Александр Листовский - Конармия [Часть первая] Страница 59

— Нет, господа, так нельзя!

— Ого, есаул, а ведь от вас припахивает большевистским душком, значительно проговорил сотник Красавин…

— Нет, — возразил есаул, — какой я большевик! Но это же русские люди, и я не могу…

Русские люди! — злобно перебил сотник Красавин. — Это не русские люди, а хамы! Дерьмо!.. Нет, дайте время — мы загоним их на свое место, И лопаткой, лопаткой по заду!

— Ладно, будет спорить, — примиряюще сказал Злынский. — Давайте помянем государя императора. — Он потянулся к бутылке.

Послышался быстрый стук шагов. Все подняли головы. В комнату вбежал адъютант.

— Господа! — крикнул он, задохнувшись. — Красные в городе!

Полковник побледнел.

_ Что? — Он откинулся в кресле. — Что вы говорите?

— Так точно. Полно кавалерии. Очевидно, Буденный… Да вот они, слышите?

За дверью застучали шаги.

Первым, уронив стул, вскочил сотник Красавин. Он кинулся в соседнюю комнату. За ним, гремя шпорами, бросилось несколько офицеров. Послышался звон разбитого стекла, выстрелы, крики. Офицеры толпой повалили обратно.

— Конец. Окружены, — сказав курносый полковник. Дверь распахнулась. Держа гранату над головой, в комнату спокойно вошел Дундич.

— Руки! — крикнул он резко. — Ну? Кто там в карман полез? Стоять и не двигаться!

Комната наполнилась бойцами с винтовками, с обнаженными шашками. По приказу Дундича они сноровисто обезоруживали пленных.

Грянул выстрел.

— Кто стрелял, такие-сякие? — бешено закричал Дундич, весь рванувшись вперед.

— Полковник Лобода застрелился, — глухо сказал чей-то голос.

В эту минуту перед Дундичем взвилось что-то мохнатое, послышался дикий визг, и всё смолкло.

Не понимая, что случилось, Дундич оглянулся. У его ног лежала большая собака. Она еще судорожно дергалась. Кровь била черным ручьем яз перерубленной шеи.

— Немножко бы — и не успел, товарищ комполка, — говорил чубатый боец, словно оправдываясь. — Она ж на вас кинулась. Вот этот гад команду ей подал. — Он показал на Туркула окровавленной шашкой. — Я слышал.

— Побить их всех, паразитов!

— Чего их в плен водить? — зашумели бойцы.

— Тихо! — сказал Дундич. Его молодое красивое лицо с падающими из-под кубанки на лоб темными волосами исказилось гневом. Он вплотную подошел к начальнику контрразведки и, заглянув ему в глаза, коротко спросил:

— Подполковник Туркул?

— Так точно, — ответил Туркул, отводя налитый смертным ужасом взгляд.

— Этого взять под усиленный караул, — распорядился Дундич. — А ну, товарищи, выводите их на улицу… Парад але, пожалуйста, марш! — добавил он, усмехнувшись.

Мимо него потянулись офицеры с мрачными, окаменелыми лицами. В последних рядах шел старик есаул, который с самого начала появления Дундича пристально смотрел на него. Теперь Дундич, пропускавший мимо себя офицеров, в свою очередь, почти вплотную увидел его.

— Есаул Конкин? — воскликнул Дундич, не веря глазам. — Пожалуйте, пожалуйте сюда, — говорил он, беря за руку есаула и выводя его из рядов.

— Поручик Дундич? — спросил есаул. По его старческому, в морщинах, лицу промелькнула улыбка. — То-то я стою смотрю — кто-то знакомый. Впрочем, вы здорово переменились с тех пор, как мы с вами сидели в австрийском плену.

— Скажите, есаул, как это вы с ними связались?

— Ну, знаете, я здесь совершенно ни при чем, — взволнованно заговорил есаул. — Жил себе тихо, мирно. Как говорится, век доживал и все такое прочее. У меня здесь на Садовой чувячная мастерская. Артель, так сказать. Я, жена и дочь Маша. Шили чувяки, на базаре продавали. А тут Деникин мобилизацию объявил. Я говорю — старик, сердце больное, ревматизм, склероз. Какое там! Годен, и все тут. В оперативный отдел посадили, бумажки писал всякие разные… И вот, изволите видеть… — есаул, пожав плечами, развел руки в стороны.

— Ничего, есаул, вы не волнуйтесь, — сказал Дундич с мягкой улыбкой. — Я потом разберусь с вашим делом и думаю, что вы сможете вернуться в артель.

Он оглянулся, кого бы позвать, поручил старика одному из бойцов и быстрыми шагами вышел из комнаты…

Сотник Красавин и Злынский, уйдя от облавы, бежали вниз по Таганрогскому проспекту. Там, у Дона, близ старой пристани, стояли штабные броневики. Там было спасение.

