Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении) Страница 5

И Питер тоже. Он вдруг понял, что думает про Тесс, про девушку, которую не видел и с которой не говорил шесть лет, но память о которой была по-прежнему свежа. Почему, гадал он, именно сейчас, через столько лет, она вдруг решила ему написать? Ее письмо, аккуратно сложенное в нагрудном кармане, говорило о многом, но почти ничего не сообщало. «У меня все неплохо, — писала она в конце. — Правда, неплохо».

Кто-то ткнул его локтем в бок.

— Питер! Эй, проснись же!

Питер неохотно разлепил глаза, покрасневшие от соли, и обнаружил, что уже сгустились сумерки. Вокруг угрожающе шипели волны, увенчанные белыми бурунчиками. Остальные привалились друг к другу. Дядька говорил ему прямо в ухо:

— Питер, дружище. Спать нельзя, нужно двигаться, причем всем. Если будем двигаться и проживем ночь, нас, скорее всего, подберут. Если закемарим — нам конец. Питер, ты меня слышишь?

Питер почувствовал, что его ткнули еще сильнее.

— Да. Слышу. Только чего ты от меня хочешь?

— Бери на себя командование, сынок. Ты у нас теперь офицер.

— Да. — Питер выпрямился. — Так. Да… Джейми!

Никакого ответа, только шлепки волн по неопрену.

— Джейми, проснись. Командир — штурману!

— Какого черта? — Джонсон тяжело поднял голову.

— Где мы?

— Что? Ну, в Бискайском заливе, а ты что думал?

— Я не о том. А где именно?

Джейми с трудом выпрямился.

— Ну, по приблизительным прикидкам у Западных подходов. Я так думаю. Корнуолльский берег примерно в ста пятидесяти милях к северо-востоку. А что?

Питер заметил, что остальные тоже зашевелились.

— Слушайте меня, — продолжал он. — Ветер юго-западный, так? Несет нас в нужном направлении, узла этак по два. И Гольфстрим тоже идет к северо-востоку, узла два-три, верно?

— Ну и что?

— А то, что нужно грести! И поставить парус! Сделаем из весла мачту, поставим небольшой парус, а сами будем грести по очереди — узла три к своей скорости и добавим. Вы что, не сообразили? Пятнадцать-двадцать часов — и мы на месте.

— Погоди-ка, — хрипло пробормотал Чоки. — Ты хочешь сказать, что, если взяться за весла, завтра вечером к открытию пивнушек мы уже будем в Блайти?

— Вот именно! Еще как будем!

Затея была безнадежная, совершенно, и они это знали. Только это было не важно. Они ему поверили и готовы были попробовать. Физическая нагрузка помогла им продержаться все ночные часы на страшном холоде, а там, с рассветом, снова затеплилась надежда, и они, уже без всякой опасности для жизни, смогли снова погрузиться в ступор. Так они и пролежали весь второй день, а примерно за час до заката их подобрал гидросамолет «Сандерленд» из Плимута и переправил на сушу.

Так что вечером они уже пили пиво в Блайти.

А самое удивительное, написал Кредо перед тем, как закрыть соответствующую папку, самое удивительное заключалось в том, что спас их муж Тесс Дерби.

Глава 2

Звонок поступил в одиннадцать вечера — к этому времени командир 61-й эскадрильи, сорокаоднолетний майор авиации Уокер провел без сна уже двое суток. Обычно во время ночных операций он не спал, разве что задремывал ненадолго прямо за рабочим столом, предпочитая заполнять долгие часы ожидания бесконечной бумажной работой.

Из группы, составленной из бортов, принадлежавших двум эскадрильям, из Турина не вернулся единственный «ланкастер» — «Бейкер». И в этом была жестокая насмешка, потому что хотя Уокер не мог вслух сказать это Питеру и его экипажу, он знал заранее, что задание будет отменено по погодным условиям. Именно поэтому он и послал их туда — хотел, чтобы последнее их задание было легким. Но затея эта вышла боком, самолет исчез вместе с экипажем, и, как всегда, Уокер возлагал всю вину на себя.

И вот он коротал часы ожидания, пил какао, приводил документы в порядок и раз за разом проигрывал сценарии, которые давно знал наизусть. На листке его блокнота возможности ветвились, как ветви на дереве. Топлива в «Бейкере» было на девять часов полета — возможно, он просто ползет обратно на малой скорости, может быть, с неработающим двигателем. Но когда занялся холодный рассвет, пришлось смириться с мыслью, что столько Питер и его экипаж в воздухе продержаться не могли. Ветвление продолжалось. Они могли уйти на другой аэродром — в этом случае они в ближайшее время позвонят.

