Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. Страница 62

— Ладно... Береги себя.

— Спасибо, — ответил Ямамото. — Не думаю, что вернусь. А когда поезд начал отходить, крикнул с площадки:

— Береги Чийоко!

В этом случае «Чийоко» относилось к жене Хори, — она заболела.

По сравнению с тем, как два года и четыре месяца назад Ямамото уезжал с назначением на пост главнокомандующего Объединенного флота, сейчас происходило грустное короткое прощание. Так Хори в последний раз увидел друга всей своей жизни Исороку.

Младший брат друга Ямамото, хозяина бани в Нагаоке, оказался в том же поезде. Армейский доктор по службе, он направлялся в Пекин, чтобы руководить армейским медицинским корпусом в Северном Китае. Как только проехали Ханамацу, Ямамото зашел в его купе и болтал с ним более часа о Нагаоке и прочих подобных вещах в своей обычной манере. Конечно, в тот момент средства массовой информации еще ничего не знали о Пёрл-Харборе или о том, что вот-вот разразится война; и, только приехав в Пекин и услышав эту новость, он понял, что происходило в тот момент.

«Фудзи» прибыл в Миядзима-гучи на следующее утро, в 6.09. В книге Угаки «Сенсороку» есть такие слова: «5 декабря, пятница; погода отличная. Главнокомандующий вернулся на борт в 8.30 утра».

Услышав от Ямамото о его аудиенции у императора, Угаки записал в своем журнале: «Его величество, как мне конфиденциально сказано, в очень хорошем настроении с того момента, как он определил для себя, что война неизбежна, и на заключительном совещании при императоре первого числа этого месяца он немедленно дал согласие на такое решение. При мудром правителе нет трусливых воинов». Тем не менее сомнительно, чтобы император и в самом деле был в таком «жизнерадостном настроении». В книге «Гавайская операция», подготовленной отделом военной истории Агентства обороны, утверждается, что в конце дня, предшествовавшего этому последнему императорскому совещанию, во дворец неожиданно вызвали Нагано и морского министра Симада и задали им ряд вопросов о положении дел на флоте.

— Похоже, стрела будет окончательно пущена, — сказал император. — Если это произойдет, я уверен — это означает затяжную войну. Сможете ли вы управлять ходом событий согласно плану?

Спросил еще, чего можно ожидать, если Германия выйдет из войны. Отсюда можно сделать вывод — он все еще глубоко озабочен, тот ли курс избрала Япония.

— Всё и все готовы, — ответил Симада, — и ждут приказа императора... Верю, что мы выиграем эту войну, какие бы трудности ни пришлось преодолеть. Что касается Германии, мы не возлагаем на эту нацию больших надежд. Уверен, что как-нибудь справимся, даже если она выйдет из конфликта.

Этот ответ Симада объяснял тем, что не хотел нарушать образ мыслей императора за день до того, как тому принимать окончательное решение. Однако странно тогда, зачем — если на Германию нельзя положиться — так необходимо прежде всего заключить Трехсторонний пакт. И наверное, куда более непочтительно говорить императору полуправду, если боишься «нарушать образ мыслей». Так что можно понять, почему Ямамото называл своего одноклассника «льстивым купцом».

Существует и заметный раскол между мнением Угаки: «При мудром правителе нет трусливых воинов» — и Ямамото: «...остается единственная возможность — чтобы император принял личное решение...»; Ямамото (об этом свидетельствует его приказ: самолеты, которым приказано атаковать Пёрл-Харбор, должны вернуться, если вдруг будет достигнут прогресс на переговорах в Вашингтоне) до самого конца питал слабую надежду, что войны удастся избежать.

В письме Хори Тейкичи от 6 февраля 1941 года Ямамото выразил несогласие с назначением Угаки начальником штаба Объединенного флота; изложил свои взгляды на назначения в ряде других случаев. И все-таки судьба распорядилась так, что в решающие моменты рядом с ним оказывалось немного людей, даже среди доверенных подчиненных, которые действительно понимали, как он воспринимает происходящее. По сути, он чувствовал себя покинутым. Вернувшись на «Нагато» из Токио, он в тот же день пишет Чийоко:

«Я огорчен, что на этот раз у меня было только три дня, и был так занят делами, что не мог уделить тебе много времени и тем более остаться на одну ночь. Прости меня! И все равно я счастлив, что мы смогли встречаться каждый день, пусть даже на короткое время. Я надеялся, что смогу уехать спокойно, в нормальном состоянии мыслей; я так сожалею, что мы не смогли пройти с тобой даже до Овари-чо... Розы уже завяли? Ко времени, когда падают первые лепестки...

