Альберт Зарипов - Партай-геноссе Страница 44

— Да хотя бы в этом хаузе ополоснуться! — добродушно усмехнулся Лука. Где первая группа засела. Ну, возле развалин этих. Крепости Македонского.

— Вот бендера хитрющая! — рассмеялся Микола. Тебе лишь бы что поближе…

— Так это самое реальное предложение. — отмахнулся от земляка невысокий механик. — На обратном пути надо бы заскочить туда… На полчаса хотя бы…

Это была действительно неплохая идея. Немногословный и рассудительный Лука предпочёл не болтать языком по поводу недосягаемых ныне соблазнов, а сделал очень даже конкретное предложение. Ведь этот водоём, выкопанный кем-то прямо посреди афганской пустыни, находился в какой-то сотне километров от нас. Или же в двух сотнях… Что также не усложняло нашу задачку. Какая, в принципе, разница, насколько удалён данный хауз, если у нас солярки нет абсолютно?!.. Что сто, что двести километров… Всё равно пешком нам до него не дойти.

А мне почему-то вспомнился Аму-Бухарский канал… Полноводный и быстрый… Как мы пацанами ныряли с моста вниз головой, и я однажды здорово треснулся башкой об стальную трубу, что была чуть ниже по течению. Слишком рано я тогда захотел вынырнуть. Вот и протаранил её… Вернее, чуть было не протаранил…

Наверное, этот Аму-Бухарский канал всплыл в моей памяти из-за цвета своей воды… Такой же мутной и коричневой… Тёплой и с хрустящей на зубах непонятной супесью. Как эта жидкость в нашей Це Вешке.

— Сколько там воды осталось? — как бы мимоходом поинтересовался я у Шпетного.

Кроме него сегодняшним утром никто на броню не влезал и в открытую горловину цистерны не заглядывал. А потом её накрыли куском резины и придавили тяжёлой крышкой, которую тут же прикрутили на три накидных болта.

— На самом донышке, — флегматично ответил Лёха. — Я уже железо стал задевать своим подкотельником.

Это он ещё слишком мягко сказал… Ведь все мы отчётливо слышали то, как шкребётся подкотельник Шпетного о самое дно Це Вешки.

А Лёха помолчал чуток и решил уточнить реальное положение дел до мельчайших деталей.

— Подкотельник набирается только до половины, — произнёс наш сегодняшний водораздатчик. — Там этой воды… По уровню больше пяти сантиметров… Но десять не будет.

Все замолчали… Потому что одно дело — предполагать, сколько же воды осталось в Це Вешке. И совершенно другое — узнать это приблизительное количество. Я как будто случайно обернулся в нужную сторону и прикинул на глазок высоту нашей цистерны. Если в неё вмещается четыреста литров при полной загрузке… То сейчас при уровне в пять-десять сантиметров… Я долго пересчитывал в уме всякие цифры, но положение от этого не становилось лучше…

«Та-ак… Если на каждого по семьсот пятьдесят грамм, то на наши двадцать три глотки в сутки уходило семнадцать литров и двести пятьдесят грамм. А в Це Вешке теперь осталось литров пятьдесят. Не больше! И что же получается?!.. Пятьдесят разделить на семнадцать и двести пятьдесят… Равно две целые и восемьдесят шесть сотых. Не густо…»

Итак… По моим скромным подсчётам, выходило следующее: воды у нас имеется почти на трое суток. И это в том случае, если командир не урежет в очередной раз ежесуточную норму водопотребления. Скажем так, до пятисот грамм на человека… Что совершенно меня не устраивало…

Конечно же, старший лейтенант Веселков принимал все необходимые меры по сохранению боеготовности и жизнедеятельности своей разведгруппы: пытался связаться по бортовой радиостанции с ядром нашего отряда, во время обязательных сеансов радиосвязи с Лашкарёвкой беспрестанно находился рядом с коротковолновой «Ангарой». Даже отсылал связистов к группе и сам о чём-то разговаривал с командованием батальона. Но положительных результатов его работы мы не могли констатировать. А тем более выпить…

И потому нам оставалось только ждать и надеяться. Ждать помощи со стороны и надеяться на то, что эта помощь обязательно к нам придёт. И всё же… Несмотря на ухудшающуюся обстановку, панических настроений в группе не наблюдалось. Пессимизма и уныния тоже…

Сам по себе наш разговор зашёл о теоретических методах и практических способах добывания воды из окружающей нас природной среды. Самым реальным на первый взгляд казался вариант с рытьём колодца. Но соотношение вполне конкретных трудозатрат с конечным результатом не оставляло данному проекту почти никаких шансов.

