Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. Страница 63

Иосикава опубликовал детальный отчет о своей шпионской деятельности. Ему пришлось среди прочего мыть посуду в офицерских клубах, выдавая себя за безработного филиппинца; прихватив с собой гейшу, он совершил обзорную экскурсию на самолете, чтобы рассмотреть Пёрл-Харбор сверху; прятался на плантациях сахарного тростника. В результате его информация, в высшей степени аккуратная, содержала сведения о точном положении и методах стоянки на якоре в гавани американских кораблей. Помимо этих докладов Моримуры, которые поступали через станцию связи номер 1 в Токио, командование ударной группы постоянно получало прямые сообщения от частных коммерческих станций в Гонолулу.

Частные объявления, которые передавались по радио, нередко содержали такие внешне безобидные фразы, как «пропала немецкая овчарка, по имени Майер...» или «китайский ковер, почти новый...». Под немецкими овчарками, китайскими коврами и т. д. подразумевались авианосцы и другие боевые корабли в Пёрл-Харборе; радиовещание организовал и финансировал генеральный консул в Гонолулу.

7 декабря корабли «Киокуто-мару», «Тенио-мару» и «Сикоку-мару» 1-го отряда снабжения покинули флот, выполнив свою миссию. Другие суда ударной группы, которым приходилось подстраиваться под медленный ход танкеров, сумели поднять скорость. Они сменили курс, двинувшись строго на юг, и перешли в состояние «готовность номер один» и на боевой паек, когда Гавайи через Токио передали сообщение, которое начиналось словами: «Невада, Пенсильвания, Аризона, Калифорния, Теннесси». Отсюда с большей или меньшей степенью уверенности следовало, что в «день икс» все линкоры Тихоокеанского флота США будут находиться в Пёрл-Харборе.

Отплытие «Лексингтона» к тому же подтвердило факт, что на якоре в гавани не останется ни одного авианосцу к очевидному огорчению тех экипажей, которые отвечали за атаки на авианосцы. Конечно, более важным было возникшее подозрение: простое ли совпадение, что оба американских авианосца, «Лексингтон» и «Энтерпрайз», покинули порт в одно и то же время, — это противоречило уже сложившемуся на выходные дни порядку.

Тем не менее эти тревоги рассеялись одна за другой и уступили место разговорам о «божественной помощи ». Помощь это небес или нет, тут требуется более тщательный анализ, но фактом остается, что (как Ямамото, со своей любовью к риску, сформулировал) Японию «ожидала удача» во всех отношениях. Радиограмма главнокомандующего послана с флагмана Объединенного флота. «Судьба империи зависит от исхода этой операции, — говорилось в ней. — Каждый моряк должен целиком отдать себя выполнению порученной задачи». Это обращение очень напоминает то, что выпущено от имени адмирала Того перед битвой в Японском море. Как вспоминал административный офицер Ватанабе, идея пришла в голову начальнику штаба Угаки, пока он сидел в туалете; Угаки настаивал, что его предшественник уже сказал все, что возможно в таких случаях.

Тут же на мачте флагмана ударной группы подняли сигнальный флаг «DG». Он имел тот же смысл, что и флаг «Z», который развевался на «Микасе» тридцать шесть лет назад, а послание вице-адмирала Нагумо было совершенно идентично тому, которое прозвучало в битве в Японском море: «От этого сражения зависит будущее империи. Все моряки обязаны сделать все возможное».

Нагумо окончил Морскую академию на четыре года позже Ямамото. Первоначально у него, специалиста по торпедам, было мало опыта в области авиации. В этой связи, возможно, от него ждали слишком многого, когда его, командующего 1-м воздушным флотом, назначили командиром ударной группы для налета на Гавайи. Будучи начальником отдела в морском генеральном штабе, он часто конфликтовал с Инуэ Сигейоси по поводу пересмотра приказов морского штаба. Как мы видели ранее, он называл Инуэ дураком и как-то угрожал пропороть ему живот ножом. Однако весь этот шум оказался бравадой, — Нагумо по натуре был весьма слаб.

Всего лишь в апреле этого года его поставили на должность командующего 1-м воздушным флотом; а через каких-то восемь месяцев он оказался вовлеченным в Гавайскую операцию с возложением на него невероятной ответственности. Из-за охватившего его напряжения он просыпался по ночам и часто вызывал подчиненных в свою каюту еще до рассвета, чтобы узнать их мнение о каком-нибудь пустяке, который его в данный момент занимал.

Одним из пострадавших от нервозности Нагумо стал Фучида, которого посреди ночи разбудил вестовой — главнокомандующий хочет его видеть. Как только он вошел в едва освещенную каюту, Нагумо в состоянии крайней тревоги сообщил ему, что похоже, что эсминец в хвосте колонны преследует американская субмарина. Что, по его мнению, следует делать?

