Канта Ибрагимов - Прошедшие войны Страница 58

Вдруг все затуманилось перед глазами. Сильнейший удар опрокинул его в воду. Он потерял равновесие. В неглубокой воде не мог достать дна, стать на ноги, в смятении махал руками. заглатывал холодную воду. Наконец ноги уперлись в грунт, тогда боясь встать в полный рост, только чуть-чуть ниже носа высунув голову над поверхностью воды он поплыл вниз. Метров за сто до слияния с рекой Вашандарой, через густые, колючие кустарники вылез на берег. Дрожа от холода, оглядываясь по сторонам, пугаясь всякой тени, побежал в горы, в сторону летнего стойбища, — прочь от людей, прочь от родного аула.

Неописуемыми были удивление и радость Цанка, когда в землянках он встретил Косума и еще двоих бежавших из-под расстрела односельчан.

Весь следующий день голодали, мерзли, решали что делать дальше, как жить. Наконец к вечеру приняли решение, что Цанка с одним напарником должен пойти в село.

Поздней ночью по свежевыпавшему снегу подошли к селу. Цанка убедил напарника, что идти к своим домам рискованно — может быть засада, решили идти к дому Авраби. Арачаев сгорал от нетерпения увидеть Кесирт, сгорал от тоски.

Осторожно подошли ко двору старухи, вошли во двор. Собаки, почуяв хозяина, заскулили, лизали руки, прыгали. Пахло сеном, навозом. Цанка подошел к окну. тихо постучал. В окне мелькнула тень, в следующее мгновенье из двери выскочила Кесирт, пригнула на шею мужаю Увидев, что Цанка не один, засмущалась, опустила голову, стала заталкивать обоих в дом. Авраби спала вместе с Кесирт. Появлению живого Цанка обрадовалась не меньше жены. Занавесили окно, зажгли печь, керосиновую лампу, стали накрывать стол. Позже Авраби побежала к Табарк и к родственникам напарника Цанка.

В маленькой комнате собралось много людей. Говорили много, тихо, с печальной озабоченностью. Узнали, что из одиннадцати человек из под расстрела бежало восемь. Троих убили на месте, в том числе и Бицаева. А судьба Рамзана Арачаева — неизвестна.

Под утро, набрав кое-какой еды, спичек, табаку и оружие, безвинные жертвы коммунизма покинули родной дом.

А через два дня пришел на стойбище Басил, сообщил, что нашли в реке Вашандарой труп Рамзана Арачаева. Семь пуль сразили могучую, здоровую жизнь.

Плюнув на все, Косум и Цанка вернулись в село на похороны, здесь их арестовали, отвезли в Грозный и посадили в тюрьму.

Оскуднели дворы Арачаевых, осиротели. Дом Баки-Хаджи совсем опустел, иногда собирались в нем замужние дочки — плакали, жаловались на судьбу, уходя, что-нибудь уносили из домашнего скарба. Из-за этого между ними частенько возникал скандал — ругались дочки Хадижат меж собой жестоко, беспощадно, но не долго. На следующий день после ссоры, если не в тот же, они вновь собирались, позабыв все нанесенные друг другу оскорбления.

Печалью окутались лица матери Цанка и его жен. Неузнаваемо изменилась Дихант. После восстания в Шали ее отца — Иналова Гойсум-Хаджи и двух братьев арестовали, их судьба, как и судьба Арачаева Цанка и Косума была неизвестна. Это было не все. Огромные дома Иналовых, их торговый ряд в Грозном и Шали отдали на разграбление красноармейцам, а потом подожгли. Всю скотину, все что можно было, конфисковали. В итоге остались мать Дихант и ее две младшие незамужние сестренки бездомными, без никаких средств к существованию.

Такого поворота жизни Дихант никогда не ожидала, она тяжело все это перенесла? опустила надменную голову, чуть сгорбилась, лицо осунулось, глаза и волосы потеряли блеск. Но главное было не это. Видимо от невзгод, она родила на месяц раньше положенного срока хилого ребенка, месяца два мучилась с ним и похоронила.

Но больше всего мучилась Кесирт. Тосковала по мужу, плакала по ночам, не знала, что с ним случилось, где он, жив или нет. Однако и не это было самое главное — крайняя нужда и голод поселились в доме Авраби. Есть стало нечего. После ареста Цанка провели обыск — искали оружие, а забрали все съестное, в том числе и дойную корову, оставили только годовалого теленка. Его есть не стали — это была последняя надежда старой Авраби.

Из-за скудной еды грудь Кесирт не наполнялась молоком, ребенка кормить было нечем, он всю ночь плакал, в кровь искусывал соски матери. Иногда, чем могла, помогала Табарк, просила сноху переехать жить в их дом. Однако Кесирт отказывалась, боялась проклятой Дихант, да и Авраби скулила, умоляла не брать ее, не оставлять одну.

