Иван Днестрянский - Раненый город Страница 61

Бендеры забиты горелой и брошенной румыно-молдавской техникой. На наших глазах рабочие, ругаясь, лезут внутрь уткнувшегося в закопченную стену бэтээра, стоящего на спутанных мотках корда, оставшихся от колес, и достают оттуда нечто черное, скрюченно-пузырящееся. Оно более не обременено великой национальной идеей. Тут же стоит завалившаяся в кювет расстрелянная пожарная машина. Подумать только, в этом ночном аду пожарные, рискуя жизнью, ездили тушить пожары!

На первый взгляд, улица Ленина имеет обычный вид, но вот Семзенис дергает меня за рукав и показывает наверх. Там, по центру обращенной на северо-запад стены девятиэтажки, снарядная пробоина. Вокруг центральной площади все дома в оспинах. Посреди небольшого сквера — густо обстрелянный, расколотый крупнокалиберными пулями памятник в честь освобождения Бендер от немецко-фашистских захватчиков. Ну конечно! Это же не с нашими гвардейцами в перестрелку вступать! Обычный национализм в своем «высококультурном» проявлении.

В исклеванном пулями здании горисполкома — огромная дыра под одним из окон второго этажа. Внутри — полный разгром, видны разбитые шкафы. Ветерок носит по площади множество листов бумаги. Местами они сплошь устилают асфальт. Сбоку, под глухой стеной здания, следы гусениц. Видно, националы подходили сюда под защитой бронетехники, чтобы штурмануть дом. Отсюда они кидали гранаты в сторону черного хода.

Под елью, на клумбе у входа, стоит захваченная у мостов «Рапира» — молдавская противотанковая пушка. На ее щит набросаны ветки для маскировки, а на стволе висит чей-то камуфляж. Переглядываясь, читаем друг у друга в глазах: Это глупость. Какая может быть маскировка под зданием, которое у националистов первое на виду? Надо бы пушку поставить подальше, а еще лучше — найти ей достойную для обороны позицию. И вообще снова прав грубиян взводный — на центральной площади у исполкома до сих пор слишком много людей…

Гудящие коридоры усиливают это впечатление. Пару взводов, а то и роту защитников отсюда можно выслать на периметр обороны запросто… Не найдя никого из знакомых депутатов, выходим, пытаясь высмотреть, из чего это в горисполком мули так «угадали». И на уже знакомой нам Советской улице находим кучку жителей и бойцов, собравшуюся над лежащими на земле огромными артиллерийскими патронами. Из праздного любопытства стоймя поднимаем один из них. Он Витовту до плеча. Самого орудия нет. Националы, драпая, успели прихватить столь ценное имущество. Прикидываю: это могла быть та самая пушка, расчет которой ночью перестреляли Миша Тенин с товарищами. Хорошо сработали! Не то худо бы пришлось горисполкому! Но почему снаряды до сих пор валяются здесь? Не подходят к трофейной «Рапире»?

Под зданием телеграфа, на перекрестке улиц Ленина и Суворова, новая гора битой техники. Остовы грузовиков, посиневшие малокалиберные пушки. Говорят, это сработал взвод казаков, вечером девятнадцатого июня успевший прорваться к горисполкому. Они сражались как герои.

Для полноты экскурсии делаем бросок к транспортному кругу у мостов. Еще раз смотрим на дырявые прямоугольники окон предмостной девятиэтажки. Оказывается, там сидели агенты националистов — обычные бендерские горожане, корректировавшие огонь молдавской артиллерии по танкам ПМР, штурмовавшим мосты. Они могли видеть и передать врагу сведения о движении нашей колонны… Когда их схватили, оказалось, что они вовсе не молдаване, а люди вполне русские и даже зажиточные. Ну и развалы… Из одного и того же дома одни жители звонили в Тирасполь, а их соседи — в полицию и в Кишинев…

За кругом, на валах старой Бендерской крепости, копошатся солдаты Российской армии, делают амбразуры. Сподобились, как жареный петух всю задницу исклевал! Хорошо им румыны давеча наподдали! На всякий случай решаем близко не подходить, рассматриваем работы в бинокль. Как ни странно, мы им вовсе не сочувствуем. Давайте, трясите задницами! Сколько надо было людей укокошить, чтобы «русиш официрен унд зольдатен чуть-чуть думать голофа, брать шмайссер, лопатка и копать ямка»!

