Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит Страница 63

Талибы, с их якобы превосходящими силами, стоят на месте – нормально. Десятки лагерей беженцев второй год бедствуют «между двумя огнями» – в порядке вещей. Здесь и резерв пушечного мяса. Беспрепятственная доставка товаров через линию фронта – это национальное достояние. Кто посмеет тронуть торговца?

Все это уже было: автоматы, танки, рваные галоши на худых грязных ногах, гашиш, «бакшиш!», беспорядочная пальба трассерами по ночам, дуканы, набитые гуманитаркой (а для чего она, если не продавать?).

И не так уж мрачно: «пудар» (героин) суют открыто, и доллару указали его место – это прогресс. Килограмм «пудара», «сахарного», – шестьсот долларов, поездка на двадцать пять километров – сто долларов. За рубль? Прав классик: «Скоро будут давать в морду». А чем он лучше бумажного мусора афгани?

Впечатляло и то, что за небольшую сумму северяне могли организовать минометный «обстрел талибов». Во времена ограниченного контингента огневой показухи на советский манер, для корреспондентов и проверяющих, афганцы не устраивали. Была цена патрону!

Но не ради этих впечатлений Астманов совершил «дохиль», так иносказательно афганцы в Душанбе именовали поездки в свою же страну. Всему свое время: когда-то Астманов и сам говорил «за речку», то есть в Афганистан.

А вот в чем действительно стоило удостовериться: в Файзабаде и Ходжа-Багаутдине собрался весь цвет «Джамаат-и-ислами». Ну и что? Сидела уже эта «ислами» в Кабуле. Афганистан политических реваншей не знает. Хотя рука у Ахмадшаха твердая. Только бы здоровье не подвело. Астманов увидел военного лидера Северного альянса в Файзабаде мельком, у резиденции Раббани. Запомнились впалые желтые щеки, глубокие резкие морщины и взгляд. Вдаль, поверх охраны, корреспондентов, куда-то за горную цепь были устремлены глаза «Панджшерского льва». К ответам не придраться – дипломат: «У талибов много врагов не только в Афганистане… Они сдают завоеванные позиции… Наши силы растут… Мы выступаем за формирование коалиционного правительства… Народ сам решит, кому должна принадлежать власть…» Мягко, равнодушно говорит. Так на Востоке врут, когда не особенно хотят это скрывать. А почему он должен говорить правду ангажированной своре любителей новостей? Спрашивают одно, пишут другое… Разве вчерашний СССР не знает за собой кровавой вины? Или не Запад вскормил талибов? И закрадывалась мысль: Раббани, Ахмадшах, верхушка Северного альянса в этом глухом углу – они уходят с политической арены. Не торопясь, достойно, но уходят. Кто придет им на смену? Да хоть новый сын водоноса – Бачаи Сакао! Не привыкать. Такова участь Афганистана.

Сложнее всего было общаться с кадровыми офицерами – эти повидали всякой власти от Дауда до Махмуда, но не забывали, как шурави предали Наджиба. Неприятно, конечно, когда афганец уличает «папашу СССР» в вероломстве… Но это лирика. А вот информация с точек, указанных Агеевым, сначала казалась невероятной!

В Кундузе, где талибы якобы сосредоточили около двадцати тысяч бойцов, таковых оказалось в десять раз меньше. Еще в августе, по данным осведомителей, танки, самоходки и бронетранспортеры ушли в сторону Мазари-Шарифа. В Калай-заль, Сахсакуле у Моулави Мухви и Насрулло – не полторы тясячи штыков, а нет и ста человек. В Имамсахибе, Дашти-Арчи, Шахраване, Ходжагаре – та же история. Агееву подсунули сведения о численности талибов «в квадрате». Мудрый народ афганские таджики! На глазах у немногочисленных на севере талибов ощетинилась и напряглась 201-я дивизия. И только ждала, чтобы хоть один снаряд залетел с той стороны. А чей – неважно!

Загнанной в угол двадцатитысячной группировке Северного альянса в провинции Тахар противостояло не более трех тысяч талибов. И они были готовы в любой момент удариться в бега, судя по тому, что ночевали в полевых лагерях, постоянно меняли места дислокации. Как будто ждали грома с небес. И везде одни и те же данные: в августе талибы отвели броню и артиллерию на юг. Становилось ясно: «Талибан» в атаку не пойдет. Не те силы. Альянс не рвется в бой – вот это интересней. Они тоже чего-то ждут. Опять политика… Может быть, пригодится для понимания ситуации то, что крутятся в ставке индийцы, иранцы, «офицеры связи» «амрикос», турки. Даже арабы гуляют по Ходжа-Багаутдину. Парочку видел Астманов. С телекамерой не расстаются. Поговорить бы, спросить, как это «Аль Джазиру» до сих пор не закрыли? Но больно неприветливые ребята: легкий кивок, руку прижмут к груди и проходят мимо дальше информацию собирать.

