Иван Днестрянский - Раненый город Страница 60

Нет, такого боя мы принять не можем. Из частного сектора отбегают бойцы Сержа и Али-Паши, заскакивают в соседнюю общагу, что стоит длинной стеной по улице Калинина. Последним появляется сам взводный. Бегу к нему.

— Не стрелять! Сохранять выдержку! Только если сунутся дальше…

— Поняли. Уже ученые.

Взлетаю обратно наверх, достаю бинокль и, стараясь держаться подальше от окна, наблюдаю. Опоновцы никуда и не стремятся. Картина такая, будто площадка перед кинотеатром была дана им как точка сбора или конца маршрута движения. Да они же не знают, что час назад здесь был бой! Вот что-то заметили, показывают друг другу на подбитый бэтээр, затем группкой идут рассмотреть ближе, чей он. И вдруг по улице Коммунистической навстречу остановившейся колонне выползает танковый тягач. Безоружная машина кишиневскому воинству без надобности. Значит, в ней наши. Словно в подтверждение, тягач тормозит, в нескольких метрах от головного бэтээра со скрежетом разворачивается и кидается наутек. Вдогонку начинается запоздалая стрельба. Крича, бегут назад опоновцы, только что глазевшие на подбитый бэтээр. Резко, как кнут, щелкает выстрел, и падает на землю офицер, к которому они бегут. Это Серж, только у него винтовка!

Даже отсюда слышен гвалт полицейских, он тут же перекрывается беспорядочной стрельбой, взревывают моторы. В наши окна вновь летят тяжелые пули. Но бранетранспортеры вместо атаки дают задний ход и скрываются по Первомайской в сторону горотдела полиции. Прикрывающая их отход бээмпэшка дважды стреляет по частному сектору и уползает.

Пронесло. Кажись, начал я понимать Али-Пашу. Что случилось бы, демаскируй мы себя окопчиками? За хилым бруствером против крупнокалиберных пулеметов сидеть — удовольствие, надо полагать, ниже среднего. По поводу гранат: не была ведь брошена в опоновцев ни одна из гранат, розданных горожанам нашими доброхотами. Бросили бы — черт его знает, что бы вышло… Не бросили — значит гранаты впустую ушли. Один вред от доброты… Но что же это творится за нашим правым флангом? Иллюзия окружения националистов в ГОПе рассыпалась в прах.

Опять зовут вниз. Оказывается, пришел батя. Выслушав доклад взводного, он кивает:

— Толково. Ну, старлей, счастлив твой бог! Первым в батальоне выдержал бой, и как! За дисциплину во взводе спасибо. Так держать!

— Товарищ майор, что с боеприпасами? Нужны до зарезу! Патроны и противотанковые средства…

— Боеприпасов нет, никак не довезут из Тирасполя. Послал команду на левый берег с приказом хоть расшибиться, но чтобы достали. Ты мне не прибедняйся, знаю, что полтыщи патронов у румын взял. А у меня на весь батальон в резерве один цинк. Не знаешь, что делать? Ополченцам и неумехам оставь по десять штук — и пусть стреляют одиночными, а все остальные патроны чтоб были у проверенных бойцов! И помни: что взял — держи, в авантюры не суйся. Без меня ты приказов ни из горисполкома, ни сверху не выполняешь. Не то Лосев[48] с Карановым и стратеги из Управления обороны накомандуют… Уяснил?!

— Так точно, товарищ майор!

— А может, поменяешься с Горбатовым? У него людей больше.

— Нет, товарищ майор. Я в своих бойцах уверен. Да и попробуй отсюда уйди — сразу ополченцев и трофеи отберете!

— А как же, отберу, у богатея… Небось, половину трофеев скрыл, хитрец. Если ты каждый день столько бойцов будешь набирать, через неделю ротным командиром станешь. А через две — меня подсидишь! — улыбается комбат. — Ну, смотри у меня! Чтоб как начал, так и продолжал!

Батя и сопровождающий его автоматчик собираются уходить, и Али-Паша приказывает мне провести.

— Начальство бережешь? — усмехается батя. — Без твоей помощи дойду, не сахарный! Вон какие у меня орлы! — кивает на автоматчика.

— Люди там собрались, вдруг националисты среди них — кто поручится… — упорствует взводный.

Киваю ближайшему бойцу и, невзирая на отказ, следую за батей. Краем уха успеваю услышать, как взводный шипит Сержу:

— В…бать бы тебе за твой выстрел!

— Победителей не судят! — буреет комод-два.

Да, надо признать, хорошо распорядился винтовкой Серж. Угадал неуверенность опоновцев и без ошибки выцелил их командира. Но какой риск! Не растеряйся полицаи, все могло случиться иначе. Под эти мысли пересекаем квартал и — тр-рах! Впереди, на Советской, звонко хлопает взрыв. Тр-рах!!! Сзади, со стороны Ленинского, частит стрельба, в которую вплетается гулкий бой крупнокалиберных пулеметов.

