Анатолий Гончар - Рейд в ад Страница 8

— Значит, вы решили, перебив целое афганское село, захватить нас «на месте преступления» и в качестве, так сказать, убийц представить всему миру? — во мне все клокотало от злобы, я едва сдерживался, чтобы не пришибить этого урода.

— Зачем вас захватывать? Никто вас не собирался брать в плен и кому-то там показывать. Живые вы — это суд, доказательства, следствие, показания, доказать вашу вину не так легко, как кажется. Нам проще работать с трупами. Вас просто-напросто уничтожат! — сказав так, он понял, что в запальчивости ляпнул лишнее.

— Я предполагал и это, — для меня он не сказал ничего нового, только подтвердил одну из рассматриваемых мною версий. — Что еще? Пойми, если я посчитаю, что жить мне осталось недолго, — ты умрешь. В твоих интересах, чтобы мы сейчас все уцелели, а когда сможем уйти из этого кишлака, я тебя отпущу, — я нажал острием на его кадык, Артур судорожно сглотнул, на месте пореза выступила капелька крови.

— Не надо, не надо, — захрипел Артур. — Я готов помочь, но у меня тоже есть условие.

— Говори какое? — нашего теперь уже бывшего «куратора» следовало выслушать и, возможно, согласиться, вдруг посоветует что-то стоящее?

— Вам, конечно, может повезти, и вы разделаетесь с десантом, не ожидающим сопротивления, а если не повезет? Мое условие: дай слово, что в этом случае тоже не станешь убивать меня.

— Хорошо, — легко согласился я. — Если ты расскажешь что-то, что сможет нам помочь, и не обманешь, то обещаю, я не стану тебя убивать.

Артур удовлетворенно кивнул.

— Наши прилетят на вертолетах, но здесь негде сесть, а процедура фиксирования военного преступления длительна. У вертолетов не хватит топлива висеть здесь долго, — он рассуждал совершенно логично. — Они улетят. У вас вполне хватит времени на то, чтобы скрыться.

— Значит, говоришь, они станут фиксировать «военные преступления»? — я хмыкнул. — Мертвые не имеют языков и не смогут оправдываться. Именно поэтому на нас одежда российского производства… — сказав это, я задумался, чего-то не понимая… Что-то тут не имело логики…

Какая-то мысль промелькнула у меня на грани сознания, но тут мой пленник отошел от первоначального шока и начал выдавать совершенно неприемлемое:

— Николай, развяжите меня, я все улажу, все устрою лучшим образом, и вы спокойно поедете к себе домой. Я готов даже оплатить вам неустойку. Только развяжите…

— Что за бред ты несешь? Нас, по твоим же собственным словам, собирались убить, и теперь ты говоришь, что сможешь договориться и нас отпустят? Ты идиот или считаешь идиотом меня?

— Пусть я стану вашим заложником, — мне показалось или Артур прислушивался? Я поглядел на него внимательнее. Точно. Эта тварь просто тянул время. Сообщение о нашем прибытии он послал давно. Скоро сюда по наши души должны прибыть вызванные им америкосы.

— Черт! Как же я мог об этом забыть! — Перерезав ножом веревку, спутывавшую ноги пленника, я дернул его за ворот. — Вставай, сука! Пошли! — досадуя на самого себя, я отвесил пленнику увесистый пинок. Не потеряй я с ним время, можно было бы уйти довольно далеко. А сейчас, сейчас надо было срочно придумывать, что делать дальше.

— Соглашайся сдаться, я договорюсь, — твердил наш бывший «куратор», — в противном случае вас все равно найдут и перебьют, вас будут травить, как волков, днем и ночью. Вам некуда идти. У вас кругом враги — справа талибы, слева мы.

— Заткнись! — я снова пнул его ногой, и дальше он шел молча. Мы вышли на открытое место, туда, где лежали убитые. В округе все сильнее и сильнее расползалась трупная вонь. Фыркнув, я толкнул избитого, окровавленного Артура, ставя его на колени, сунул в рот кляп, громко позвал:

— Эд, Леха и все остальные, давайте сюда!

— Не понял, но понравилось, — старший лейтенант Леонид Шпак, подойдя одним из первых, с радостной улыбкой посмотрел на избитого Артура. — Это ты так америкоса отмудохал? — во взгляде Шпака читалось обожание. — Мой респект и уважуха. Вот только зачем?

— Сейчас все соберутся, — я решил не спешить, чтобы не повторять все по два раза. Последним подошел все еще бледный Жмуров.

— Времени у нас мало, буду краток. Это подстава. Мы изначально никакие не миротворцы, а пушечное мясо, даже хуже. Нас собираются сделать крайними в деле об убийстве этих афганцев.

— А зачем? — поинтересовался Леха.

— Хотят обвинить Россию во вмешательстве во внутренние дела Афганистана, — раскрывать подробности я не стал.

— Дело грязное, — задумчиво согласился Эдуард.

— А откуда у тебя эти сведения? — взгляд Виктора Синцова переходил то на меня, то на моего пленника.

