Митри Кибек - Герои без вести не пропадают Страница 57

— Судебное заседание трибунала народных мстителей объявляю открытым. Начальник караула, приведите арестованного, — распорядился председательствующий.

Два партизана, вооруженные автоматами, привели Айгашева. За ночь он заметно осунулся. При виде состава суда лицо его побледнело.

— Айгашев, партизаны обвиняют вас в нарушении присяги — в трусости и дезертирстве с поля боя. Вы признаете себя виновным? — спросил Комиссаров.

— Нет, не признаю, — пряча глаза, тихо ответил Айгашев. — Я не дезертировал, я пошел искать вас, чтобы просить выручить мою роту из беды.

— Тогда почему же вы не спешили в отряд, а застряли в деревне и занялись грабежом?

— Среди трех бойцов, которых я взял с собою, оказались бывшие уголовники. Грабили они, а не я, — ответил Айгашев.

— Хорошо, мы спросим у них. Все они сегодня утром явились в отряд. Дежурный, пригласите свидетелей! Бойцов ввели. Айгашев смутился, опустил голову.

— Подсудимый, повторите-ка свое показание об этих бойцах, — предложил председательствующий. — Назовите, кто из них оказался уголовником?

— Я не говорю прямо, что они уголовники, я только про себя подумал, что, может быть, среди них были уголовники, — попытался отвертеться Айгашев.

Партизан это возмутило.

— Негодяй!

— Сволочь!

— Чего с ним возиться? Вздернуть на суку, и дело с концом!.

Айгашев со страхом смотрел на партизан, но не встретил ни одного сочувственного взгляда. Теперь он понял, что начал неправильно. «Надо было не сразу все отрицать, а признаться в чем-то незначительном, а более важное отрицать. Не то я всех восстановлю против себя. Наши люди привыкли к покорности, поэтому терпеть не могут тех, кто не хочет раскаиваться. Подпущу-ка я слезу», — решил он.

Как и предполагали, среди бойцов, взятых Айгашевым с собой, не оказалось ни одного уголовника, никто из них не подбивал его к совершению преступлений, наоборот, торопили в отряд, но тот и слышать не хотел никаких советов.

— Да, товарищи: я оговорил их. Ребята они хорошие, как все вы. Простите меня, пожалуйста! Я смалодушничал. Уверяю вас, это первый и последний раз! Хотя я майор, но готов воевать даже простым командиром взвода. Даю слово, что оправдаю ваше доверие! Да ваше доверие! — патетически воскликнул Айгашев.

Но слова его не произвели того впечатления, на которое он рассчитывал. Вместо того чтобы смягчить людей, они еще больше разгневали их.

— Ишь какой умный нашелся: мало ему одной роты, хочет еще взвод загубить. А по зубам не хочешь? — крикнул кто-то.

— Тихо, товарищи! — поднял руку Комиссаров. — Сначала выслушаем его, а потом может выступить каждый. Айгашев, отвечайте: два с половиною месяца назад командование вам доверило роту, в которой насчитывалось сто двадцать человек. Скажите, где эта рота?

— Не знаю, — пробормотал подсудимый.

— Вы не знаете? Тогда послушайте! — И председательствующий громко зачитал письмо Колпакова, обнаруженное во фляге. — Слышали?

— Это ложь! — закричал Айгашев. — Вы его сочинили сами, чтобы восстановить людей против меня! Колпаков не мог написать это, а если и написал, не смог передать его вам!

— Боец Васильев, расскажите, где вы нашли это письмо! — предложил Комиссаров одному из партизан, прибывших в отряд вместе с Яничеком.

Тот подробно рассказал обо всем, что они обнаружили вокруг лесистой высотки на излучине реки.

Письмо Колпакова и рассказ этого бойца произвели на партизан огромное впечатление. Они готовы были разорвать негодяя.

— Товарищ замполит! — обратился к председательствующему один из пожилых партизан. — Не тратьте на него дорогого времени. Он не заслуживает суда. Таких мерзавцев надо давить как мух!

— Дайте его нам! — крикнул кто-то из молодых. — Уж мы с ним расправимся!

— Потерпите еще немного, — успокоил их Комиссаров. — Свое он получит сполна! А пока выслушаем показания лейтенанта Соколова.

К столу подошел стройный, подтянутый Соколов.

— Товарищи! — начал он своим звонким голосом. — Не хочу скрывать от вас: этот тип мне никогда не нравился. Я сомневаюсь, что он звание майора получил законным путем. Но не об этом будет мой рассказ. О преступлениях Айгашева я узнал вчера. И с тех пор один вопрос ни на минуту не дает мне покоя: как могла вырасти эта поганка на нашей советской земле? Думал-думал и вот к какому выводу пришел.