— Если это правда, — раздраженно объяснял потом Фучида, — ему следовало принять соответствующие меры. Можно понять, если бы он стал советоваться с начальником штаба, но для главнокомандующего вызывать командира эскадрильи и спрашивать его о таких вещах просто глупо...

Как рассказывает начальник штаба Кусака в своей книге «Объединенный флот», Нагумо сказал ему: приезжай — Как вы думаете, Кусака, правильно я сделал, согласившись взяться за эту работу? Мне бы тут же встать и отказаться. Ну а так я здесь, но черт его знает, сумею ли справиться. Как вы думаете? приезжай Это уже потом Нагумо стал самоуверенным; а в описываемый период все еще, по рассказам, шел в бой с неохотой и опаской, как тот, кто «идет по пятам за тигром».

Тем не менее в ночь на 7 декабря Нагумо и другие офицеры ударной группы обрели то особое состояние спокойствия, которое часто предшествует великим предприятиям. Небо было облачным, дул сильный северо-восточный ветер. Пока флот двигался на юг при свете луны, изредка выглядывавшей сквозь облака, авианосцы повернули на пятнадцать градусов. Каждый раз, когда полетная палуба кренилась, шины самолетов с полными баками и превышенной бомбовой нагрузкой вздувались, готовые лопнуть. На одной из бомб, уже погруженной в самолет, кто-то написал мелом: «Первая бомба в войне с Америкой».

Последние разведданные, поступившие из Токио, содержали следующие новости: «Утах» и авиаматка гидросамолетов вечером пятого вошли в гавань. Корабли на якоре на шестое число: девять линкоров, три легких крейсера, три посыльных судна морской авиации и семнадцать эсминцев. В доке четыре легких крейсера и два эсминца. Все тяжелые крейсеры и авианосцы вне базы. Во флоте не заметно признаков ничего необычного. Сегодня, 7 декабря, по телефонной связи с японским резидентом в Оаху между 13.30 и 14.00 подтверждено, что все идет как всегда, затемнения нет. Императорский генеральный штаб, морской отдел убеждены, что операция будет успешной». Последнее предложение добавил Томиока Садатоси — чтобы поднять дух офицеров и матросов в самый канун войны.

8 декабря в 12.40 (японское время) первая атакующая группа заняла позиции на «Акаги». В течение всего времени плавания ударная группа жила по токийскому времени, не переводя часов, и постепенно дневная жизнь экипажей оказалась расфазированной. Поэтому по часам была все еще глубокая ночь, когда экипажи позавтракали красным рисом с окасиратсуки (морской карп, приготовленный с головой и хвостом) и с умиротворяющим чувством завершенности вышли на палубу.

В водах к северу от Гавайских островов близился рассвет, когда поступил приказ на взлет всем самолетам — пропеллеры завертелись в унисон. Приказ пришел в 1.30. Шесть авианосцев встали против ветра. Как только регулировщики взлета взмахнули своими зелеными лампами, первый самолет на каждом авианосце сбросил тормозные кольца и оторвался от полетной палубы, оставляя за собой струю пламени, которая сбивала с ног уставших механиков.

Первым покинул «Акаги» «зеро», пилотируемый командиром первой волны Итайей Сигеру. Все самолеты были так перегружены при взлете, что, покидая полетную палубу, заметно устремлялись вниз, будто собирались нырнуть в море перед тем, как взмыть в небо. Остававшиеся на кораблях провожали их взглядами — машут кепками, на глазах слезы. Первая атакующая волна, состоявшая из 183 самолетов (шесть из 189 не смогли взлететь из-за аварий или поломок двигателей), взлетела с шести авианосцев в течение 15 минут. На хвосте у ведущего — самолета Фучиды — отличительные желтые и красные отметки. Через тридцать минут после взлета и после того, как 183 самолета выключили свои габаритные огни, на востоке появилось огромное солнце. Самолеты летели к Пёрл-Харбору, который где-то в двухстах милях отсюда.

После интенсивных тренировок, которые с лета проводились в заливе Кагосима, у Фучиды осталось немного забот в отношении технической готовности его команды. Что его больше беспокоило, так это время атаки: дело в том, что первая бомба должна быть сброшена ровно в 3.30, через тридцать минут после того, как японский ультиматум вручен американскому правительству в Вашингтоне. Первым над Пёрл-Харбором появился морской самолет-разведчик с «Чикумы», крейсера, посланного впереди ударной группы. Примерно через полтора часа после взлета, пока Фучида вглядывался в поисках первых признаков острова Оаху, его радист принял доклад разведчика с «Чикумы».