Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает Страница 45

Не знают отдыха и службы тыла, в обязанности которых входит снабжать подразделения и части горючим и смазочными материалами, боеприпасами, продовольствием, короче говоря, всем необходимым для боя и жизни. Поломки машин и вооружения устраняются в подвижных мастерских, которые спешат к неисправному танку или бронетранспортеру.

Под вечер тучи на небе наконец-то разошлись, показалось солнце. Лучи его пробились сквозь ветки деревьев, высветив четкие контуры боевых машин и оружия.

Полковник Шанц снова приехал в роту майора Пульмейера. Прислонившись к борту машины, он слушал замполита.

— Не знаю, поверите вы или нет, — заверял его старший лейтенант Фрейер, — но только мне неизвестно, кто первым закричал «ура». Оно раздалось откуда-то из окопа. И сразу же оттуда выскочили Фихтнер и Айснер. Однако кричали не они. Да и стоит ли в этом разбираться, как будто у нас других забот нет… А по голосу разве определишь? Когда пробежишь сломя голову километра два-три, порой и собственного-то голоса не узнаешь… Я думаю… — Старший лейтенант замолчал и едва подавил зевоту. За последние трое суток его лицо заметно осунулось.

Сегодня полковник Шанц видел много осунувшихся лиц, с впалыми щеками, вспухшими губами.

Фрейера, видимо, знобило: когда он снова заговорил, зубы у него выбивали мелкую дробь.

— Я думаю, не имеет никакого значения, кто первым закричал «ура», — закончил он и замолчал.

— И все-таки мне бы очень хотелось это узнать, — стоял на своем Шанц. — А вас нисколько не интересует, кто это сделал и почему?

— Мне кажется, тот солдат и сам сейчас этого не помнит. Но если поспрашивать, может быть, кто-то и признается… — Фрейер снова зевнул.

— Возможно, возможно, — повторил Шанц и замолчал. Полковник понимал, что вряд ли стоило сейчас говорить все то, что он собирался сказать замполиту, а он хотел похвалить лично Фрейера, похвалить всю их роту как одну из лучших.

— Ляг-ка да поспи немного, парень, — только и вымолвил полковник. — Все как-нибудь образуется.

Фрейер кивнул:

— Сейчас… — Зубы его снова выбили дробь. — Я только проверю, все ли у нас в порядке. — Приложив руку к козырьку, он ушел в подразделение.

Шанц посмотрел вслед старшему лейтенанту, и ему захотелось, чтобы на месте замполита оказался его Стефан. Карл мечтал, что со временем сын обязательно станет офицером.

Фрейер шел от одного бронетранспортера к другому. Машины стояли на левой обочине дороги, замаскированные ветками березы. Около каждой замполит на минуту останавливался, окликал солдат по фамилиям и разговаривал с ними.

Неожиданно Шанц почувствовал, что завидует Фрейеру. Старший лейтенант моложе его почти на двадцать лет, а он, Шанц, уже давно прожил половину своей жизни. Можно даже сказать, что в армии ему осталось служить всего несколько лет, но он хотел потратить эти годы с пользой, чтобы такие офицеры, как Фрейер, стали на ноги и чтобы число их непрерывно росло.

Полковник пошел к своей машине. Должен же он в конце концов добраться до майора Виттенбека! Сегодня, судя по всему, ему представилась последняя возможность встретиться с ним на учениях. Втоптав остаток сигары в мокрую землю, вспоротую гусеницей бронетранспортера, Шанц сел в машину.

Через час полковник добрался до командного пункта артиллерии, где он мог точно узнать о местонахождении батареи майора Виттенбека. Кинцель подал машину немного назад и затормозил между двух высоких сосен. Где-то неподалеку, в лесу, монотонно стучал двигатель.

Шанц вышел на дорогу и остановился. Заходящее солнце освещало деревья и кусты и отражалось в стеклах дома, что стоял на самом повороте дороги. «Наверное, домик лесничего, — подумал Шанц, — они всегда расположены около села или хутора. В таких домиках, как правило, есть и вода, и телефон, а частенько они подсоединены даже к электросети. Именно это в первую очередь интересует подполковника Койнера при выборе командного пункта. Как говорится, на всякий пожарный случай».