— Ага, мстят вам румыны! — не оборачиваясь, бросает батя.

Выходим из-за угла, а на улице крики и беготня, миной побило ожидавших оружия ополченцев.

— Эх, сколько крови еще зря прольют, — говорит комбат. — Оружия не взял солдат, а уже павший… Четыре «горячие» точки… И каждый раз вначале все то же самое… Пи…сы!!!

53

Проводив его, бежим назад, туда, где идет обстрел. Стреляют не из жилмассива, а от пивзавода и других заводских территорий рядом с ним. Пули беспорядочно клюют верхние этажи домов. Слышно, как бухают взрывы на Ленинском. Но ведь там наших уже нет! Зачем это националистам нужно? Вскоре по телефону получаем ответ: от села Хаджимус к Кинопрокату движется новая колонна бронетехники с орудиями. А бронетранспортеры, отступившие от «Дружбы», обнаружены возле городской типографии на улице Пушкина.

Это почти у нас в тылу, и наш правый фланг повис в воздухе. Батя посылает в этот разрыв взвод казаков наводить шухер и устанавливать связь с тираспольской казачьей сотней. Образовавшуюся после ухода казаков дыру кое-как затыкает частью своих людей Горбатов. А мы отступаем на несколько кварталов от «Дружбы». Отступаем не в бою, а под угрозой начала активных действий превосходящих сил противника… В этой вдохновляющей обстановке приходит приказ готовиться к шести вечера для атаки на полицию. После подхода к ГОПу на помощь такой сильной бронегруппы чем его брать? Тем цинком патронов, который припрятал батя? Да еще постоянные слухи о румынских танках… Увидев, сколько у врага техники, постоянно слыша звуки гусениц на его стороне, люди просто морально не готовы идти вперед! После приказа националисты успокаиваются и, по всем признакам, начинают деловито укрепляться.

Как затихло, продолжилось понемногу движение городского населения в направлении Ленинского и обратно. Мы стараемся не попадаться прохожим на глаза. Ведь кто они такие, кому симпатизируют — фиг их знает. Взводный предупредил: двое казаков, неосмотрительно завязавших разговор с группой беженцев, убиты вытащенным из-под полы оружием. У Горбатова один боец тяжело ранен выстрелом с восточной стороны. Разговоры все вертятся вокруг обещаний командующего 14-й армией генерала Неткачева дать технику для отражения агрессии. До сих пор позиция русской армии была откровенно б…ской, но после нападения на город и воинские части Бендерского гарнизона разве могут россияне ничего не дать? Со жратвой не лучше, чем с оружием. В животе кишка кишке дулю крутит, и время от времени раздается скорбный вой… Ближайший магазинчик уже полностью растащен, и гонцы направляются в продмаг покрупнее. Наконец батиными заботами подвозят варево с пункта питания, организованного у горисполкома.

С удовольствием после двухдневной сухомятки поев, набрался смелости и прошусь у Али-Паши сходить к горисполкому в надежде встретить знакомых. Зыркнув на меня, он вдруг милостиво соглашается на полчаса отпустить и велит взять с собой пару бойцов из тираспольчан, чтобы своими глазами посмотрели город. Но люди слишком устали для экскурсий, опасаются происшествий. Предложение оказывается не в цене. За мной увязывается один Семзенис. Ничего, в самом центре, у исполкома, обстрелять нас вряд ли решатся. По дороге знакомимся ближе. Он — в недавнем прошлом рижский студент. Но не латыш, а наполовину литовец, по отцу. И зовут его Витовт. Его семья жила в Шяуляе. Потом родители развелись и мать уехала на Украину. А он поступил в Рижский университет. После тамошнего национального «возрождения», недоучившись, поехал к матери. В украинском райцентре заработков негусто, и он, как многие другие, на работу устроился в Тирасполе. Не без тайного желания поквитаться с наци, как я полагаю. О латышских националистах Витовт говорит с нескрываемой ненавистью.

Город как большая мозаика, собранная из кусочков мира и войны. С интересом рассматриваем результаты боевых действий его защитников. По улицам, распространяя вокруг себя сладковатый, тошнотворный запах тлена, ездят трактора и грузовики, на которые собирают трупы убитых. Через открытые для погрузки борта видны лежащие в кузовах тела, над которыми роятся мухи. Большинство — в камуфляже с повязками на рукавах, отличительным знаком молдавской армии. Изредка виднеются непривычные серо-черные штаны и куртки. Это новая молдавская форма. В нее были одеты отборные подразделения национальной армии, дравшиеся у мостов.