Свыклась она с Кесирт, и самое главное — привязалась к сыну.

Кое-как дотянули до весны. В начале марта Кесирт, оставив сына под присмотром Авраби, в одиночку, первой ушла в горы на поиск ранней черемши. Из-под глубокого снега, в мерзлом грунте выискивала маленькие, только зарождающиеся корешки съедобной травы. Хотела первой выйти с молодой черемшой на равнинные рынки.

За три дня изнурительного труда накопала четыре мешка черемши и, погрузив их на ручную тележку, потащила товар в Шали, с трудом преодолевая многочисленные горные подъемы и спуски. Ее помыслы оправдались с лихвой, она сумела в обмен на черемшу приобрести мешок кукурузной муки и пуд ячменного зерна.

В тот же день, оставив это богатство на хранение у знакомых, она пошла в милицию в надежде разузнать что-либо о муже. Пользуясь своим обаянием и красотой, смогла дойти до начальника Шалинской милиции — Аки Матаева, он о судьбе Арачаевых ничего не знал, но пообещал выяснить все, что возможно в течение ближайшей недели.

На обратном пути Кесирт повезло — попались попутчики из соседнего села, ехавшие домой на пустой бричке, запряженной буйводицей. Они усадили ее рядом с собой, сзади подвязали тележку. Усталая Кесирт всю дорогу провела в дремоте.

Вечером в доме Авраби был пир — вдоволь наелись кукурузной каши. Потом Кесирт ходила с сыном к Табарк, поделилась с ними мукой, рассказала о встрече и обещаниях начальника Шалинской милиции.

Ночью, прижимая к груди сына, нюхала его, жадно целовала, плакала.

А через неделю вновь потащилась в Шали с четырьмя мешками черешни. На сей раз появились конкуренты, из-за этого удалось обменять свой товар на полмешка кукурузной муки. Однако и это Кесирт считала за счастье и благосклонность судьбы. Позже, идя в милицию, подсчитывала на сколько дней им хватит этой провизии.

Повезло ей и во втором, самом главном деле — начальник милиции сообщил, что Арачаев Цанка находится в Грозненской тюрьме, и что есть возможность сделать ему передачу, а если постараться, можно и увидеть его. А что касается Косума, то его перевели в тюрьму города Ростова-на-Дону, и о нем более ничего не известно.

Загорелась Кесирт желанием увидеть Цанка или хотя бы сделать ему передачу, заразила этой идеей и Табарк. Собрали они последние запасы, и отправилась Кесирт в Грозный. Мучилась она несколько дней в городе — в результате ее даже близко к тюрьме не подпустили, сказали, что нужна справка от сельского ревкома. О чем должна быть эта справка, она так и не поняла. объясняли ей, что на месте все в курсе.

Ни с чем прибыв в Дуц-Хоте, сразу же, не откладывая, пошла к председателю ревкома, тот направил ее к секретарю — Тутушеву Харону. Последний с Кесирт был подчеркнуто любезен, вежлив, однако помочь не мог, потому что не знал, какую справку он должен был дать.

В тот же вечер Харон подъехал к дому Авраби на своей бричке, вызвал Кесирт.

— Завтра я еду по работе в Шали, там все разузнаю, а ты, если нужна справка, послезавтра в обед жди меня у центрального магазина.

Благодарила его Кесирт, чуть не в ноги кланялась, хотя и знала, что Тутушевы во вражде с Арачаевыми. А когда довольная заходила домой, услышала как бы мимолетом брошенную Авраби фразу:

— Смотрел он на тебя — съесть хотел…

— Да что ты болтаешь? — засмеялась Кесирт. — Старый он хрыч, чтобы об этом думать.

— Только в старости об этом и думают, а в молодости — все кажется делается, — грустно сказала старуха. — А смотрел он плохо… Гадина он и подлюка… Верить ему нельзя.

Пропустила мимо ушей ее слова Кесирт, мечтала скоро увидеть любимого мужа, радовалась.

Как и договорились, встретились Харон с Кесирт в Шали. Тутушев суетился, нервничал.

— Ну что. пришла? — говорил он, слезящимися глазами жадно осматривая ее с головы до ног.

— Как видишь, — улыбнулась она, вспомнив сказанную Авраби фразу.

— Так, — хлопнул Харон себя по бедрам, — я нашел человека, который живет в Мескер-Юрте. Он мой знакомый, работает именно в тюрьме, он обещал устроить встречу.

— Спасибо, Харон, — распылалась Кесирт.

— Ну, за спасибо не отделаешься, — озабоченно глядя в сторону говорил он.

Кесирт стала серьезной.

— А сколько он просит? — спросила она в волнении.

— Ну, это не много… Я договорюсь… Ну, я думаю, все будет нормально, — стал успокаивать ее Харон.

— Ты ведь знаешь, что я, в принципе. ничего дать не могу, — сказала Кесирт, — мы еле-еле живем…