Тадеуш Шиманьский - Серебряные звезды Страница 5

В октябре 1944 года я стал работать на периферии. Вместе с сержантом милиции Владиславом Жмийкой я должен был оказывать помощь воеводскому управлению в Белостоке. Разъезжая по поселкам, деревням или повятовым городишкам, я никогда не расставался с автоматом и гранатами. Это было время острой классовой борьбы. Никогда не было известно, вернешься ли из поездки. Наша милицейская машина была здорово продырявлена пулями. Но, к счастью, ни одна из них не задела меня. Как и за пять лет войны.

Мне присвоили очередное звание майора и одновременно наградили Крестом Грюнвальда 3-го класса за участие в партизанском движении.

Мы с нетерпением ждали известия об освобождении столицы. Оно пришло к нам 18 января. Вскоре Главное управление гражданской милиции перевело меня в Варшаву.

Каменная пустыня, занесенная снегом, ряды сожженных домов в центре города — вот какой я увидел тогда Варшаву.

26 февраля Главное управление милиции, часть которого функционировала в Люблине, а часть — в Варшаве, назначило подполковника Выдерковского (Граб), бывшего начальника штаба 2-го округа Армии Людовой, начальником управления гражданской милиции Поморского воеводства. В это же время меня направили в Быдгощ на должность заместителя начальника управления гражданской милиции воеводства по оперативной части. Вместе с нами выехала группа из десяти человек. Железные дороги бездействовали — через эти края недавно прошел фронт, — поэтому мы добирались на грузовиках, которые доставляли оружие, снаряжение и продовольствие дивизиям, штурмовавшим Померанский вал.

В Быдгощи мне работалось хорошо. Через некоторое время я полюбил этот город. Я жил в районе Белявок. Моим ближайшим соседом был Граб, друг со времен оккупации. Он привез сюда свою семью. Я тоже подумывал об этом. Моему отцу, известному в наших краях деятелю ППР, грозила опасность со стороны банд реакционного подполья. Наши люди шли в армию, милицию, на фабрики и заводы, туда, куда требовалось. А в это время в лесах еще укрывались группы НСЗ[7] или отрядов АК, не признавших Временное правительство.

В середине июня 1945 года, уже после окончания войны, я получил телеграмму из Варшавы, в которой мне предписывалось срочно явиться в Главный штаб Войска Польского. Я пошел с телеграммой к Янеку Выдерковскому, показал ее и сказал, что перевожусь, видимо, на какую-то новую работу. Мы сердечно попрощались. Тогда я и не предполагал, что скоро вернусь.

8 июня на совещании у Маршала Польши Михала Жимерского я получил назначение вместе с письмом, в котором было сказано следующее:

«Командиру 7 пп 3 пд.

Направляю в Ваше распоряжение майора Шиманьского Тадеуша, которого вы прикомандируйте к штабу Вашего полка, зачислив на все виды довольствия. Майор Шиманьский, как бывший офицер Армии Людовой, окажет Вам помощь своим приобретенным в партизанских боях опытом при проведении боевых операций по ликвидации диверсионных банд.

Задача указанного офицера информировать, рекомендовать, а также давать указания о методах ведения партизанских боев. Майору Шиманьскому следует оказывать полное доверие — как солдату, испытанному в боях за независимость демократической Польши.

Отзыв направленного офицера может произойти исключительно по моему приказу.

Главнокомандующий Войска Польского Маршал Польши Михал Жимерский».

Вскоре я уже был в Люблине. Я снова находился в родных краях. Удастся ли мне попасть в Тшидник хотя бы на несколько часов, чтобы узнать, что с моими близкими?

Я явился к командиру полка полковнику Станиславу Руссияну и доложил о своем прибытии.

Однажды я попросил командира дать мне два дня отпуска. Сказал, что хочу съездить к своим. Он разрешил.

Было уже темно, когда я добрался до Красника. Ни минуты не колеблясь, решил продолжать путь. Рассчитывать на то, что удастся встретить повозку или машину, не приходилось, потому что комендантский час еще не был отменен.

Родителей я дома не застал. Побрел к соседу Лукасику узнать, что с ними. Оказалось, что все бежали, потому что дом был дочиста ограблен, а родителям грозила смерть. У соседа я пробыл несколько часов.

Дочь Лукасика Яся, которую я помнил подростком, стала красивой девушкой.

Несмотря на усталость, мне не хотелось спать. Я был счастлив, что хоть немного могу побыть в родных местах.

Начало светать, когда я отправился в обратный путь. Яся немного проводила меня. Приятно было идти рядом с ней, такой милой, красивой девушкой. Я спросил ее, ответит ли она на мое письмо, если я напишу. Она пообещала.

