Иван Днестрянский - Раненый город Страница 42

Некоторые из наших оставшихся в Тирасполе коллег и без надбавок к жалованию времени зря не теряли. Следователь Тищенко самовольно занял одну из брошенных в панике городских квартир. Теперь он озабочен тем, чтобы его не выселили по жалобе, написанной соседями прежних хозяев, и чтобы эти хозяева не вернулись до того, как суд признает переход права найма к нему. По этому поводу он поругался с начальником отдела, который категорически отказал ему в поддержке. Но ушлый Тищенко, я уверен, уже подмазал, где надо, и собрал необходимые для суда бумаги.

На хилых ножках стоит за накрытой поляной старенький телевизор. При каждой ходке гостей в туалет он рискует своей ламповой душой, нервно выдавая на экране рябь при толчках. Кабельное тираспольское телевидение показывает «Звездные войны». С бутылкой пива в руке Серж комментирует погоню на воздушных мотоциклах, вставляя по ходу сюжета свои нецензурные комментарии о «космических румынах в белых касках». Он изрядно пьян, хотя внешне это не сразу заметно.

На экране повстанцы атакуют своих галактических врагов.

— Вот и н-наши! — икнув, объявляет Достоевский.

— Не может быть! А морды у них чего такие кривые? — намекая на созданных фантазией Лукаса инопланетян, иронизирует Кацап.

— А ты с-себя хоть раз в Бендерах с недосыпу в зеркало видел?

Раскрасневшийся Федя начинает рассказывать Семзенису про фиаско своей попытки глушить рыбу в ставке, то есть в деревенском пруду, гранатами. Над ним посмеиваются, говорят, надо было кидать в стадо коров, тогда бы не промахнулся. Кацап возмущается. Он-де не казак, чтобы невинную скотину бить! Пьяный разговор с терпящих поражение космических румын переключается на новые объекты.

Что поделаешь, сложное у нас отношение к новоявленным казакам. Да и у них к «ментам» и гвардейцам — такое же самое. Конечно, мы не против возрождения казачьих традиций. Дело это благое. Но зачастую поднимают на него людей не из того слоя, не с той стороны. И вопреки нещадно раздуваемому обобщенному и героическому образу на деле разные они, эти казаки, очень разные. Кто-то горланит и дебоширит, выпятив грудь в крестах, а кто-то рискует головой в кустах. Не счесть примеров подлинного казачьего героизма и благородства, как тут же, затирая их, в глаза лезет фуфло.

Так и на этот раз, вернувшись в Тирасполь, мы столкнулись на его улицах с новыми визитерами, не успевшими или не захотевшими доказать свою удаль в пошедших на спад боях. Но зато разодеты они — как на парад. В большинстве своем это донцы. Форма и нарукавные шевроны донцов у населения не в чести, потому что их цвета — те же, что и у румынского триколора: красный, желтый, синий. Вкупе с развязным поведением этого достаточно, чтобы приводить к недоразумениям. На днях наши папуасы[44] притащили одного такого «лазутчика» в горотдел. Его шеврон и фуражка с непомерно широкой, для форса, тульей показались им похожими на сходные регалии молдавской полиции. А вчера на ручье, что протекает между центром и Кривой Балкой, два приезжих казачка спьяну, потехи ради бросили гранату в игравшую у воды девочку. И не далее как сегодня утром Серж и Жорж на троллейбусной остановке пересчитали ребра еще одному шевронно-лампасному фраеру, который грубо приставал к женщине, после чего еле удрали от патруля комендатуры. И еще не все «таковские» сюда доезжают. Одну партию разодетых, как на парад, донских казаков украинская милиция выкурила из поезда слезоточивым газом где-то под Одессой. Зачем, спрашивается, ехали при параде? Вот и гадай, то ли им форс был дороже дела, то ли Бог умом конкретно обидел.

Как не похожи эти визитеры хлынувшей к концу лета новой волны на казаков апреля и мая… С мартовскими боями как сдуло из Приднестровья случайных. Окольными дорогами бежали они, прихватив с собой драгоценные автоматы. Но те, кто остался, внушали к себе больше уважения, чем любопытства. Серые, усталые ватаги подъезжали со стороны дубоссарской дороги к штабу черноморского казачества, грузили на свои машины боеприпасы. Скупо ругались, что в Дубоссарах война, женщины в окопах, а тут рожи плывут от безделья да от водки в кабаках, и вновь уезжали.

Одними из первых поднялись казаки на помощь осажденным Бендерам, стойко дрались в окружении за узел связи и горисполком. Не щадя живота своего, под шквальным огнем шли казачьи сотни вслед за танками через Днестр. Не дожидаясь приказов, пробирались вместе с гвардейцами Костенко в Бендерскую крепость, стыдили и привлекали на свою сторону военнослужащих-россиян…

Всяко бывало, тех казаков тоже иногда доставляли в горотдел, но вели они себя спокойно и милиция еще не была настроена против них. Тогда мне тоже пришлось принимать объяснение от одного черноморца. Прочитав набросанные моей рукой строки, он удивленно, но без развязности хмыкнул: «Правду написал. Первый раз вижу, чтобы милиция правду писала…» Инцидент был исчерпан. А теперь — тульи, лампасы, шевроны, аксельбанты, погоны… Иногда даже противные русскому человеку черепа с эсэсовскими молниями.