Сведения о численности и вооружении талибов на линии фронта по реке Кокча и в провинциях Кундуз и Талукан Астманов без труда собрал в лагерях беженцев «Турпи», «Караул» и «Араб-Кокуль» (тем врать было незачем, быстрей бы домой вернуться).

Вечером 9 сентября, подъезжая к Душанбе, Астманов свернул на полигон 201-й дивизии «Ляур». Здесь, у старых знакомых, попарился в баньке, заказал необходимую экипировку. Свои ребята, «афганцы» первого призыва, не спрашивают лишнего, да и Астманов не интересовался, чем на самом деле живут эти «стреляющие» предгорья, видевшие пот и кровь до и после Афгана.

На рассвете 10 сентября «уазик» с грозным «орленым» пропуском на лобовом стекле подкатил к воротам узла связи. Водитель, разминаясь, подошел к калитке, нажал кнопку переговорного устройства: «Передайте Агееву, друг приехал… Я?.. Слышь, земеля, твое дело доложить…» Препирательства со стороны патрульного встревожили Астманова, расположившегося в глубине машины. Но особых поводов для беспокойства не было: ранний час, улицы пусты, если что, так заметил бы… Нужно выяснить. Через минут пять вместо Агеева вышел Акчурин. Астманов почувствовал недоброе.

Отъехали недалеко, к памятнику Дзержинскому у бывшего республиканского КГБ. Никаких символов! На перекрестке был отличный обзор. Астманов, опустив глаза, выслушал случившееся с Агеевым.

– К нему можно? Или…

– Или… Тебе нельзя. И вообще ты можешь пропасть на три дня, чтобы нас не дергали? А когда исчезнешь окончательно, убедить в этом свои «хвосты» из Москвы?

– Почему на три? Он сказал про вертолет?

– Сказал… Карганов взялся тебя переправить. Тринадцатого в семь часов у него.

– И куда, тоже сказал?

– А вот этого мне знать не надо. Лучше отдай то, что для Агеева собрал. Сергей не скоро поднимется. Да и потом обещают проблемы с почками.

– Тут… для Агеева… И остальное тоже пригодится. – Астманов протянул плотный узкий конверт, и в этот момент в нагрудном кармане куртки собеседника заверещал сотовый телефон.

– Слушаю… – Акчурин напрягся. – Уточняйте. Да или нет… Кто? Арабы? Какое телевидение? Они шли через Душанбе?.. Точно, нет… Разбудите, черт возьми! Держите в курсе. Я сейчас буду.

– Ни сна, ни отдыха измученной душе, – сочувственно пошутил Астманов и натолкнулся на изучающий взгляд полковника.

– Давай чуть отойдем, покурим… Скажи, ты Масуда видел? Когда? Где?

– Три дня назад в Файзабаде. Да его и здесь можно увидеть, не прячется, с прессой работает.

– Арабы были в Ходже? Вспомни?

– Была парочка. Телевизионщики. Камера приличная. Из Эмиратов? Не знаю. Народ неразговорчивый, правоверные!

– Отработал Ахмадшо с прессой. Вчера во время интервью эти арабы его рванули. Жив или нет, никто не может сказать. Знаю только, что вечером вертолетом сюда перебросили. Куда? В нашем госпитале его нет, точно.

Астманов протянул руку к телефону:

– Я сейчас попытаюсь выяснить. Только отойду? Этот источник с нами дела иметь не хочет… Яда? Сабат хиерар. Хикки… Лап хсан…

Разговор шел на одном из горских языков, совершенно незнакомых Акчурину, но интонации Астманова в прощальной фразе ничего хорошего не сулили.

– Что? Ахмадшо здесь? Жив?

– Живее всех живых, – Астманов удалил из памяти телефона набранный номер, – больше он ничего не скажет.

– Серьезная заявка. А в посольстве на хорошем уровне клянутся, что жив.

– Будет жить ровно столько, сколько им понадобится, чтобы портфели поделить. Теперь колесо закрутится. Только в этой повозке нам места нет. Поехали? В контору?

– Да. Сейчас начнется утро в деревне. Беда одна не приходит. Кстати, ты ведь Хамзату звонил? Обижается?

– Нет. Думаю, боится. Он знаешь как сказал: у вас Дзержинский в канаве валяется, а у нас все государство на его внуках держится.

На этом неприятная тема закончилась. Астманов разлегся на заднем сиденье, Акчурин же, вылезая у бронированных ворот, не оборачиваясь перебросил Астманову плоскую коробочку с сигариллами:

– Это на дорожку. От Сергея. Удачи… Касед.

Хлестнула волна по нервам: знает! Докопался, черт восточный. Ну, конечно, с его-то связями и опытом… И ничего Астманов у Агеева не просил. Известно, какой «крем» в этой коробке…

Верхушка Северного альянса, вопреки предписаниям ислама в отношении усопших, хранила втайне смерть Ахмадшаха Масуда до исхода 14 сентября, уверяя публично, что главком северян жив, отдает приказания и вот-вот приступит к своим обязанностям в полном объеме.