Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.) Страница 42

Пишу это не потому, что свыкся, сроднился с полком, а просто хочу быть справедливым к нему. Ведь я не утаивал в дневнике ничего дурного. Почему же не сказать и о хорошем?

Настал час прощания с однополчанами. Им дальше, на станцию, а мне в политотдел бригады, который стоит как раз здесь, в Омутнинском.

По-братски обнялся с моими сотоварищами по пулеметной команде Ринком, Поповым, Панферовым, Зеленским, Плакуновым, Антипычем. Обещали писать. Зашел к комиссару полка товарищу Кесареву. Он, на мой взгляд, опытный военком и хорошо вел дела. Жаль, поздно к нам прибыл.

Хотя и тяжело на душе, но ничего не попишешь — коль приказано, надо подчиняться.

Только на пути к Омутнинскому заводу я узнал и понял, какая опасность угрожала ему, когда наш полк, потеряв Ежи и Пермятскую, отступил к Залазнинскому заводу. Оказывается, от Ежей до завода всего-навсего девять верст. Сил в заводе было совсем мало. Ладно еще командир бригады товарищ Васильев успел вовремя прислать помощь.

Омутнинский завод — село не село, город не город. Побольше деревни, поменьше Камышлова. Дома деревянные, основательные, из толстых сосновых или еловых бревен. Почти все пятистенные, большинство одноэтажные. Мне понравился заводской пруд. Едва виден противоположный берег. Верст, наверное, восемь в ширину. Вот, где поплавать-то, поудить рыбу!

Завод работает, выпускает листовое железо. Не погасла доменная печь…

Сейчас поздно, в политотдел пойду завтра.

Познакомился с политотделом и его заведующим товарищем Воронцовым. По первой встрече Воронцов показался мне важным и суровым. Держится сухо, формально. Говорил со мной от силы пять минут:

— Будешь работать секретарем. Ясно?

— Ясно…

Не поинтересовался товарищ Воронцов, хочу ли я работать на этой должности, какое у меня настроение. Даже не спросил о 10-м Московском.

Но я прямо сказал, что секретарство в политотделе — не по мне, что я люблю работать в полку.

— Ничего, ничего, — оборвал Воронцов, — посидишь в политотделе, потом пошлем в полк. Сегодня знакомься, что к чему, завтра приступай.

Встал со стула — чуть не вдвое выше меня, дает понять: беседа окончена.

Ничего не поделаешь, надо приниматься за секретарство.

Весь день провел с товарищем Матвеевым, которого я сменяю. Он растолковал, в чем суть моих теперешних обязанностей. Основное — составлять приказы по политотделу: кто прибыл, кто убыл, кто назначен, кто отчислен, кому благодарность, кому взыскание. Первый приказ за № 35 я составил с помощью товарища Матвеева.

Политотдел большой, народу в нем много. Каких только отделений нет: информационное, агитационно-организационное, экспедиция, редакция, библиотека. Всего с непривычки не упомнишь. Есть инструкторы-организаторы, инструкторы по школам, по клубам, по кино, по библиотечному делу.

Хозяйственной частью заведует Капитолина Александровна Симонова, пожилая женщина, по словам Матвеева, деловая, но скуповатая.

Товарищ Воронцов стоит во главе политотдела всего лишь месяца полтора. Он прибыл из 3-й армии. До него заведующим был товарищ Кесарев. Тот самый, что в начале мая стал комиссаром 10-го Московского полка.

В политотделе, как мне показалось, недолюбливают товарища Воронцова. Рассказывают, что он, едва прибыв в бригаду, на другой же день отчислил из политотдела десять человек.

Каково-то мне будет с ним работать?

Начал самостоятельно исполнять свои секретарские обязанности. Как говорится, не боги горшки обжигают.

Но больше всего меня интересуют дела фронтовые. Ловлю каждую весточку. А весточек сейчас — хоть отбавляй. Одна приятнее другой. 22-й полк отбил у беляков Ляминскую и еще несколько деревень. Да и 21-й полк не отстает. Он вернул многие деревни, которые недавно пришлось отдать врагу. Только за четыре дня продвинулся больше чем на полсотни верст. Вот это я понимаю! 29-я дивизия 13 июня освободила Глазов. Ходят слухи, что взята, станция Чепца.

Чтобы дело шло еще быстрее, командир бригады приказал сажать пехоту на подводы, не отставать от удирающего противника.

Весь Восточный фронт гонит разбитые армии Колчака. В наших руках Уфа, Бирск, Ижевск, Воткинск. Если так ладно пойдет дальше, глядишь, через месяц будем в Перми, а там рукой подать до Екатеринбурга и… Камышлова.