Через три года Яся стала моей женой.

Осенью 1945 года меня перевели из 7-го пехотного полка снова в Быдгощ. Предстояла большая работа. Я с головой ушел в учебу, стал готовиться к экзаменам на аттестат зрелости. В это же самое время перевез к себе из Красника своих братьев Ромека и Кшися, а также родителей. Приходя с работы, садился за учебники, стараясь не потерять ни минуты. Наверстывал упущенное за годы. Несколько раз собирался поступить на годичные курсы командиров батальонов в Рембертуве, но всегда оказывался нужен моим начальникам. Наконец в 1946 году я поступил на эти курсы. После их окончания меня перевели в Краков и назначили заместителем командира части подполковника Драгина.

Два подразделения, которыми командовали капитан Сухы и капитан Двораковский, отправились во главе со мной на Подгале, чтобы ликвидировать бесчинствовавшие там две банды. Район наших действий протянулся от Нового Тарга до Крыницы. С нами взаимодействовали другие воинские части, гражданская милиция и органы безопасности. Вскоре мы выполнили поставленную перед нами задачу.

В Быдгощ — город, который стал моим вторым домом, — я возвратился в декабре. Все свободное время отдавал учебе. 22 июня 1948 года получил аттестат зрелости как окончивший общеобразовательный лицей для взрослых. В октябре меня направили на учебу в Академию Генерального штаба. Через семь месяцев я тяжело заболел. Попал в госпиталь. Врачи определили острое воспаление суставов и выразили сомнение в том, что я быстро выздоровею. Сказались годы войны, ночевки под открытым небом. После выхода из госпиталя меня направили на работу в Северную группу войск Советской Армии, а позднее — в Гданьск, на должность заместителя начальника военной кафедры при политехническом институте. Моя служба в армии, кажется, подходила к концу. Я понимал, что буду уволен в запас. Затем меня перевели из Гданьска в Ольштын на должность заместителя начальника военной кафедры при сельскохозяйственной школе в Кортове. В связи с этим перемещением мне было присвоено звание подполковника. Уезжать из Гданьска не хотелось, так как здесь оставалась Яся с детьми.

Три года спустя я вернулся в Гданьск и был назначен начальником военной кафедры при Высшей школе изобразительных искусств и при Высшей музыкальной школе в Сопоте.

Вскоре в моей жизни произошли новые изменения. Я выехал в СССР, затем был в Корее, а через год меня перевели в Пекин, где я провел три года. На родину вернулся в мае 1961 года и поступил на Высшие курсы усовершенствования офицеров при Академии Генерального штаба. Месяц спустя после окончания курсов мне было присвоено звание полковника.

Капитан запаса Петр Коневега. Под Ленино

Мы все время в дороге, почти по двадцать часов в сутки. Уже даже перестали считать пройденные километры и трудные ночи. С рассветом заходим в ближайшие заросли на отдых. О ночлегах в деревнях и речи нет. Отступая, немцы оставляли после себя одни пожарища. Местным жителям перед наступающими зимними холодами приходилось искать убежища в землянках. Редко попадались в оставленных населенных пунктах уцелевшие от огня избы. Пока почистишь оружие и приготовишь наспех подстилку из остатков соломы, проходит целый час. Потом сбор, завтрак — и все это за счет отведенного на отдых времени.

На отдых остается меньше пяти часов. С наступлением ночи, как и накануне, снова выстраиваемся в колонну для следующего перехода.

Идем дальше. Ночь. На этот раз дождя нет. А ведь он изводил нас до самого Смоленска. Первый привал. Отдыхаем в придорожном кювете.

— И долго мы так будем идти? — спрашивает, поправляя обмотки, Гняздовский.

— На кого тут обижаться? — отзывается Тютюнник. — На войне это обычное явление. И вообще человек половину жизни проводит на ногах. А если говорить про нас, то тут можно иметь претензии исключительно к гитлеровцам — они очень быстро драпают. Видно, хорошую баню им устроили, раз они остановиться не могут. Я думаю, самое главное — удержать этот темп, а уж до их шкуры мы доберемся.

— Я тоже так думаю, — оправдывается Генек Гняздовский.

Фронт приближался с каждым днем, но когда и где 1-я дивизия имени Тадеуша Костюшко вступит в первый бой — пока никто не знает. Если судить по приближающейся артиллерийской канонаде, то можно предположить, что это должно наступить в ближайшее время. Идя ночами, а под конец и днем — из-за плохой погоды самолеты-разведчики противника не могли вести эффективное наблюдение, — мы все чаще и чаще обгоняли тыловые подразделения советских соединений.