«Береги себя, и мои приветы всем. Поторопись прислать свое фото. Пока».

Последние несколько строк более подобают страдающему от несчастной любви школьнику, чем адмиралу; они просто показывают его сильное стремление поделиться своим одиночеством, не заботясь о внешней форме, с женщиной, которую так давно знал.

Покинув гавань на Курилах, флот Нагумо взял курс 97° и двинулся в восточном направлении; в точке 165° западной долготы и 43° северной широты он изменил курс до 145° и теперь приближался к Гавайям с севера, образуя, если смотреть на карту, стрелу, направленную вниз. Команды промерзли до костей от непрекращающихся плотных туманов, без каких-либо проблесков солнца, но 5 декабря корабли покинули холодные, мрачные воды севера Тихого океана и вошли в более спокойные и постепенно теплеющие просторы. Один из неисчислимых источников беспокойств в этом рейде, влиявших на работу ударной группы, для штаба Объединенного флота во Внутреннем море и морского генерального штаба — погода. Статистика за предыдущие десять лет показывала, что в северной части Тихого океана, где должна плыть группа, на декабрь приходится семь спокойных и двадцать четыре штормовых дня. Возможности спокойной дозаправки в открытом море Тимиока, начальник Оперативного отдела морского генерального штаба, оценивал как пятьдесят на пятьдесят. К счастью, флот сопровождался в продвижении на восток фронтом высокого давления, вторгшимся в океан из Сибири, и море оставалось спокойным до 3 декабря. «Фронт высокого давления с небес!» — не раз отмечал Ямамото, просматривая погодные условия.

6 декабря «Тохо-мару», «Тоеи-мару» и «Ниппон-мару» 2-го отряда снабжения по завершении своей миссии просигналили: «Мы молимся за ваш успех!» — и, эскортируемые эсминцем «Касуми», развернулись на запад и отправились домой.

Другая проблема — возможность встречи судов третьих стран/Одной из причин, почему, несмотря на трудности дозаправки в море, выбран северный маршрут, стало то, что американские патрульные самолеты не совершали полетов над северной частью острова, что, само собой, создало удобное отверстие в сети. В начале года, когда казалось, что о Гавайской операции прознали американцы, их патрули стали следить за всей периферией Оаху, но в апреле или мае по необъяснимым причинам они ослабили наблюдение за северной половиной. (Крайне циничный наблюдатель мог бы сделать поспешный вывод, что это специальная ловушка, устроенная Америкой, чтобы заманить японский флот; но это абсурд.)

Еще одна причина — этот маршрут самый удаленный от путей, которыми следовали торговые суда в Тихом океане. И все равно морской генеральный штаб по-прежнему считал, что вероятность обнаружения пятьдесят на пятьдесят. Произойди такое — и смысл налета утерян; существовала даже возможность, что беспорядочная схватка в открытом море произойдет до «дня икс» и при этом ударной группе придется обороняться.

Приказы Ямамото на такой случай предельно строги: контратаковать имеет право только подразделение, подвергшееся нападению; другие части не позволяют втянуть себя в военные действия. В действительности 6 декабря силы Нагумо заметили проходивший мимо корабль третьей страны. Командование ударной группы следило за движением этого торгового судна с высшей степенью напряженности. Покажи оно какие-нибудь признаки того, что передает кому-то по радио информацию о передвижении ударной группы, — очутилось бы на дне морском. Корабль, однако, вероятно, посчитал, что флот Нагумо занят учениями (а может, и догадался о его цели и боялся просигналить о своей наход- ке), потому что скоро исчез из виду, и ничего не произошло.

Беспокоил и вопрос, будут ли основные силы американского флота на якоре в Пёрл-Харборе в «день икс» — 8 декабря. Единственная гарантия — для американского флота обычно находиться в гавани с субботы до воскресенья для отдыха и ремонта. Здесь все зависело от противной стороны. Вот почему основные критики операции окрестили ее аферой. Сведения об американском флоте представляли исключительную важность, а доклады информаторов из японского консульства в Гонолулу через Токио поступали на флот Нагумо каждый день.

Среди японских шпионов в Гонолулу ведущая фигура — чиновник министерства иностранных дел, по имени Моримура Тадаси. Моримура (настоящее имя Йосикава Такео), вольноопределяющийся на флоте, покинул службу по болезни и наслаждался жизнью у себя дома в Мацуяме, когда его вызвали в Токио: он стал служить в 3-м управлении (разведка) при морском генеральном штабе неполный рабочий день. В марте того же года ему поменяли имя на Моримура Тадаси и отправили в консульство на Гавайи.