Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1 Страница 50

Говоря с Русачевым, Быстрое изредка бросал взгляд на стоявшего поодаль Канашова. Самолюбию Быстрова льстило, что в глазах товарища он выглядел «грозой» для его начальника. Но Канашов прервал Быстрова:

- Представьте, товарищ полковник, отрываться от противника не так-то просто… Да и марш совершать быстрее нельзя…

- Это почему же? По-вашему, командующий приказывает невыполнимое?

- Противник на танках, а мы пешком, товарищ полковник. Да и не учились мы этому в свое время…

Быстров резко махнул рукой, сморщив лицо.

- Бросьте, товарищ подполковник, эти нелепые оправдания. И к тому же я говорю с комдивом. Вы кто такой?

- Советский командир!

- Но прежде всего младший по званию…

Он оглядел Кннашова с ног до головы. А Канашов гневно осмотрел его, но, повинуясь дисциплине, отошел. Быстров был старшим.

- Правильно, товарищ полковник, - подтвердил Русачев, осуждающе поглядев на командира полка. - Виноваты, что и говорить, опоздали. - И, повернувшись к Канашову, сказал резко: - Чего там оправдываться!… К вечеру оборона будет занята, товарищ полковник.

- На сутки опоздали… Не знаю, как и докладывать командующему, - раздумывая, вслух произнес Быстров.

Поймав виноватый взгляд Русачева, сказал:

- Мы, товарищ Канашов, учили войска тому, что надо на войне. А вы чему - не знаю… Судя по репликам, вы заражены отступательным духом. - Губы Быстрова тронула насмешливая улыбка. - Это временное явление - отступление.

- Возможно… Но и отступать тоже надо уметь, - ответил Канашов.

- Отступлению не трудно учиться. Повернулся спиной к противнику и уходи.

- Вот он и лупит нас в хвост и в гриву… И беда, что не по заднице попадает, а по голове…

- Я не собираюсь с вами спорить, подполковник. Война покажет, кто из нас прав. Сейчас неподходящее время для дискуссий. Воевать надо…

Канашов собрался было отчитать этого самодовольного полковника, но Быстров, по-видимому, угадал его намерение и заторопился.

- Едемте немедленно в штаб, товарищ полковник, - тоном приказа предложил он Русачеву, и тот покорно согласился.

Канашов проводил Быстрова с неприязнью. «Был некогда дельный, умный командир, а сейчас растерял свои былые качества, превратился в чинушу».

4

Услышав о ранении Жигуленко, Миронов оставил за себя Полагуту и отправился в дивизию навестить товарища.

Жигулеико лежал в медсанбате, расположенном в лесу. Командир, находившийся вместе с ним в палатке, сегодня выписался, и Евгений скучал один. Миронов поздоровался, смущенно улыбаясь, а Жигуленко приподнялся на локтях, обрадованно взглянул на товарища.

- Проходи, проходи, присаживайся! Старый друг лучше новых двух…

Миронов положил перед ним нехитрый подарок: пачку папирос и несколько зеленых яблок, которыми угостил его Еж.

Евгений откусил яблоко и сморщился.

- И-и-и! Москву видно. Кислющее… А впрочем, мне хотелось чего-нибудь кисленького. Спасибо, угадал мое желание. Лежишь здесь без толку…

Евгений распечатал пачку «Казбека» - он любил эти папиросы.

- А я тут ка махорку перешел, - признался он.

- Как у тебя с рукой? - Саша кивнул на перевязанную руку Жигуленко.

- Уже поджила. Вот нога хуже - гноится,- Евгений отвернул одеяло и показал забинтованную ниже колена ногу.

- Где же ты попал под бомбежку?

- Да мы с комдивом к Муцынову ездили… Русачева тоже легко ранило. Ты только об этом никому… Не хочет, чтобы об этом говорили. Нелегко ему, поди, без меня, привык он ко мне… Да и я научился сразу, с первого взгляда, понимать его.

- О Рите есть известия?

- Никаких. Боюсь, как бы ока не осталась у немцев. Да, пляши, Сашка!… Наташа жива и здорова!

Миронов подскочил, стиснул в объятиях Евгения. Глаза его светились радостью.

- Жива? Где она?

- На курсах медсестер учится.

- Ты откуда знаешь? - спросил Миронов.

- В медсанбат санинструктор новенький прибыл - Таланова. Письмо отцу от Наташи привезла. - Лицо у Евгения оживилось. - А знаешь, Саша, когда я увидел ее, я обомлел. Даю тебе честное слово, таких я еще не встречал в жизни.

- Красивая?

- Этого мало. Ты веришь, я даже растерялся… Ну, двух слов не мог связать… Боюсь, недолго она здесь задержится - гордая. В первый же день поругалась с командиром медицинского батальона. Он сейчас же к комдиву жаловаться. Сам знаешь, если наскочит коса на камень… Ну, об этом после. У вас-то какие новости?