Вновь прибывшие почти всегда рассказывают, что они в Приднестровье давно и уже были под Кошницей, в Кочиерах, Бендерах и Дубоссарах. Ради чувства причастности к великому делу плетут небылицы. Пошли уж сказки о том, что в танках-де тоже были казачьи экипажи. Но были там простые ребята запаса. Зачем выдумывать это? Будто мал и не гож подвиг тех, кто с обычным автоматом, а то и с одной-единственной «лимонкой» лежал на Бендерском кругу, и мечтал доползти до врага. Будто смерть под огнем снайперов с окрестных высоток эти безвестные казаки приняли не красивую, не ту. Не такой смерти ждали от них, а чтоб вовсю сверкнуло, скрежетнуло и бахнуло, ради всех окрестных зевак; чтобы долго шли пересуды и многие могли ощутить причастность, с замиранием сердца говоря: «Я там был, я видел! Я сражался!». И под конец даже самому поверить в это, назойливо требуя для себя чести, пятная всем без разбору глаза своей мишурой. Но показывают не раны — шевроны. Не горькую складку у рта, а медальку и крест.

Да и собственных дуроломов и «мурчащих» прибавилось. Оживившийся Серж рассказывает, как в Григориополе местные ополченцы решили подшутить и засунули в бачок уборной гранату, привязав шнурок спуска воды к ее кольцу. Кто-то из их собутыльников пошел оправиться, дернул за шнурок и вылетел, выбив лбом дверь. От смерти незадачливого добровольца спасли чугунный бачок советского литья и дырявая крыша. Ударную волну и осколки бросило вверх.

Везде люди сходят с ума, состав подразделений перемешан, процветает пьянство и падает дисциплина… Разве так все начиналось? Свою прошлую осень я провел в разъездах, и было что сравнить. Кишинев и Одесса к вечеру словно вымирали. А в Тирасполе горели огни, гуляли люди по улицам. Потому что рядом с ними ходили патрули гвардейцев и милиционеров первых наборов. Крепкие духом парни, верящие в то, что их призвали защищать народ и порядок. И люди относились к ним, как к защитникам, без опаски. Туго стало бандоте. От патрулей автоматчиков не побегаешь, и уличные преступления почти перестали совершать. С рынков как ветром сдуло цыганву и кавказню. Продуктов и товаров при этом меньше не стало. Наоборот, селяне стали торговать без поборов и упали цены. Тогда в горотдел часто доставляли «бизнесменов», трусливо жавшихся на допросах, безнадежно соображавших, кому и сколько надо сунуть денег, и получавших неизменный ответ: «Или живите, как все люди, или мотайте отсюда! У вас теперь есть своя страна, вот и трудитесь на ее благо, хватит других обирать!». В этом отнюдь не было сходства с кишиневскими порядками националистов, потому что по национальному признаку никто никого не преследовал. Проблемы начали возникать лишь у спекулянтов и воров, а права жить, как честные и уважаемые люди, у кавказцев, цыган и молдаван никто и в мыслях не отнимал.

Видно, кое-кому такой поворот событий пришелся не по нутру. Неожиданно личную охрану президента Смирнова возглавил Гратов, о котором шла молва как о главе городского рэкета. Вскоре ему пожаловали чин полковника. Поначалу подумалось, что Гратов, может быть, похож на бендерского авторитета Полошу, много делавшего для защиты родного города. Но, в отличие от Полоши, гратовцев в бою никто не увидел. А теперь у президента в чести еще один полковник с сомнительной репутацией — Михаил Бергман, возглавивший республиканскую военную комендатуру. Он докладывает о выявляемых «безобразиях» поверх голов любых командиров и милицейских начальников. Кто в курсе, тот понимает, что с криминалом комендатура бороться не может по причине отсутствия необходимых для этого агентуры и кадров. Зато с гвардейцами и сотрудниками милиции она борется вполне эффективно. Заранее можно сказать, кто остался бы крайним там, на остановке, если бы Серж и Жорж вовремя не удрали. О делах окружения президента, и набирающей обороты государственно-коммерческой структуры «Шериф» стали ходить такие слухи, что, если хотя бы часть их правдива, надо признать: гвардейцы, ополченцы, милиционеры и казаки, отстоявшие республику, охранять такую власть не смогут. Если президент и правительство ПМР твердо решили продолжать в том же духе, им будут нужны уже не солдаты, а бандиты. Где ты, республика наших надежд? Что нас ждет впереди? Не хочется думать об этом. И потому не стоит валить вину за все происшествия на «заезжих». За эксцессы надо винить не только конкретных людей, но и тех, кто их без разбору набрал и не организовал. Тех, кто создал условия для того, что рядом с защитником и солдатом почти безнаказанно себя чувствует беспредельщик и вор.