Еще второго марта молдавские волонтеры захватили военные склады в Кочиерах, окружили в одной из казарм солдат и офицеров, успевших разобрать оружие, и взяли в заложники семьи военнослужащих. Но командование 14-й армии во главе с Неткачевым ничего не сделало для помощи окруженным и освобождения заложников. Тогда это было поручено батальону гвардейцев Приднестровья под командованием майора Воронкова. Гвардейцы под огнем эвакуировали женщин и детей, в то время как русская армия пунктуально исполняла приказ «ни во что не вмешиваться». Была стрельба по машинам и автобусам с людьми, и были раненые и убитые, в том числе среди российских военнослужащих и граждан. Смертью храбрых погиб и комбат Воронков. Но Неткачеву все сошло с рук. Была у него и его штаба в запасе хитрость: если убит или похищен кто-то из военнослужащих или членов его семьи, в Москву подают данные, что это происшествие не имеет отношения к Российской армии, потому что этот военнослужащий якобы раньше успел присягнуть на верность Приднестровью. Известно, что все принявшие присягу ПМР увольняются моментально, с потерей пенсии и всех социальных гарантий. И все же многие офицеры и прапорщики на это идут. А те из них, к кому домой уже пришла беда, — и подавно. Так и пишут в своих заявлениях: «В связи с тем, что я хочу защищать свой дом и свою семью, а четырнадцатая армия соблюдает нейтралитет, прошу принять меня в ряды гвардии ПМР».

В обратный путь пускаемся параллельной улицей и где-то посреди нее замечаем, как в магазин впархивает стая лампасно-галифастых попугаев. Подходим ближе и через разбитые витрины видим нежные объятия казаков с телевизорами. Начинают тащить. Самый здоровый, пузатый громила обхватил большой «Блэк Тринитрон» и направляется с ним к дверям. По залу с криком, пытаясь пресечь мародерство, мечется то ли хорунжий, то ли есаул. Подчиненные его не слушают. И тогда он выкрикивает последний аргумент: «Братцы, да что вы себя не жалеете! Ведь примета есть — кто до боя трофей потянет, непременно убьют!» Это вдруг действует. Пузатый останавливается. На его щекастом красном, как помидор, лице видна борьба жадности и суеверия. Затем он разражается площадной бранью и бросает на пол тяжеленный телевизор. Оглушительно лопается кинескоп, по полу летят осколки. Хорунжий и другие подпрыгивают, как девчонки над скакалкой. Раздосадованный пузатый кричит:

— Казаки! Бей румын! Айда за мной!!!

Вся банда выскакивает из магазина и бежит куда-то в сторону горисполкома и базарной площади.

— Молодцы, — иронизирует Семзенис. — В ту сторону им до румын километров пять махать…

Казачья вольница. Рядом сражались их братья-герои, а эти ведут себя как шалопаи… Возвращаемся полные впечатлений и как раз вовремя. Вездесущий Али-Паша занялся пресечением пьянства и постановкой под контроль наличного алкоголя. Участвуя в затеянном им обходе, диву даюсь, как много спиртного у меня под носом было стащено из окрестных магазинов. В результате разборок теряю часть завязавшихся было отношений. Я тоже был против пьянок, и меня подозревают в закладе. После обхода все сумрачно успокаиваются. С досады никто ни с кем не хочет говорить.

54

Атака на полицию в восемнадцать часов не состоялась. Нет боеприпасов и техники. И нас тоже не атакуют. Зато возобновился минометный обстрел. В горисполкоме руководители обороны, будь они неладны, вновь начали совещаться. Сдается, мины летят через наши головы и падают в центр города как раз по этому случаю… Лучше бы разогнали балаган на центральной площади да подкрепления и боеприпасы слали! Правильно нас подчинили не им, а командиру второго, Бендерского батальона. Подполковник Костенко и его бойцы вызывают у нас благоговение. Их упорство, умение использовать любые подручные средства и таранные удары по молдавским бэтээрам, наносимые безоружными артиллерийскими тягачами и минными разградителями, уже стали легендой… Мы знаем, Костенко требует, чтоб из Тирасполя вновь прислали наши танки. И это правильно. Это сильно поднимет моральный дух в ожидании атаки танков румынских.

Пока светло, слоняюсь по комнатам, разглядываю следы обстрела. Оказывается, не только из крупнокалиберного, но из обычного оружия в нас тоже густо стреляли. А я-то во время перестрелки, оглушенный волнением и грохотом пулеметов, не видел и не слышал этого! Взводный сказал: быть начеку, да мне и самому известно, что националисты любят наступать вечером, но редкий минометный обстрел пока ни во что серьезное не перерос. Стемнело. Затих центр, зато усилилась беспорядочная стрельба с окраин. Расхрабрившиеся волонтеры и румынва показывают свою удаль. Тоже можно было ждать… Ну, надо спать! И сразу же надежды на спокойную ночь развеиваются быстрее дневной пыли и дыма.