Девять часов, и по-прежнему ничего; Уокер понял, что ситуация куда серьезнее. Теперь на его дереве осталось лишь четыре ветви — четыре варианта. Первый — что они сели на своей территории и просто не могут выйти на связь — был самым оптимистичным и одновременно наименее вероятным. Остальные три варианта предполагали, что экипаж находится на вражеской территории: приземлились целыми и невредимыми, приземлились с потерями, все погибли.

Потянулись долгие дневные часы. Было воскресенье, Уокер сходил в церковь на службу и там, сгорбившись на скамье, молился за здравие Питера, Дядьки и остальных. Потом позвонил жене — та уехала в гости к родителям в Глостершир.

— Как ночь прошла? — спросила она беспечным тоном.

— Один не вернулся, — ответил он хмуро.

В середине разговора в дверь постучали, вошел адъютант с листком бумаги. Уокер прочитал и торопливо закончил разговор. В Портишеде приняли сигнал на частоте 600 метров — стандартная частота для сигнала СОС. Сигнал был слабый, но радист вроде как разобрал буквы «Кью-Эр» — код 61-й эскадрильи. Это и была последняя радиограмма Чоки Уайта с «Бейкера».

Через пять минут Уокер уже дозвонился в Портишед.

— Радист не до конца понял, что именно он услышал, сэр. У нас тут дел по горло, так что я не сразу до этого добрался.

— Капрал… — Уокер силился сохранять спокойствие. — Это крайне важное сообщение. Пожалуйста, сообщите мне все, что вам о нем известно.

— Тут написано, что в семь сорок восемь через дорчестерский передатчик был принят слабый неподтвержденный сигнал СОС, возможно сопровождаемый позывными «Кью-Эр» или «Игрек-Эр». Потом передача оборвалась.

— Запеленговать удалось? Хотя бы примерно?

— Нет, сэр. Хотя он, скорее всего, из зеленого сектора.

— Что значит — из зеленого сектора?

— К западу, сэр. От Дорчестера.

— Вы хотите сказать, сигнал был подан над морем?

— Так точно, сэр. Никакого сомнения.

Итак, вынужденная посадка. На воду. Уокер повесил трубку, затем позвонил в штаб Пятой авиагруппы, откуда его сообщение передали в Девятнадцатую группу Берегового командования, дислоцировавшуюся в Плимуте. Через час два «локхид-хадсона» и «шортс-сандерленд» прочесывали Западные подходы. Однако короткий зимний день уже угасал, через два часа им отдали приказ вернуться на базу и продолжить поиск с рассветом.

Уокер провел еще одну бессонную ночь; в шесть утра позвонили из Берегового командования и сообщили, что поисковый самолет выслан, поиск сосредоточен в районе к юго-западу от берега Девона. С каждым часом надежда на счастливый исход становилась все слабее. Дважды за утро Уокер отрывался от дел и звонил своему коллеге из Берегового командования.

— Пока ничего, дружище, — отвечали ему.

А потом, ближе к середине дня, наступила развязка — в форме необычного телефонного разговора.

— Майор авиации Уокер? — спросил интеллигентный голос. — Это капитан авиации Квентин Кредо. Старший офицер разведслужбы 57-й эскадрильи.

— Да? — Уокер нахмурился. 57-я эскадрилья тоже состояла из «ланкастеров» и тоже дислоцировалась в Линкольншире, в Скэмптоне. — Чем могу помочь, капитан?

— Я, наоборот, надеюсь, что это я могу вам помочь, сэр. К нам тут прилетел ваш голубь.

Дальше Кредо объяснил, что скэмптонская голубятня, которой занимается некий сержант Мюррей, и есть то место, куда должны возвращаться голуби, сопровождающие самолеты Пятой группы.

— Короче, утром к нам прилетела изрядно потрепанная птичка, с запиской на лапе. Мюррей сразу же принес ее мне. Позвольте спросить, сэр, у вас есть пропавший самолет?

— Да, да, не тяните! Что там в записке?

— «„Ланкастер Кью-Эр Бейкер“, сели на воду 8.00 25 февраля, координаты 48°19′ север, 6°44′ запад».

Не прошло и нескольких минут, а Уокер уже сообщил координаты в Береговое командование. Еще два часа он кусал ногти, а уже ближе к вечеру раздался звонок, которого он с таким упованием ждал. Экипаж «Бейкера» обнаружен и спасен.

Через несколько часов, когда Уокер уже собирался уходить из кабинета, раздался еще один звонок. Звонил Питер Лайтфут, из плимутского паба, совершенно пьяный.

— Хотел доложиться, сэр. Сообщить, что все с нами в порядке.

— Рад это слышать, Питер. И сказать не могу, как мы тут переволновались.

— Так точно, сэр. Но все позади.

Повисла неловкая пауза.

— Так как, Питер… какие планы на отпуск?

— Ну, я думал заехать в часть, поблагодарить всех, попрощаться.