Сергей Андреев - Крылом к крылу Страница 7

— Подожди, — говорю Дымченко, — через полчасика позвони еще. Может, обстановка прояснится.

После разговора с командиром полка звоню командующему. Докладываю — так, мол, и так, французы просятся в воздух.

— Что ж, — отвечает тот, — попробуй, только предупреди, пусть дальше зоны аэродромного узла — ни на шаг.

Облегченно вздыхаю. Одна часть задачи решена. Теперь, как разъяснить французским друзьям, что они обязаны точно выполнить указание старшего начальника? Вызываю Дымченко и возможно строже кричу в трубку, что полет разрешаю, но чтобы в воздухе было все в порядке. Никаких боев и никаких «ЧП». Так и предупредите.

Дымченко покорно вздыхает в трубку, и мне становится его жалко. Мы оба знаем, что требуем немыслимого. Ведь достаточно появиться «мессерам», и французы, забыв все наставления, ринутся в бой. А разве мы сами поступили бы иначе?

Разговор шел вечером, а на следующее утро наши французы поднялись в небо. Взлетели командир эскадрильи майор Жан Луи Тюлян и капитан Альбер Литольф.

Эти ребята стоили один другого. Командир «Нормандии», майор Тюлян, — опытный летчик, хорошо овладевший техникой высшего пилотажа. На его счету еще до приезда в Россию числилось несколько вражеских самолетов, сбитых им в африканском небе. У себя на родине он окончил военное училище Сен-Сир и Версальскую летную школу. После окончания ученья молодой офицер был направлен в Ливию, где он впервые встретился с гитлеровскими летчиками.

Таким образом, первые крупицы боевого опыта Жан Луи Тюлян приобрел еще до прибытия на советско-германский фронт.

Ни в чем не уступал своему командиру заместитель Тюляна капитан Альбер Литольф.

Это летчик высокого класса. Он прибыл к нам, уже имея на своем счету десяток сбитых им фашистских самолетов.

Среди французов о храбрости и мужестве капитана Литольфа ходило немало историй. Им восхищались и гордились и старые опытные воздушные бойцы и совсем зеленая молодежь. Этот человек отдавал всего себя служению родине. И недаром его жизненным девизом были слова известного французского летчика Гинемера: «Ничего не отдано, если не отдано все».

И вот оба пилота сидят в кабинах своих самолетов, готовые к полету. Командир полка дает последние напутствия, просит не подвергать себя безрассудному риску. Разговор идет через переводчика.

Тюлян вежливо улыбается и кивает головой в знак того, что ему все ясно. Дымченко подходит к самолету Литольфа. Следует тот же разговор, те же предупреждения. В ответ — приветливая улыбка Литольфа и взмах руки, закованной в огромную кожаную крагу.

Моторы ревут, как бешеные. Взмах флажка стартера, и «яки» взмывают в синее мартовское небо. Круг над аэродромом, и они скрываются за кромкой леса.

Оставшиеся на аэродроме летчики разбрелись по своим местам. Теперь остается только ждать, как пройдет первое знакомство французов с небом на нашем фронте. На первый взгляд здесь как будто ничего не произошло. Подумаешь, поднялись в небо два летчика-истребителя. Такие полеты происходят у нас каждый день, и по многу раз. Однако если бы кто-нибудь сейчас внимательно присмотрелся к людям на аэродроме — к летчикам, техникам и оружейникам, нетрудно было подметить, что солдаты и офицеры серьезно беспокоятся за улетевших.

Шло время. Часы показывали, что французским летчикам давно пора бы вернуться на свой аэродром. А их все нет и нет. Я не выпускаю из рук трубки и штурмую по телефону аэродром Дымченко. Одновременно ругательски ругаю себя за то, что разрешил этим рвавшимся в бой храбрым французам самостоятельно подняться в воздух. Мне уже казалось, что произошло непоправимое — наткнувшись на вражеских летчиков, они оба сбиты или подбиты. Если бы они не погибли в воздухе, то, спустившись на парашюте, оказались бы в безвыходном положении на земле. Ну куда могли пойти два человека в чужой стране, не зная языка? Кто окажет им помощь? Да любой русский колхозник примет их за немцев.

Приказываю Дымченко не отходить от аппарата и при появлении самолетов немедленно доложить. Сам слушаю.

— Возвращаются, — слышу громкий радостный голос Василия Ивановича, — вот молодцы!

Хочу узнать подробности, но в это время вызывают из штаба армии. Беру другую трубку. Сейчас, думаю, — разнос.