«Скорее! Скорее! Ох, не поспеть!» — думал Злынский, слыша за собой далекий топот бежавших людей. От быстрого бега спирало дыхание, под сердце подкатывало, и он уже стал задыхаться, когда впереди, на белом фоне Дона, отчетливо обозначились черные силуэты бронемашин.

Три тяжелых пушечных «фиата», видимо, никем не охранялись, потому что на оклик Красавина никто не отозвался.

— Напились, дьяволы! — заключил сотник. — Васька, ведь ты как будто знаешь машину? — спросил он Злынского.

— Откуда ты взял? Никогда не приходилось, — возразил ротмистр, отрицательно качнув длинной головой.

— А, сукиного сына!.. Постой, кто это? — Красавин направился навстречу шатающейся во мраке фигуре человека. — Кто идет? — спросил он, приглядываясь.

— Унтерцер Сизов, господин сотник! — бойко отвечал унтер-офицер, узнав Красавина по голосу. — С пр… эк!. с прраздничком вас!

— Заводи быстро машину! — распорядился Красавин. — Ну, живей!.. Как думаешь, лед выдержит? Нам на ту сторону.

— Прр… пер… перрреедем, господин сотник… -. Хоррро-шее винцо!

— Ну, разговорчики! Быстрей заводи!

— Уж куда быстрей… моментом… — пьяно бормотал унтер, возясь у машины. — Не извольте беспокоиться. На тр… на трретьей скоррости пррредоставим… Не утопнем. Нет… В первый раз, что ли… Пожалуйте садиться!

Сотник полез вслед за ним в броневик.

— Васька, а ты стой и смотри в люк, — говорил он Злынскому. — А то как бы нам не попасть… Ты что, болван?! — крикнул он на Сизова, зажегшего фары. — Туши свет, идиот! Пьяная морда!

Тяжелый «фиат», стреляя газом из выхлопной трубы и весь окутываясь прогорклым дымом бензина, рванулся с места, выкатившись на хрустнувший у берега лед.

— Ну, как там дорога? — донесся до Злынского снизу глухой голос Красавина.

— Хорошо! Прямо держи! — отвечал Злынский. Он стоял над открытым люком и под неясным светом месяца вглядывался во мрак, стараясь рассмотреть, нет ли впереди полыньи.

Машина прибавила скорость. Но тут над Доном словно лопнул артиллерийский снаряд. Шагах в двадцати скользнула, как молния, черная трещина. Отчаянным прыжком Злынский выскочил из люка и, согнувшись, отбежал в сторону. Вновь послышался грохот. Злынский оглянулся. Броневик с шипеньем быстро скрывался под лед. С тихим плеском сомкнулась вода. С минуту в ней что-то бурлило, потом на поверхности всплыл масляный круг…

Покачиваясь и ухватившись за голову, Злынский побежал на тот берег реки…

В это же время с противоположной окраины в город входил длинный обоз. Вместе с ним ехали офицеры, отпущенные с фронта по случаю праздника. В пути произошла неожиданная задержка, вызванная неисправностью моста через Койсуг, и поэтому все ехавшие находились в скверном расположении духа. Вдобавок ко всему квартиры, предназначенные для приезжих, оказались занятыми. По этой причине в остановившемся обозе шли разговоры в повышенном тоне.

— Это черт знает что такое! — бушевал генерал в енотовой шубе. — Вечно у нас перепутают! И чего смотрит комендант?!

— Совершенно верно изволили заметить, ваше превосходительство, — угодливо произнес стоявший рядом штабс-капитан. — Совершенно беспардонное свинство! Люди устали, замерзли, а квартир не предвидится. А в гостиницах, говорят, все забито. Негде ступить.

Слова его подхватил нестройный хор голосов:

— Безобразие!

— Не подыхать же нам на улице!

— Перестрелять тыловую сволочь!

— Где комендант?

— Позвать сюда коменданта!

Из темноты надвинулся большой всадник в папахе и бурке.

— Кто тут шумит? — спросил он внушительным голосом. — В чем дело?

— А вы кто такой? — спросил генерал.

— Я комендант города, — отвечал всадник, нагибаясь с седла.

— Господин комендант, извините, не знаю, как вас по чину, — загремел генерал. — Потрудитесь прекратить это безобразие! Я буду жаловаться. Квартиры по этой улице предназначены моим офицерам, а их тут заняли самовольно какие-то части.

— Не самовольно. Я приказал.

— Вы?! Позвольте, да как вы смели, милостивый государь, отменить приказ главнокомандующего?! Да вы, вы знаете, кто я?! Да я вас!..

— Не шумите! — Всадник повысил голос. — Все, кто прибыл в город, подойдите ко мне. Я распределю всех по квартирам.

Офицеры сбились толпой вокруг коменданта, в то время как какие-то всадники, появляясь из темноты, окружали их плотным кольцом.

— Позвольте, — не унимался генерал, — я не хочу никаких других квартир. Потрудитесь выполнить распоряжение штаба главнокомандующего.