско-советские отношения доставляют мне много забот. Вначале я хотел послать сюда в качестве посла и одновременно инспектора армии Соснковского. Это очень облегчило бы дело и разрешило ряд наших внутренних проблем. Но что поделаешь, Соснковский не подошел, он не понимал стоящих задач, вообще не хотел слышать о каком-либо соглашении с СССР, убеждая меня в том, что Советский Союз будет разбит в течение шести недель. После выхода Соснковского из состава правительства уже не могло быть и речи о его направлении сюда. Словом, не было никого. Правда, я думал о Строньском как о после, но он еще меньше подходил для такой роли, чем теперешний посол. Вот почему я и послал профессора Кота. Это, конечно, не очень удачное решение, я это знаю, но мне кажется, что он, по крайней мере как мой друг, должен следить за осуществлением моей линии. Хотя и тут я вижу определенные изъяны: он пленен Андерсом, всегда его оправдывает и защищает.

Я не знаю, какая дружба связывала Сикорского с Котом, но уверен в том, что последний никогда не страдал избытком лояльности по отношению к Сикорскому.

— Господин генерал, — спросил я, — подходит ли профессор Кот для проведения политики такого масштаба, как того требует настоящее время? Понимает ли он ее так, как следует? Судя по тому, что мне удалось наблюдать, мне кажется, что нет.

Генерал внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Может быть, вы и правы, но что делать — у меня нет людей. Нет людей, — повторил он в раздумье. — Этот, по крайней мере, должен быть мне предан.

Мне тогда показалось, что Сикорский полностью находится под влиянием Кота. Это преобладающее влияние посла Кота на Сикорского я многократно наблюдал и позднее.

— Придется прислать сюда Янушайтиса в качестве вашего опекуна. Назначу его инспектором Польской армии в России, пусть следит за деятельностью и поведением командующего армией.

Из этих высказываний явствовало, что Сикорский теряет доверие к Андерсу. Он считал Янушайтиса более солидной фигурой, особенно потому, что оба придерживались одинаковых взглядов на перспективы победы Советского Союза. Рассказывая о Янушайтисе, Сикорский говорил, что лондонский «климат» этому генералу явно не благоприятствует, что у него там много неприятностей и что самым лучшим вариантом был бы его приезд сюда, тем более что он, Янушайтис, хорошо понимает здешнюю проблематику и наверняка проявит себя лучше, чем оба нынешних представителя. Затем Сикорский стал укладываться спать, а мне предложил вернуться на банкет.

— Завтра поговорю с Андерсом, — сказал он мне на прощанье.

Когда я вернулся на банкет, меня сразу поймал Андерс и стал расспрашивать, «что там с Сикорским». Я уклонился от прямого ответа, сказав лишь, что главнокомандующий очень недоволен виденным и завтра намерен поговорить с ним, Андерсом. Мне показалось, что Андерс был этим весьма встревожен; он еще несколько раз пытался заговорить со мной о содержании моего разговора с Сикорским. Возвратившись домой, Андерс хотел в этот же вечер Пойти к Сикорскому, но тот уже спал.

На следующее утро во время Первого завтрака Сикорский заявил Андерсу, что пришлет в Советский Союз в качестве инспектора армии генерала Мариана Янушайтиса. Услышав о таком намерении Сикорского, Андерс даже подскочил. Больше всего он боялся именно этого: он ведь так радовался, когда Янушайтис уехал из Москвы в Лондон, и его возвращение означало бы крах для командующего польскими войсками в Советском Союзе. Поэтому Андерс сразу же стал убеждать, что Янушайтис весьма непопулярен в армии, а последние его высказывания в Англии, о которых уже здесь известно, увеличили число его врагов среди старых офицеров. Сикорский на это ничего не ответил. Воцарилось неловкое молчание, которому уже не было суждено быть нарушенным до самого конца трапезы.

