Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. Страница 61

Дальнейшие события наглядно показали, что эта «шершневая » теория Ямамото основывалась на неправомерной переоценке боевых возможностей японского подводного флота. Еще он добавил тогда, чем, по его мнению, является налет на Пёрл-Харбор:

— И кроме того, нам следует избегать риска, чтобы не потерять в самом начале половину наших боевых сил.

В 17.30 того же дня различные подразделения Объединенного флота получили приказ от имени Ямамото: «Ниитака-йяма ноборе (поднимайтесь на гору Ниитака. — X. А.) 1208».

Сейчас многие знают, что это означало: «Операции начнутся 8 декабря, в 0 часов»; но это послание не было, как многие полагают, отправлено азбукой Морзе, буква за буквой. В целях удвоения мер безопасности на флоте обычно имелись книги кодовых фраз, покрывающих все аспекты боевых действий, и фраза «Ниитака-йяма ноборе », которая означала начало военных действий, во многом похожая на телеграфные сокращения, была отправлена слог за слогом, используя пятизначный код случайных чисел. Каким бы совершенным ни был код, все равно методом азимутальных засечек можно установить местонахождение корабля, регистрируя посланный им сигнал. Даже если пользоваться кодовыми обозначениями кораблей, то, несмотря на любые попытки замаскироваться, всегда существует вероятность, что противник догадается об их содержании. А даже если не разгадает кодовые обозначения или не сумеет расколоть код, то, пока ловит радиосигналы и определяет местонахождение корабля, их излучающего, ему остается лишь пропустить эту информацию через осциллограф, чтобы выявить различие между, скажем, «Нагато» и «Акаги» по характерной форме волн, излучаемых передатчиками.

Короче, одного слова достаточно, чтобы выдать ударную группу; потому на всех кораблях под командованием Нагумо ключи на радиопередатчиках были опечатаны или сняты, чтобы сделать корабли немыми (но не глухими), пока они следуют к Гавайям. Оставалось полагаться на станцию связи номер 1 в Токио, — из-за этого все испытывали тревожное состояние.

Во избежание каких-либо недоразумений в приеме сигнала по техническим или «человеческим» причинам эта станция излучала одновременно одно и то же закодированное сообщение на четырех различных длинах волн — три на коротких волнах, на частотах 10 тысяч, 8 тысяч и 4 тысячи килогерц, и одно на сверхдлинной волне, которое улавливалось подводной лодкой при поднятом над водой перископе.

Ночью 8 декабря ударная группа получила из Токио короткую цифровую радиограмму, озаглавленную «Срочное оперативное сообщение». Шифровальщик раскодировал его, зарегистрировал сообщение «Ниитака-йяма ноборе» на обычном бланке и доставил старшему шифровальщику, а тот передал в группу связи, Так главноко- мандующий Нагумо и его группа узнали, что жребий брошен.

Запись в дневнике Масуды, командира звена на «Акаги », гласит: «Все решено; ни здесь ни там нет ни печали ни радости».

Примерно в то время, как ударная группа получила и переваривала его приказ, Ямамото отправился на секретную встречу с Чийоко в Уменодзиму. Умерью — под этим именем ее там знали — не было на месте; одна гейша ему сказала, что та уехала домой к господину Ямасите в компании с господином Хори. В доме влиятельного бизнесмена, где среди гостей были маркиз Кидо, Хара Йосимичи и Хори Тейкичи, а Чийоко и еще одна гейша из Симбаси развлекали гостей, вечеринка была в разгаре. Днем раньше Хори получил назначение на новый пост — президента верфи Урага, так что эта компания, возможно, собралась, чтобы отметить его назначение.

Ямамото позвонил домой Ямасите, попросил Чийоко к телефону и сказал ей, что приехал в Токио под большим секретом и хотел бы встретить Хори этим вечером. Примерно в восемь Хори, которому Чийоко тут же обо всем сообщила, отправился в Накамурайю. Ямамото он застал (как вспоминал потом) лежащим на татами, явно в подавленном настроении.

— Что случилось? — спросил Хори.

— Принято окончательное решение. Он вылетает, вероятно, двадцать шестого. («Он» — это генерал Тераучи Хисаичи, верховный главнокомандующий сухопутных войск. — X. А.) — Кажется, хотел высказать многое, но...

— Бесполезно. Теперь ведь быть беде?

— Да, быть беде. Полагаю, приняты меры, чтобы остановить флот, если на переговорах что-нибудь получится, но...

— Когда ты встречаешься с императором?

— Завтра. Послезавтра утром улетаю.

— Я тебя провожу.

— Помни, что официально я отъезжаю от здания министерства.