Как подумаю об этом, такое волнение охватывает, что и писать не могу. Неужели снова буду в родном городе! Сколько нас ушло оттуда на битву с врагом! Но немногие вернутся…

Вчера выдался свободный вечер. Я, не теряя времени, написал несколько небольших заметок в «Красный набат». В одной раскритиковал культпросветчиков за то, что они ставят спектакли кое-как, небрежно. Конечно, те на меня обидятся. Но ничего не поделаешь, нельзя давать спуска, когда товарищи вместо серьезной, полезной бойцам работы валяют дурака.

Вообще-то культурно-просветительные комиссии очень нужны. Эти комиссии избираются полковым коллективом РКП (б). Их дело организовывать библиотеки, устраивать лекции, беседы, спектакли, концерты, хоры и т. п. Короче говоря, они ведают просвещением и разумным отдыхом, повышают культурный уровень и пролетарское самосознание масс. Но часто работают слабовато, особенно во время боев.

Хочется, чтобы моя критика пошла им на пользу.

Вечером 17-го двинулись из Омутнинского завода в сторону села Север или, как его иной раз называют, Северского. До него верст что-нибудь около ста.

Ревкомы по гужевой повинности мобилизуют подводы местных жителей. На них-то и передвигаемся. Подвод мало, и мы по большей части идем пешком. Багаж каждого ограничен — ни фунта сверх одного пуда.

Сейчас остановились на ночлег прямо в поле, неподалеку от села Корчагино, через которое я проходил с 10-м полком, когда он отправлялся на переформировку.

Вечер тихий, звездный. Пишу под открытым небом.

За последние дни немного познакомился с составом бригады, узнал, как и когда она создавалась. Бригада большая. В нее входят стрелковые полки: 21-й Мусульманский, 22-й горный Кизеловский, 23-й Верхне-Камский и 61-й Рыбинский. До недавнего времени входили также 10-й Московский и 1-й Северный кавалерийский. Но Московский ушел в Вятку, кавалерийский вовсе расформирован. У него после непрерывных боев осталось людей сотни две, а лошадей и того меньше.

Есть отдельные батальоны и тыловые части.

Командует бригадой наш, камышловский, товарищ Васильев. Я не раз слышал его фамилию, но не думал, что это Макар Васильевич. Мало ли на свете Васильевых. Только вчера мельком увидел и обрадовался. Он все такой же: спокоен, нетороплив, рассудителен. И даже шляпа на нем все та же. Мало изменился с той поры, когда командовал нашей 29-й дивизией. Только, видно, очень утомлен, мало спит. Глаза красные, под глазами мешки.

17 числа мне пришлось разговаривать с военкомом бригады товарищем Миковым. Он расспрашивал об отступлении 10-го Московского полка из Залазнинского завода. Тогда нас у поселка Зотовского остановил 23-й полк. Кое-кто из паникеров был арестован и сейчас находится под следствием.

Мне показалось, что товарищ Миков живо интересуется степенью виновности этих людей. Для того и завел со мной разговор об отступлении из Залазнинского.

По всему видно, Миков — человек строгий. Ему под тридцать. Роста небольшого, с меня. Энергичный, быстрый. Слушает внимательно, но торопит, проявляет нетерпение. Сам говорит твердо, громко.

Сейчас в боях все полки бригады, кроме 22-го, который составляет бригадный резерв.

За последнее время особенно отличился 61-й Рыбинский. Он за месяц продвинулся верст на сто, форсировал Каму и сейчас воюет вдалеке от нас. О храбрости его бойцов, о командире товарище Максимюке и комиссаре товарище Попкове рассказывают чудеса. Этот полк не так давно прибыл в бригаду из-под Буя полнокровным, хорошо подготовленным.

От политотдельцев услышал я, что когда наша бригада в феврале и марте с боями отходила от Усолья и с Камы к Залазнинскому заводу, на левом ее фланге действовала кавалерийская бригада, которой командовал наш славный «красный орел» Филипп Егорович Акулов. Части этой же кавбригады помогли и 10-му Московскому, когда беляки выбили его из Ежей.

Намеревался записать еще кое-что, но совсем стемнело и захотелось спать. На сегодня кончаю.

Звезд не видно. Сплошные облака. Только бы ночью дождя не было. Спим под открытым небом.

До Северского осталось верст тридцать. Но расстояние до полков не сокращается. Они не стоят на месте, гонят белых гадов, отвоевывают все новые и новые села.

Белые, наверное, теперь мечтают о том, чтобы оторваться от нашей бригады и 29-й дивизии, отвести свои войска за Каму, занять оборону по ее левому берегу, около Перми.