Все притихли. Очевидно, подобный вопрос возник не у одного Соколова.

— Говори, лейтенант, — подбодрил его Турханов.

— Вчера он мне всю дорогу рассказывал о своей прежней жизни. Многое он выдумывал, много заслуг приписал себе, не имея на то никаких оснований, но одно мне стало ясно. Не знаю, кто именно — то ли родители, то ли кто другой — с раннего детства вбил ему в голову, что он лучше других, а следовательно, и жить должен легче и лучше. Этот урок он усвоил прекрасно и всю жизнь руководствовался им. Причем он никогда не спрашивал себя, чем же он отличается от других, за какие заслуги люди должны не только уважать его, но и работать за него. Постепенно он привык считать себя единицей, а всех остальных — нулями. С таким самомнением он пришел и в армию. По его понятиям, другие должны переносить все тяготы, связанные с военной службой, а он будет только получать звания и награды. Он убежден, что и погибнуть должны другие. Поэтому, когда надо было стоять насмерть, он бросил оружие и сдался в плен. Будучи в лагере, Айгашев видел, как другие пленные продолжают борьбу против фашизма, но он не вмешивался в эту борьбу, не помогал антифашистам. Из плена его освободили партизаны. Ему, как офицеру, доверили роту. Но он по-прежнему смотрел на людей только как на средство для достижения своих корыстных целей — и загубил роту. Он и сейчас уверен, что выйдет сухим из воды!

— Не выйдет!

— Теперь-то он за все ответит!

— Никакой пощады негодяю! — раздались возгласы.

— У него есть свои определенные принципы, так скатать, своя философия, — продолжил Соколов. — В солдатской песне поется: «Смелого пуля боится, смелого штык ре берет». Айгашев убежден в обратном. Он считает, что пуля в первую очередь поражает смелых, а трусы остаются в живых. Я думаю, пора доказать ему обратное. Пусть все знают, что трусов и предателей настигает заслуженная пуля. Пусть этот пример послужит хорошим уроком для тех, кто разделяет мнение Айгашева, если среди нас есть подобные люди.

— Правильно! — закричали партизаны.

Теперь Айгашев надеялся лишь на чудо. «Эх, хоть бы нагрянули каратели, — подумал он, с тоской обращая свой взор на запад. — У них бы я сумел вымолить пощаду». Но каратели и не думали о спасении Айгашева. Пришлось до конца держать ответ перед партизанами.

— Подсудимый, вы приняли присягу. Скажите, помните ли, в чем поклялись? — спросил Комиссаров.

— Помню в общих чертах.

— Вы поклялись быть честным, храбрым и дисциплинированным бойцом и беспрекословно выполнять все приказания командиров. Так?

— Так, — подтвердил Айгашев.

— Вы поклялись беспощадно мстить врагу, мстить до полной победы. Так?

— Так.

— Вы поклялись, что никакие трудности и опасности не остановят вас на пути борьбы с врагом человечества — германским империализмом и нацизмом. Помните?

— Да.

— Вы поклялись справедливо относиться к польскому народу и помогать ему в освободительной борьбе. Так?

— Да, так.

— И наконец, вы говорили: «…если я по злому умыслу, или по своей трусости, или по другим низменным побуждениям отступлю от моей торжественной клятвы, то пусть меня постигнет суровая кара и всеобщее презрение». Помните эти слова?

— Помню.

— Почему же вы нарушили присягу?.

— Виноват, товарищ замполит! — пробормотал Айгашев. — Простите, товарищи!..

— Я вам не товарищ! — прервал его председательствующий.

— Простите, гражданин старший политрук!

— У кого есть вопросы к подсудимому? — спросил Комиссаров. — Вопросов нет. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово. Что вы скажете?

— Товарищи! Я понял свою вину. Но прошу учесть, я не такой уж пропащий… Я готов сражаться с врагами в качестве рядового… Не лишайте меня жизни! Я вам еще пригожусь…

Слова эти прозвучали фальшиво. Это почувствовали все. Айгашев сам понял, что своим поздним раскаянием никого не убедил. Поэтому, не закончив, махнул рукой и тяжело опустился на скамью.

Суд удалился на совещание. В напряженном ожидании прошел час. Наконец судьи вышли из штабной землянки. Все встали, когда они приблизились к партизанам. Комиссаров огласил приговор. Трибунал народных мстителей лишил Айгашева воинского звания «майор» И, признав виновным по всем пунктам обвинения, приговорил к смертной казни через повешание. Партизаны встретили этот приговор всеобщим одобрением.