- Командиров-новичков много прислали. Бурунов пошел на повышение.

- Куда?

- К Канашову - заместителем по политчасти. Канашов души в нем не чает. Дубров принял роту у Аржанцева. Командовать батальоном стал Аржанцев. У меня уже было две стычки с Курандой… На марше боец ноги растер, я разрешил ему на повозку сесть, так он меня обвинил в том, что я проявляю либерализм к подчиненным, балую их.

Миронов увлекся рассказом и вдруг с удивлением отметил, что Жигуленко слушает его рассеянно.

- Тебе, наверно, скучны эти новости?

- Да нет, почему же? Я с удовольствием… А как Дубров? Вы же с ним друзья. Он, должно быть, проклинает тот день, когда мы встретились. Поперек пути встал, любовь его отбил.

- Нет. Он не вспоминает о тебе.

- А о Рите?

- О ней - да. Он ее сильно любит.

Надвигались сумерки. Жигуленко тревожно поглядывал на часы - не пропустить бы приход в медсанбат Ляны…

- Мне пора, Евгений, - сказал Миронов. - Как бы не хватились. Я у комроты не отпрашивался: думал, на часок, не больше.

- Ну, поторапливайся, - с готовностью согласился Евгений, - а то и я буду за тебя беспокоиться. Когда лесом пойдешь - осторожней. Немцы пачками забрасывают к нам диверсантов. Вчера почти в пригороде Минска подожгли склад с горючим. У нас в дивизии угнали две машины. И самая плохая новость: лейтенанта Бекчентаева из нашего училища нашли сегодня утром в лесу с перерезанным горлом, без оружия и документов. Теперь в полках специальные группы создают по борьбе с диверсантами.

- Бекчентаева жаль, боевой был парень… Ну, бывай здоров! Выздоравливай поскорее, - и Миронов протянул руку.

…Никогда еще за все эти тяжелые дни войны Миронов не чувствовал себя так легко и свободно. Весь он жил мечтой о Наташе. «Неужели она даже не вспоминает обо мне?»

Глава седьмая

1

Взвод лейтенанта Миронова получил боевое задание: в тылу обороны полка очистить лес от диверсантов и сигнальщиков,- они указывали ракетами самолетам важные цели и объекты в тылу наших войск.

На рассвете, когда густой дымящийся туман еще окутывал лес, взвод отправился на выполнение задания.

- Где тут найдешь их… - недовольно бурчал Еж. - Человека в лесу искать, что иголку в сене.

- Хватит тебе плакаться, - стыдил Андрей. - Приказано - ищи. Начальство знает, что делает.

- Да, знает… Их бы заставить по буреломам лазить. Темно-то здесь, как у медведя в желудке.

Бойцы, рассыпавшись цепью, медленно пробирались среди зарослей, внимательно осматривая каждое дерево, каждый Куст. Задержали двух подозрительных мужчин и направили в штаб.

После двухчасовых поисков Миронов подал команду отдохнуть. Бойцы улеглись на мягкой траве. Ежу хотелось курить, а махорка, как назло, кончилась. «У кого бы подстрелить?» У Андрея просить неудобно. Все-таки хоть небольшой, а начальник - командир отделения.

От нестерпимого желания у Ежа сосало под ложечкой. И тут он увидел, как Подопрыгора, озираясь по сторонам, вынул полный кисет табаку, быстро отсыпал на закрутку и торопливо спрятал кисет.

Еж решил попытать счастья. Он любовно взглянул на свою порыжевшую шинель, потертую, измятую, перепачканную, и сказал:

- А умная голова солдатскую шинельку выдумала. За такое изобретение не жаль и памятник поставить. Великую службу она нашему брату служит. Бессменная семисезонная! Летом жарко - ты ее скатал да обручем через себя: виси себе, родная. И станок пулемета не так врезается в хребтину. Осенью, глядишь, дождички пошли, а она у тебя непромокаемая, потом ветер дунул, солнышко пригрело - она опять сухая. Зимой люди в шубах меховых с воротниками мерзнут, в кожуха залазят, а она, шинелька наша, подбитая ветром да теплом солдатского тела, для холода никакие достижима… Весной опять же хороша - легкая, как пальтишко. Вздумал солдат спать - она заместо матраца. И подушкой и одеялкой может служить, а на беду ранят тебя, горемычного, так она носилками станет… Ох, и хороша одежка, скажу тебе, Иван,- «философствовал» Еж, умащиваясь на шинели рядом с Подопрыгорой. Говорил, а сам только и думал, как бы ему повернуть рассказ поближе к куреву.

- Эх! - вздохнул Еж, увидав, как Иван спрятал табак в карман. Подопрыгора начал курить только с началом войны и курил редко.

А Иван зевнул, расстелил шинель на траве и стал укладываться на отдых.