— Поздравляю с победой! — слышу далекий голос Худякова.

— С какой победой? — переспрашиваю я.

— С победой ваших французов. Наземные поиска видели, как они расчехвостили восьмерку «мессеров». Говорят, только перья сыпались. Передайте им благодарность командования за мужество и мастерство.

Трубка умолкла.

— Да-а-а! — только и смог произнести я, до того все было неожиданно.

Снова звоню Дымченко. Теперь узнаю все подробности. Оказывается, наши два француза спокойно облетали свой район, не помышляя ни о какой схватке с вражескими самолетами. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит. Над Угрой их неожиданно атаковали «Ме-109».

Ни Тюлян, ни Литольф не привыкли уклоняться от боя. В советском небе впервые прозвучала четкая французская команда: «Раяки, вперед!» Оба самолета смело ринулись навстречу врагу. В небе завертелась смертельная карусель. Противники стремились занять выгодное положение для атаки, а заняв его, устремлялись вперед. Победили решительность, мастерство, отличная боевая закалка французских летчиков. Несмотря на численное превосходство, фашисты оставляют поле боя. Их никто не преследует — на исходе бензин. Нужно возвращаться. И летчики быстро летят к аэродрому.

Вернувшись, оба возбужденно докладывают командиру полка о проведенном бое.

— Ну, что с ними будешь делать, — смеется Дымченко. — Выругать за самодовольство, Да на гауптвахту. А если подумать, сам бы ведь так же поступил. Ладно уж, победителей не судят!

Боевой вылет

— Ну что, друзья, кончается ваша мирная жизнь, — говорю я французам, сидя вечером в их бараке. — Завтра вы принимаете боевое крещение На нашем фронте.

После моих слов в комнате началось что-то невообразимое. Из солидных взрослых людей летчики превратились в резвящихся мальчишек. Хохот, крики восторга, дружеские подначки, — все перемешалось.

— Кончайте, кончайте! — смеюсь я. — Слушайте задачу!

Через минуту пятнадцать пар глаз внимательно следят за моей указкой. Я показываю на карте расположение вражеского узла сопротивления, по которому будет завтра нанесен удар с воздуха, рассказываю обстановку. Наземные части должны на этом участке прорвать оборону противника. Мы поддерживаем наступление с воздуха и вместе с артиллерией уничтожаем главные огневые точки.

Задача сложная. Нашим летчикам хорошо был известен этот вражеский узел с его сильным зенитным прикрытием. Знали мы и то, что атакующие объект, бомбардировщики будут обязательно встречены фашистскими истребителями. Нужно обо всем хорошо подумать, и прежде всего о взаимодействии русских летчиков-бомбардировщиков с французами. Ведь за эти несколько дней никто из нас не продвинулся ни на шаг в области изучения языка.

Однако из положения надо было выходить. Первое, что мы сделали, это заготовили перечень самых необходимых команд, которые нам потребуются в бою и в полете. Писари переписали эти команды на картонные планшеты и раздали летчикам «Нормандии» французские тексты с переводом на русский язык, а нашим — русские тексты команд, переведенные на французский. Нельзя сказать, чтобы это было особенно оригинально, но все же теперь можно договориться о совместных действиях.

Как только планшеты были готовы и розданы летчикам, мы в течение нескольких дней отрабатывали с ними взаимодействие в воздухе, изучали расположение объекта, который предстояло бомбить. Только убедившись, что люди отлично знают свою задачу, я доложил в штаб армии о готовности полка.

…В день вылета на боевое задание погода выпала как будто специально для рейдов воздушных кораблей в тыл противника. Весенние кучевые облака, пухлые, как вата, искрящиеся под яркими лучами солнца, надежно укрывали самолеты от взоров наблюдателей противника. Голубые проруби окон позволяли хорошо наблюдать за землей и обнаружить заданную цель бомбометания.

Взлетали звеньями. Я вел первую девятку, вторую — майор Дымченко. Сбор эскадрилий я истребителей-французов над аэродромом прошел вполне удовлетворительно. Сделав круг, мы взяли курс на запад. Меня прикрывал Жан Луи Тюлян двумя четверками своих истребителей. Одной командовал он сам, а другой Альберт.

Шестерка Литольфа и Лефевра прикрывала эскадрилью Дымченко.

В пути готовлюсь к передаче команд Тюляну и Альберту. Раскрываю планшет, кладу перед собой картонки с французскими командами. В душе проклинаю себя, что в свое время так пренебрежительно относился в школе к изучению французского языка. Как бы это сейчас пригодилось!