На следующий день, 3 декабря, Ямамото прибыл во дворец на аудиенцию у императора, от которого получил следующее предписание: «В части командования нашими действующими вооруженными силами мы вверяем Вам командование Объединенным флотом. Перед Объединенным флотом стоит задача огромной важности, и вся судьба нации зависит от него...»

В распоряжение, позднее отправленное Ямамото по радио всему флоту, включен и его ответ: он «благоговейно принял приказ императора и заверил его императорское величество, что все офицеры и матросы Объединенного флота целиком посвятят себя выполнению возложенной на них миссии, чтобы осуществить пожелания его императорского величества».

Можно только догадываться о сложных чувствах этих двоих — правителя, который не любил войн, и его подданного, который лучше чем кто-либо понимал нежелательность этой войны, — когда они совершали ритуальный обмен фразами. Ответ Ямамото подготовлен начальником штаба Угаки. Днем раньше Ямамото послал его Такеи Даисуке, главе бюро статистики, чтобы узнать его мнение.

— Сам бы я так не написал, — высказался Такеи.

— Я тоже, — ответил Ямамото.

У Такеи сложилось впечатление, что, громко прочитав императору ответ, Ямамото хотелось что-то добавить о своих истинных чувствах.

В тот вечер впервые за много месяцев Ямамото неожиданно появился у себя дома в Токио. Его жена Рей- ко и четверо детей все удивились этому визиту. Несмотря на полную, внушительную фигуру, Рейко не отличалась хорошим здоровьем, — в тот день она оставалась в постели, однако тут же поднялась. Вшестером они поужинали, и — редкое событие — Ямамото провел ночь под одной крышей с женой.

В девять часов утра 4 декабря в морском министерстве были устроены секретные проводы Ямамото. Среди присутствовавших советник императора вице-адмирал Са- медзйма Томосиге, принц Такамацу, капитан 1-го ранга Хосойя (помощник адмирала флота принца Фусими), министр, начальник морского генерального штаба и чиновники из министерства, а также Хори Тейкичи — со стороны личных друзей Ямамото. Своим присутствием Хори обязан согласию заместителя министра, но флотские обычно недолюбливали офицеров, ушедших в отставку, так что при его появлении у некоторых поднялись брови.

Разлили вино, специально присланное императором, и подняли бокалы после тоста, провозглашенного министром:

— За успех миссии главнокомандующего Ямамото!

Ямамото вначале намеревался вылететь самолетом, но потом решил уехать спецпоездом в 15.00, так что после церемонии поехал в Уменодзиму повидаться с Чийоко. В тот день ее подруга Тосико собиралась купить китайской писчей бумаги, которую Ямамото попросил ее достать, поэтому удивилась, застав в Уменодзиме самого Ямамото за поздним обедом вместе с Чийоко. Ваза полна роз, которые он принес ей.

Через некоторое время Тосико поручила служанке вызвать такси и ушла с Ямамото. На нем марлевая маска — из тех, что иногда надевают при простуде, — чтобы его не узнали, — в руке обернутый темно-красным крепом рулон. Судя по бережности, с которой он обращался с рулоном, не доверяя ей нести, она догадалась — там либо послание императора, либо еще что-то в этом роде.

Расстались они в районе Гинза, — Ямамото уехал в такси на Токийский вокзал.

В то время действовали строгие ограничения на проводы людей на вокзалах, поэтому Хори поехал на вокзал Иокогама, где заставил начальника станции продать ему билет на перрон, и уже ожидал на платформе «Фудзи», поезда Ямамото до Симоносеки, — тот подошел в 15.26. Ямамото уже на смотровой площадке; при стоянке в одну минуту можно обменяться лишь несколькими фразами. Не успел поезд прибыть на станцию, как зазвучал колокол отправления. Хори взял Ямамото за руку:

— Ладно... Береги себя.

— Спасибо, — ответил Ямамото. — Не думаю, что вернусь. А когда поезд начал отходить, крикнул с площадки:

— Береги Чийоко!

В этом случае «Чийоко» относилось к жене Хори, — она заболела.

По сравнению с тем, как два года и четыре месяца назад Ямамото уезжал с назначением на пост главнокомандующего Объединенного флота, сейчас происходило грустное короткое прощание. Так Хори в последний раз увидел друга всей своей жизни Исороку.

Младший брат друга Ямамото, хозяина бани в Нагаоке, оказался в том же поезде. Армейский доктор по службе, он направлялся в Пекин, чтобы руководить армейским медицинским корпусом в Северном Китае. Как только проехали Ханамацу, Ямамото зашел в его купе и болтал с ним более часа о Нагаоке и прочих подобных вещах в своей обычной манере. Конечно, в тот момент средства массовой информации еще ничего не знали о Пёрл-Харборе или о том, что вот-вот разразится война; и, только приехав в Пекин и услышав эту новость, он понял, что происходило в тот момент.