— Он сказал, — ответил я, сообщив тем самым чистую правду. И тут произошло непредвиденное. Не знаю, как Артуру удалось выплюнуть засунутую в рот тряпку, но он ее выплюнул.

— Он врет, он все врет! — закричал мой пленник. — Он заставил, меня заставил! Он сумасшедший…

— Заставил? — ствол автомата ткнулся в затылок вопящему американцу. Предохранитель щелкнул, сползая вниз. — И то, что нас всех должны тут убить, тоже я придумал? — Мой очумевший от близости смерти пленник молчал. Зато не стал молчать все тот же Синцов. Его взгляд скользнул по моему лицу и, видимо, в поисках поддержки пошел вправо-влево по лицам других собратьев по несчастью.

— Да он правда сумасшедший… — прошептали его губы. — Да он маньяк! Вы посмотрите… Что ты делаешь, посмотрите на него! — наверное, мой вид был действительно не слишком презентабельным. — Да из-за него, — он указал на меня пальцем, — они расторгнут контракты со всеми нами. — Я услышал, как щелкнул предохранитель, я бы успел убить этого дурака раз десять, если бы считал нужным. Ствол его автомата поднялся на уровень моей груди, качнулся вправо-влево, выискивая возможную угрозу, точь-в-точь как несколькими секундами назад его взгляд, но пока никто другой не спешил хвататься за оружие. — Скажите, пусть положит ствол, — предложил он, но все промолчали. — Положи ствол! — попробовал заорать он, но голос дал петуха, получилось забавно. — Он нас обманывает! — ствол направлен в мою сторону. — Он все наплел. Наврал…

— А почему патроны не стреляют? — вмешался Леха. Синцов задумался, поняв, что сплоховал, опустил оружие, щелкнул предохранителем, а потом радостно осклабился:

— Да потому, что дай вам, дуракам, боевые, вы тут такого натворите!

— Это я дурак? — Леха поправил висевший за спиной ствол, протиснулся к Синцову. Они схватили друг друга за грудки, но наносить удары не спешили, пока обмениваясь словами и легкими подергиваниями за одежду. Но и у одной и другой стороны начали собираться сторонники.

— Хорошо, — примирительно рявкнул я, — успокойтесь. Те, кто считает, что Виктор прав, можете пойти навстречу америкосам и облобызать им зад, а кто согласен со мной, пусть остаются и получают патроны. — Я ткнул пальцем в свою разгрузку. — У нас нет времени на споры, вертолеты уже на подлете, и чтобы окончательно определиться, кто считает, что я не прав, — люди зашевелились, — руку поднимите, что ли.

Три руки поднялись почти мгновенно: Синцов, Жмуров, Лапов. Помедлив, к ним присоединился то ли Сушков, то ли Хрусталев, точной фамилии я не помнил, из Псковской бригады. Я не стал их отговаривать. Не потому, что не было жалко, просто тупо не хватало времени. Мне казалось, что я слышу стрекотание далекого мотора.

— Вы четверо, — обратился я к наивно «верующим», — если так уверены в своих американцах, то можете отправляться к ним сразу, как только улетят «вертушки». — Я мысленно представил местность. Сесть вертолетам не позволяли и крутой склон, и валяющиеся вокруг кишлака валуны. — И не волнуйтесь, мы не начнем стрелять раньше, чем это сделают американцы. И скажу больше: если я не прав и к нам прилетят не жаждущие нашей крови вояки, а добрые самаритяне, то сам сдамся на милость работодателей. — Я нагнулся над все еще стоявшим на коленях Артуром. — Ты же за меня похлопочешь?

Тот скроил такую рожу, что стало ясно: будь у него возможность, он бы разделался со мной, не сходя с этого места. Я вновь стреножил нашему теперь уже бывшему «куратору» ноги и вдвоем с Эдом подтащил и бросил среди трупов. Пусть, сука, насладится ароматом смерти. Теперь пришла очередь боеприпасов. Их следовало как можно грамотнее разделить. Как выяснилось, в наличии у Артура имелось двенадцать магазинов в разгрузке и один в автомате. Нас, решивших не попадать в руки американцев, шестеро. Старшие лейтенанты Леонид Шпак и Алла Ерохина, рядовой Геннадий Шамов, младший сержант Алексей Рудин, ну и мы с Эдиком. На каждого вроде как получалось по два магазина, но кому-то и одного было бы жирно, поэтому, подумав, я распределил их следующим образом — по магазину Рудину и Шамову, по два отдал Шпаку и Алле, три Эдику и четыре забрал себе. Ни о какой справедливости речь и не шла, голый рационализм. Рудин и Шамов для меня «темные лошадки», Леня Шпак, хоть и повернутый на всю голову в сторону своей исключительности, но стрелять умеет хорошо, я его в конце концов вспомнил, служили вместе, сталкивались, Алла как-никак мастер спорта по стрельбе, Эдуард, хотя и не «быдло окопное», но опять же офицер с опытом. Себя же я не мог обделить.