Павел Цупко - Торпедоносцы Страница 50

«Шлезиен», хотя немцы во всеуслышание его называли учебным, на самом деле был грозным боевым линейным кораблем с мощным артиллерийским вооружением и хорошо подобранным и обученным экипажем.

После поражения в первой мировой войне, когда англичане убедились, что Германия их господству на море не угрожает, по Версальскому мирному договору оставили ей в качестве «полицейских сил» для обороны побережья сравнительно небольшие линейные корабли водоизмещением четырнадцать тысяч тонн постройки 1906 года. Первоначально они такие функции и выполняли. Но уже в 1926 году оба корабля были объявлены учебными и их модернизировали. Как и в последующей истории с «карманными» линкорами, немцы фактически построили два совершенно новых боевых корабля, оставив от прежних только названия да бронированные коробки, изменили даже конфигурацию. На них установили самые современные машины, способные развивать скорость хода свыше 18 узлов, полностью заменили все вооружение. В носовую и кормовую башни поставили по две дальнобойных пушки калибром 280 миллиметров с полуавтоматизированными приборами управления стрельбой и электрической системой подачи боеприпасов из погребов. Дальность стрельбы этих «учебных» пушек составила 225 кабельтовых, то есть 42 километра. Вдоль бортов и в казематах появились двенадцать новейших 150-миллиметровых универсальных противоминно-зенитных орудий с дальностью стрельбы 130 кабельтовых, или 24 километра, двенадцать зенитных орудия калибром 88 миллиметров и двадцать три крупнокалиберных пулемета. В последующие годы зенитное вооружение линкоров было усилено за счет модернизации 88-миллиметровых пушек и замены пулеметов спаренными и счетверенными установками «эрликон».

Силуэт линкоров также изменился. Были сооружены новые фок-мачты, в помещениях которых разместили все посты управления сложными огромными кораблями, их огневой мощью и радиосвязью, расширена и увеличена в размерах передняя дымовая труба.

В ходе второй мировой войны на этих «учебных» линкорах были установлены радиолокационные станции — сверхновинка того времени.

Если к перечисленному добавить, что все жизненные центры кораблей и погребов с боеприпасами были заключены в пояса из двадцати — и тридцатисантиметровой брони, а экипажи составляли по полторы тысячи отборных гитлеровцев, то даже непосвященному читателю станет ясно, что представлял собой «учебный» линейный корабль «Шлезиен», который в сопровождении эскадренного миноносца, четырех больших тральщиков и двух сторожевых кораблей появился у морского побережья между островом Рюген и военно-морской базой Свинемюнде. Курсируя вдоль берега, линкор из дальнобойных орудий трехсоткилограммовыми снарядами обстреливал наступающие войска маршала Рокоссовского.

Появление линкора «Шлезиен» на огневой позиции наша воздушная разведка заметила своевременно. «Акула» была грозная и, чтобы уничтожить ее, требовалась быстрая, но серьезная подготовка. Это понимали некоторые работники штаба военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского флота и настаивали на проведении специальной операции. К сожалению, так думали не все. Многие находились в плену слова «учебный», и линкор за серьезного противника не принимали. Тогда вмешался генерал Самохин и штаб сел за разработку плана операции, расчет необходимых сил и средств. К вечеру все было готово, и в авиаполки 8-й минно-торпедной авиационной Гатчинской Краснознаменной дивизии и 9-й штурмовой авиационной Ропшинской Краснознаменной, ордена Ушакова 1-й степени дивизии передали соответствующие приказы. До наступления ночи подготовка к предстоящему бою была закончена. К участию в операции привлекалось более сотни самолетов.

Этот майский рассвет экипажи торпедоносцев встречали у самолетов. Но ни Борисов, ни Рачков, никто тогда еще не знал, что то была последняя военная суббота. Все вылетающие в бой летчики и их наземные помощники пришли к боевым машинам, как всегда, пораньше, движимые одним желанием — уничтожить проклятый линкор, и потому с нетерпением поглядывали на туманную дымку, такую плотную, что сквозь нее с трудом просматривались двухэтажное здание стартового командного пункта и стоящие неподалеку от него легковые, грузовые, санитарные и пожарные автомашины.

Михаил Борисов потерял покой, когда узнал, что под Свинемюнде появился линейный корабль. Пусть то был не «Лютцов», за которым он гонялся почти год. Кто-то из начальства авторитетно заявил, что «карманный» линкор якобы уже потоплен английской авиацией. Так ли это или нет — уточнить возможности у летчика не было, но появление всего в ста километрах от аэродрома другого линкора, водоизмещением равного «Лютцову», было реальностью, и его обуяло неудержимое желание потопить бронированную «акулу». Для участия в этой операции экипаж Борисова тоже был включен, но…

По плану операции первый удар по линкору должны были наносить топмачтовики капитана Макарихина со штурмовиками из 7-го гвардейского авиаполка во главе с заместителем командира эскадрильи гвардии лейтенантом Гаркуша. Предусматривалось далее: если первая группа почему-то линкор не потопит, то вторую группу поведет Герой Советского Союза Александр Богачев во взаимодействии с двумя эскадрильями штурмовиков гвардии капитана Гончарова. Вот если и вторая группа не добьется успеха, то только тогда Борисов поведет третью. Третий удар по линкору готовился на самый крайний случай, и в его необходимость мало кто верил. Как же после всего этого Михаилу было не нервничать, не волноваться?

Расстроенный Борисов ходил вокруг своего торпедоносца, рассматривал его так внимательно, будто видел впервые. За повседневными полетами все на машине при1-мелькалось настолько, что стало привычным, обыденным и потому незаметным. А между тем внешний вид самолета изменился: появились латки на тех местах фюзеляжа и крыльев, куда вонзались очереди и осколки вражеских снарядов, облупилась краска на ребрах крыльев, винтов, киля и стабилизатора. Яатки, конечно, красились, но каждый раз с другим оттенком, и в итоге получилось так, что любимая машина запестрела, как лоскутное одеяло, которым Михаил укрывался в детстве. Обидно и досадно стало летчику за такой далеко не геройский вид боевого друга, И он уже собирался сделать за это замечание Виктору Беликову, но его отвлек Иван Рачков.

Рачков давно наблюдал, как мучается летчик, заметил его придирчивый взгляд на машину и подошел.

— Изучаешь дырки, Миша? Будь моя власть, я бы этот торпедоносец после войны сохранил для музея, чтобы потомки могли сосчитать боевые раны на нем. Думаю, такой экспонат лучше любого рассказа помог бы понять им, какой ценой наше поколение добывало победу. За каждой дыркой стояла наша смерть, Миша. По ним можно писать историю!

К летчикам подошли Беликов, Шашмин, Демин. Техник услышал последние слова штурмана, поспешил подтвердить:

— Это уж точно! Историю писать можно. Я совершенно достоверно могу назвать дату и после какого боя наложена была каждая заплата. Только та история будет не полной. Здесь же далеко не все пробоины. Мы ж меняли элероны, стабилизатор, капоты на моторах, даже руль поворота. А моторы? Те дыры тоже надо бы учесть для истории! Что ни говорите, а я любуюсь нашей машиной: красавица! Боевая! Фронтовая!

Летчик почувствовал, как раздражение покидало его, обида пропадала, и он иными глазами посмотрел на боевого друга — тепло и радостно, как смотрят на самого близкого и родного. Безобразившие самолет латки как бы исчезли. Зато заиграли другие краски: на носу в три ряда силуэты потопленных транспортов, левее и выше над ними — ордена Красного Знамени и Ушакова и над ними по дуге — крупные буквы «Таллинский АП»!

— Командир! А вот сюда, — Демин постучал пальцем по нижнему ряду силуэтов, — еще один просится! Как раз хватит места для четырнадцатого!

— Смотрите! — показал Василий Шашмин. Все обернулись. Через летное поле к стартовому домику мчалась вереница легковых машин.

— Не иначе, какое-то высокое начальство пожаловало. Значит, сейчас начнется!

Вскоре серое небо над кольбергским аэродромом озарилось белыми ракетами — сигнал «Запустить моторы».

И началось! Воздух над летным полем, самолетными стоянками, лесом и морским побережьем загрохотал от рева запускаемых моторов. А через минуту к взлетным полосам мягко покатились «ильюшины» и «Яковлевы», за ними по рулежным дорожкам вокруг зеленого поля поплыли высокие кили солидных торпедоносцев — улетала первая группа Федора Макарихина.

Борисов отошел от своего самолета подальше, чтобы лучше видеть взлет боевых товарищей. Словно с гигантского конвейера, пара за парой в воздух уходили штурмовики и истребители, потом по одному друг за другом громоздкие топмачтовики. Взлетевшие самолеты исчезли в густой дымке, и только их могучий гул свидетельствовал, что они еще не ушли на маршрут.