— Это не в деревне колодец копать! — ворчал Малый. — Тут до воды может километра два быть. Замучаемся лопатами махать и землю наверх подымать.

И первый вариант был отметён как совершенно неподходящий. Билык предложил новую идею: сбор выпадающей утром росы. Тут я даже вспомнил наглядную картинку, которую все курсанты Чирчикской учебки зарисовывали в свои персонально-боевые блокноты. Вырытая яма с опущенным в неё конусообразным кулём из крепкой материи. Внутри этой перевёрнутой пирамиды должно было находиться как можно больше камней. В теории предполагалось то, что естественные испарения будут конденсироваться… В смысле — оседать росой на холодных камнях. Ну, а потом весь этот водный конденсат станет стекать тоненькими струечками вниз, где под самой вершиной опрокинутого конуса будет располагаться армейская кружка. Которую очень даже может хватить одному человеку… Но на всю группу — вряд ли!..

Таким образом, был забракован и второй вариант. Слишком уж трудозатратный и малоэффективный. Ведь утренняя, а тем более вечерняя роса выпадает в афганской пустыне… Только в головах заумных учёных-теоретиков. Мы же являлись не только реальными практиками, но и очень страждущими потребителями. Так что нам в срочном порядке требовалась даже не экспериментальная установка, подтверждающая теоретические основы, а отлично налаженный промышленный цикл с большим объёмом воды на выходе… Однако, увы…

Самой подходящей казалась идея по выпариванию воды из свежесорванной саксаульной растительности. Прозрачный полиэтиленовый мешок, желательно, солидных размеров, под самую завязку набивался зелёными ветками. После чего выставлялся на солнце. А поскольку дневное светило палило очень даже нещадно, то внутри полиэтиленового мешка должна была создаться крайне высокая температура, благодаря которой вода начнёт выпариваться из саксаула. А потом оседать на плёнке и даже стекать вниз. А уж проделать там крохотное отверстие и слить через него образовавшуюся воду — это дело военной техники и умелых солдатских рук.

И самым интересным было то, что в нашем распоряжении имелось несколько огромных мешков из полиэтиленовой плёнки. Ведь суточные коробки сухого пайка уложены в большой картонный ящик. Но для пущей сохранности сухпая внутри картонной тары предварительно укладывается этот самый полиэтиленовый мешок. А мы перед выходом получили несколько больших упаковок. И находившиеся внутри полиэтиленовые мешки не были выброшены за ненадобностью. Ведь на войне всё может пригодиться! И сейчас у нас на руках имелось четыре или даже пять требуемых экземпляров. Прозрачных и больших…

Да только вот выходила одна малюсенькая загвоздка. Все мешки оказались негерметичными. То есть попросту продырявленными во многих местах. Эту досаднейшую неприятность мы обнаружили, когда из десантных отделений на свет были извлечены все мешки. И радостное наше настроение сразу же пошло на убыль… Ведь герметичность полиэтиленовых мешков является самым главным условием для успешной реализации данного проекта века. А залатать имеющиеся прорехи нам было попросту нечем.

— Да кто же знал! — возмущённо сокрушался пулемётчик Виталик. — Что эти мешки могут пригодиться! Я их и положил сюда так… На всякий случай. А тут такое дело!.. Облом, короче говоря…

Всеобщий энтузиазм постепенно уступил место дневной апатии. Безжалостное афганское солнышко опять стало палить и припекать. Однако мы продолжали сидеть под своим солдатским навесом. Вскоре к нам в гости пришёл наводчик Абдулла, который со своей второй брони долго пытался догадаться о причинах внезапно возникшего ажиотажа. Ведь подобной рабочей суматохи у нас давно не было. А тут первая подгруппа принялась очень даже энергично потрошить содержимое своих десантов.

— А-а-а… — понимающе произнёс азербайджанец, услышав про мешки. — А я думаю… Что это вы так забегали…

— Облом Петрович! — повторил Билык. — Много шума и ничего хорошего!

После непродолжительных раздумий сообразительный Абдулла выдвинул своё рационализаторское предложение.

— Надо этих поймать! — Абдулла даже защёлкал пальцами в большом нетерпении. — Ну, как это будет по-русски?!.. Илан — это у нас говорят.

— Может быть, змея?! — предположил я.

Очень уж были похожи слова… Ведь азербайджанский, татарский и узбекский языки принадлежат к одной лингвистической группе.