После завтрака оба генерала проследовали в кабинет, где довольно долго разговаривали. Через некоторое время Андерс вышел оттуда весь красный и крайне взволнованный. Коротко мне сказал:

— С этим Янушайтисом надо что-то придумать, а то он в самом деле может приехать. Кот его не любит, поэтому мне поможет. Сегодня устроим званый обед, надо уговорить Сикорского.

А уже через несколько часов начались неофициальные совещания и встречи, пошли разговоры, шушуканье. Андерс жаловался Коту, что Сикорский его не понимает, и искал у профессора поддержки, а тому это очень льстило. Он мог повлиять на премьера своим хорошим сотрудничеством с командующим польскими войсками на территории СССР. Андерс предостерегал Кота, что Янушайтис националист, который будет стремиться захватить власть в свои руки, что никакой он не военный, а лишь политик, и притом плохой, — словом, что он будет вмешиваться в компетенцию посла. Это могло бы устраивать некоторых офицеров, с которыми он, Андерс, и так имеет хлопоты, о чем послу хорошо известно. И наконец, он может стать угрозой Сикорскому, ибо, насколько известно, хотел создавать польское правительство, и т. д., и т. п. Дабы усилить воздействие своей аргументации на Кота, он напомнил также о том, как Янушайтис готовил государственный переворот против Пилсудского. Подобные же беседы были проведены с Богушем, Климецким, Окулицким и д-ром Реттингером, имевшим большое влияние на Сикорского. Все они обещали Андерсу свою помощь в ликвидации конфликта.

После стольких стараний несколько успокоенный Андерс устроил обед, во время которого очень льстил Сикорскому и оказывал ему всяческие знаки внимания. Он произнес речь, в которой приветствовал Сикорского как Верховного Главнокомандующего и премьера, заверил присутствующих, что теперь Польша как никогда может быть спокойна за свою судьбу, потому что руководство страной находится в руках такого опытного политика и государственного деятеля, каким является Верховный Главнокомандующий. Он заверил Сикорского, что тот в своей деятельности всегда может рассчитывать на его полную лояльность и сотрудничество, а в конце довольно длинной речи поднял тост за здоровье Верховного Главнокомандующего и премьера с пожеланием ему личного счастья и больших успехов в руководстве делами Польши.

Сикорский был приятно удивлен и польщен. Лед постепенно таял.

Продолжая свою инспекцию, Сикорский направился в Тоцкое. Ехали мы туда около часа.

Состояние конфликта между Сикорским и Андерсом было еще неясным. Эту-то неопределенность и использовал, как мог, Климецкий. Внешне он старался смягчить недоразумение между обоими генералами и, когда почва была соответственно подготовлена, ликвидировал его с помощью телеграммы, якобы направленной генералом Андерсом на имя генерала Сикорского. Дело было так.

Мы сидели в столовой салон-вагона, когда Климецкий обратил внимание Андерса на огромные трудности и заботы, какие доставляет Сикорскому в Лондоне оппозиция, особенно такие политические противники, как Соснковский и бывший министр Август Залесский. Развивая свою мысль, он стал говорить о том, что Сикорский очень рассчитывал на помощь Андерса, а между тем по его вине могут возникнуть дополнительные хлопоты. Вместо того чтобы быть благодарным за свое назначение, он, мол, не только не помогает верховному главнокомандующему, но еще и затрудняет его деятельность, как в Лондоне, так и здесь. Климецкий давал ясно понять, что Андерс мог бы сыграть большую роль и оказать огромную услугу Сикорскому, а заодно и серьезно укрепить собственные позиции как военного и политического деятеля. Выступление Климецкого наполнило Андерса самодовольством. И командующий, который, опасаясь приезда Янушай-тиса и ущемления в результате этого своей власти, напряженно искал способа избавиться от такой неприятной перспективы, на лету подхватил мысль своего подчиненного. Повернув голову в сторону Климецкого, он спросил: