Здесь, под небом чужим - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 56

– Эх, жизнь! И долго они нас будут тут держать?

– Сколько захотят, столько и будут. Имя твое популярно и здесь. Вдруг они считают, что ты пришел сюда, чтобы поднять восстание крестьян в Румынии?

– Зачем мне это нужно? – с неожиданной горечью спросил Махно. – Хватит с меня… Наподнимался, навосставался.

Галина Андреевна присела на краешек бурки, поправила бинт на голове мужа:

– Нестор, у нас будет ребенок.

Глаза у Махно зажглись, вспыхнули в них радостные, далекие, крохотные далекие костерки.

– Правда?

– На этот раз – правда.

Теплые костерки в глазах Махно погасли.

– У нас с тобою ведь уже должен был быть ребенок. Не получилось.

– Сейчас получится. Будет дочка. Это точно.

– Я хочу сына.

– Будет дочка, Нестор, – уверенно, твердо, очень убежденно произнесла Галина Андреевна. – Дочка – это тоже хорошо, – она улыбнулась нежно, будто девчонка, – помощница в доме. Хозяйка.

В Москве тем временем был составлен документ, который подписали нарком иностранных дел РСФСР Чичерин и председатель Совнаркома Украины Раковский. Бумага эта была длинная, полная дипломатических запутанностей и намеков, с сокращениями ее опубликовала столичная печать. Под нотой (официально она называлась «Нота правительства УССР правительству Румынии») стояла дата: 11 ноября 1921 года.

«Мы ждем от вас подтверждения прибытия Махно в Румынию, чтобы принять юридические шаги по его поводу, – говорилось в ноте. – Российское и Украинское правительства готовы будут представить Румынскому правительству документальные данные, а также фотографии.

Только юридические проволочки Румынского правительства в вопросе о бандите Махно, поднятом нами, заставили нас рассмотреть в целом позицию Румынии по отношению к ее международным обязательствам…»

Тон ноты был, как видите, довольно грозным, хотя сама бумага была послана в пустое пространство – даже без расчета на ответ (впрочем, вежливые румыны ответили). Дипломатических отношений тогда между нашими государствами не существовало, Румыния под шумок незаконно отхватила и присоединила к себе Бессарабию, соседей не признавала и вообще считалась в ту пору довольно мощным воинственным государством.

«Позиция Румынского правительства по отношению к бандиту Махно приобретает для нас особую важность в связи с документальными данными, полученными нами относительно тех приемов Махно, которые со времени своего отступления в Румынию, подготовляет одновременно с Петлюрой новые наступления своих банд, состоящих из уголовных преступников, против Украинской республики».

Далее речь шла о том, что имеются документальные подтверждения этих действий, что базой для своих новых налетов Махно избрал Одессу и что все это тесно связано с планами, которые разрабатываются «петлюровскими партизанами на румынской и бессарабской территории».

Силен Махно!

«Эти действия украинских белогвардейцев в Румынии и Бессарабии заставляют нас обратить более серьезное внимание на бандитов общеуголовного характера, как Махно, который мог бы воспользоваться этими обстоятельствами для того, чтобы затеять новые преступления против мирного украинского населения. Российское и Украинское правительства поэтому считают позицию, которую займет в этом вопросе Румынское правительство, крайне важной для характеристики отношений между Россией и Украиной с одной стороны и Румынией – с другой».

Подписав эту ноту, Раковский довольно потер руки: нота показалась ему очень убедительной, неотбиваемой, Ильич обязательно похвалит его. Раковский уже прикидывал, где лучше сделать в границе окно, чтобы передача махновцев прошла наиболее торжественно, под музыку духового оркестра, и был несказанно удивлен, когда из Румынии поступила ответная нота со следующим текстом:

«Для требования выдачи Вашей стороне Махно необходимо действовать в согласии с нормами международного права, то есть послать приказ об аресте, исходящий от судебного учреждения, со ссылкой на статьи Уголовного кодекса РСФСР и УССР, применяемые к преступникам. Необходимо указать приметы преступников. Так как в Румынии не существует смертной казни, Вам необходимо принять на себя формальное обязательство не применять смертную казнь к выданным. Когда эти условия будут выполнены, Румынское правительство рассмотрит дело о бандите Махно и его сообщниках: надлежит ли дать ход требованию о выдаче».

Прочитав ответ, Раковский только недоуменно похлопал глазами.

– Это – полный отлуп, – сказал он, применив в речи неприличное «каторжанское» слово. – От унижения можно в обморок упасть. И чего это только позволяет себе это карликовое государство, а?

Но Румыния той поры как раз не была «карликовым государством». Румыния, наоборот, разбухла, стала сильной, это Раковский знал хорошо, но тем не менее этого факта он не признавал, а точнее, не хотел его признавать и мириться с ним.

По прямому проводу Раковскому из Москвы позвонил Чичерин и спросил в лоб:

– Что будем делать?

– Пошлем вторую ноту, более жесткую, чем первая, пригрозим ухудшением наших отношений.

На том и порешили. Послали еще одну ноту. Румыны и на вторую ноту наплевали, не выдали батьку.

Раковский от возмущения чуть дар речи не потерял – слишком уж нагло вели себя господа из-за Днестра. Надо было что-то предпринимать. Но что? Раковский вызвал к себе Манцева, председателя Украинской чрезвычайки.

– В том, что мы упустили Махно, есть ваша вина, – сказал он.

Манцев отвел глаза в сторону.

– Уж больно увертливый он, товарищ Раковский. Его много раз держали в руках, в зажатом кулаке, а разжимали кулак – там пусто.

– Готовьте кого-нибудь из толковых сотрудников, – сказал Раковский. – Пусть собирается в Румынию. Живой Махно – это позор для всех нас. Этого человека не должно быть на белом свете. Еще не хватало, чтобы он вернулся на Украину и поднял здесь какую-нибудь бучу. Понятно, товарищ Манцев?

Товарищу Манцеву все было понятно – он к Махно имел свой собственный счет и давно уже точил на батьку зубы.

Через сутки Манцев вызвал к себе молодого, подающего большие надежды оперативника, усадил его в кресло, стоявшее у маленького ломберного столика, невесть как очутившегося в кабинете председателя ЧК, сам опустился в кресло напротив.

– Товарищ Медведев, есть высокое правительственное поручение. Сразу скажу – опасное. – Манцев замолчал и испытующе поглядел на сотрудника, словно бы проверял его на прочность.

Лицо Медведева было невозмутимым. Манцев задумчиво побарабанил пальцами по колену, туго обтянутому шерстяной тканью галифе, – размышлял. Медведев продолжал молчать.

– Вы, конечно же, знаете, кто такой Махно? – спросил Манцев.

– Знаю.

– Этого деятеля надобно ликвидировать. Таков приказ, пришедший оттуда. – Манцев поднял глаза, посмотрел на потолок.

– Ясно, – коротко произнес Медведев.

– Выполнение этого задания я думаю поручить вам, – сказал Манцев. – Справитесь?

В жестком решительном лице Медведева не дрогнула ни одна жилка.

– Справлюсь.

– У нас есть сведения, проверенные и подтвержденные из дополнительных источников, что в Бендерах собирается совещание сигуранцы – румынской безопасности. На этом совещании будет выступать Махно…

Ночью Медведева, переодетого в форму румынского офицера, на лодке переправили по ту сторону границы, в Румынию.

Совещание сигуранцы было организовано на редкость безалаберно – у любого мальчишки в городе можно было узнать, где румынская разведка собирается на свою «топтучку», – и любой мальчишка мог ответить на этот вопрос. Из совещания не делалось никакого секрета, а за пару монет можно было достать список всех участников секретного сборища.