Сам подполковник Койнер вместе с несколькими офицерами разместился поблизости от ракетного подразделения. Здесь была самая надежная связь со всеми артиллерийскими подразделениями, путь до любого из них занимал не более двадцати минут, а главное — тут можно было спокойно работать. Иногда подполковник двое-трое суток не вылезал из штабной машины, с олимпийским спокойствием организуя и направляя огонь всей имеющейся в дивизии артиллерии. Подполковник всегда настолько хорошо знал местность, на которой проходили стрельбы, что о нем рассказывали легенды. Подполковник мог по голосу подчиненного, докладывавшего ему, определить, насколько тот уверен или не уверен в тех данных, которые сообщает. Его внутренняя сигнальная система была устроена таким образом, что он чувствовал упущения, неправильные решения и принимал необходимые меры еще до того, как возникали серьезные осложнения. Вот, собственно, почему генералу Вернеру и хотелось удержать этого специалиста в своей дивизии.

Шанц не собирался убеждать подполковника Койнера остаться еще на некоторое время в армии, так как веских аргументов у него не было, а те, что имелись, уже высказал подполковнику командир дивизии. Однако мотивы, руководствуясь которыми Койнер принял решение демобилизоваться, очень интересовали Шанца, и он хотел выслушать их лично.

Подполковник Койнер принадлежал к числу людей, которые в начале пятидесятых годов откликнулись на призыв Союза свободной немецкой молодежи и добровольно пошли на службу сначала в пограничные войска, затем в органы народной полиции, а позже стали офицерами Национальной народной армии. В общей сложности они отслужили по двадцать пять лет. И получилось так, что большая часть офицеров армии одновременно достигла возраста сорока пяти — сорока семи лет. Среди них были и такие, кто давно знал, что по достижении этого возраста им придется расстаться с армией. Одни подлежали демобилизации по состоянию здоровья, другие — достигнув возрастного предела, да и молодых офицеров появилось немало… Многие офицеры с удовольствием остались бы в армии, и мысль о предстоящем увольнении в запас угнетала их. Однако подполковник Койнер числился у командования на особом счету. С ним не хотели расставаться. Сам же он стремился поскорее демобилизоваться и уехать домой. Таких офицеров было мало, но они, словно рядовые солдаты, радовались предстоящей демобилизации.

Осенью прошлого года некий подполковник из штаба дивизии за несколько недель до получения приказа об увольнении в запас при каждой возможности с воодушевлением рассказывал коллегам о том, как прекрасно заживет он на гражданке: будет наконец-то по-человечески отдыхать каждую субботу и воскресенье, поедет, куда захочет, и при этом не будет переживать и тревожиться, что в части может произойти какое-либо ЧП или будет объявлена тревога и тогда придется немедленно возвращаться в казарму. Во всех этих красочных описаниях был заложен явный упрек: вот, мол, в каком положении находимся мы с вами. Такие рассказы продолжались до тех пор, пока Бодо Кулонски однажды в присутствии всех офицеров штаба не сделал подполковнику замечание.

Койнер, правда, ничем не походил на этого офицера, однако уволиться из армии он решил твердо. И хотя Шанц был уверен, что Койнер, безусловно, прекрасно устроится на гражданке, все-таки он чувствовал себя несколько неловко перед разговором с подполковником, ибо его не покидало ощущение, будто Койнер оставляет их в беде, так как достойной замены себе он не подготовил. Однако Койнер был тверд в своем решении. Он приводил разного рода доводы, которые пока что устраивали его одного. Некоторые же офицеры, служившие в армии с момента ее образования, теперь вели себя так, будто за двадцать пять лет пребывания в ее рядах что-то безвозвратно утратили и сейчас пытались вернуть упущенное. Таких людей полковник Шанц не мог понять.

— Стой! Пароль! — услышал полковник строгий окрик.

Полковник показал часовому, охранявшему командный пункт артиллерии, пароль и отошел в тень дерева.

Подойдя к лесенке, которая вела в штабную машину, Шанц остановился. Беседуя с людьми, подобными Койнеру, он быстро выходил из себя и порой начинал говорить с ними резковато. На этот раз начальника артиллерии в машине не было, в ней находился только радист, который как раз принимал очередную радиограмму. Справа от него на скамейке сидел какой-то офицер и резал хлеб, перед ним стоял пузатый термос.

Подойдя поближе, Шанц узнал в офицере того самого капитана, который вместе с подполковником Кристианом забрал ночью оружие с позиции роты Пульмейера. Капитан сидел согнувшись, словно боялся даже в таком положении стукнуться головой о потолок. Лицо у него покраснело, а рот был чуть-чуть открыт. Быстрым движением он намазывал на хлеб масло, а сверху клал кусок колбасы. Судя по всему, он готовил бутерброды не для одного десятка человек.