Борис Яроцкий - Русский капкан Страница 8

– Концлагерь – не госпиталь, – так распорядились в штабе экспедиционного корпуса.

В медикаментах русским раненым было отказано.

Генерал Пул распорядился, как только последние красноармейские отряды оставят город, высадить десант, подобрать помещение для госпиталя. Среди солдат экспедиционного корпуса раненых еще не было, но уже были заболевшие «испанкой». В некоторых странах Европы так называли форму гриппа, способную перерасти в эпидемию. Существовала ли здесь такая опасность?

К генералу Пулу был вызван русский переводчик капитан Самойло, находившийся на корабле, и британец учинил над ним чуть ли не допрос:

– Вам, капитан, известно, что такое «испанка»?

– Инфекционная болезнь, которую везут с собой ваши подчиненные, – глядя генералу в его брезгливо прищуренные глаза, спокойно ответил переводчик, дескать, нашел кого экзаменовать, два года не покидавшего окопы и повидавшего не только «испанку».

Но генерал ответ воспринял не как дерзость, а как знак признания, что все, кто на корабле, это его подчиненные, и русский офицер признает его как прямого начальника. А ведь перед ним стоял не просто русский офицер, а человек генерал-лейтенанта Миллера, которого высоко ценили британский премьер-министр, и сам Вудро Вильсон, президент Соединенных Штатов. Они наделили Миллера и его людей «охранной грамотой».

– Насколько мне известно, вы из аборигенов? – спросил Пул капитана-переводчика.

– Родился в Архангельске.

– Аборигены болеют «испанкой»?

– Русским характерно природное здоровье. Инфекционные заболевания привносятся.

Казалось, еще не так давно в Архангельске с восторгом было встречено сообщение о революции в Петрограде, но восторгались вооруженным восстанием далеко не все горожане. Сказалась малочисленность рабочего класса (с восторгом приняли революцию только рабочие мастерских и железной дороги).

По примеру Петрограда в городе была объявлена советская власть. В январе был срочно переизбран эсеро-меньшевистский Совет. Руководство Советом взяли в свои руки большевики.

На волне триумфа революции в феврале 1918 года большевики успели провести первый губернский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Съезд обсудил декреты советского правительства и в соответствии с этими декретами принял важные решения.

Важнейшим было постановление съезда о демобилизации старой армии и создании армии нового типа. В Петрограде она получила официальное название – Красная. В дни работы съезда в Красную армию записались многие делегаты, в большинстве своем солдаты и матросы, а так же бывшие каторжане, осевшие на Севере на постоянное жительство. Штабом Красной армии был объявлен дом «Союза возрождения». С момента Февральской революции в нем заседали меньшевики, эсеры и даже откровенные монархисты, бежавшие из центра страны. В большинстве это были офицеры армии и флота. В их подчинении находились батальоны пехоты и кавалерии, они охраняли склады военного имущества, в частности, боеприпасов, доставленных кораблями Антанты из Англии и Соединенных Штатов Америки.

Первый губернский съезд принял также резолюцию по земельному вопросу. В ней говорилось, что земля, леса, недра и воды есть общественное достояние, в будущем оно не будет передаваться в частную собственность. Такова воля русского народа.

Также говорилось, что все монастырские, церковные земли и леса подлежат немедленному отчуждению без всякого выкупа. Съезд приветствовал коллективную обработку земли и обещал помощь крестьянам семенами и машинами. Большое внимание съезд уделил развитию рыболовных и зверобойных промыслов. Съезд принял резолюцию, направленную на укрепление финансового дела в губернии.

Съезд дал конкретную программу строительства советской власти на местах. Основные вопросы, стоявшие на повестке дня, решались в интересах рабочих и тех слоев населения, которые приветствовали восстание в Петрограде в дни октября.

Съезд создал общегубернский центр советской власти – Архангельский губисполком.

В статье, посвященной закрытию первого губернского съезда Советов, газета «Известия Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов» писала:

«Отныне фундамент Советской власти в губернии прочно заложен в виде губернского исполнительного комитета, – туда в большинстве пошли истинные представители пролетариата и передового крестьянства».

В уездах были распущены уездные и волостные управы.

Вследствие создавшейся тяжелой обстановки, вызванной интервенцией, губисполком и все советские учреждения утром 2 августа вынуждены были эвакуироваться в город Шенкурск.

На эвакуации в этот город настояла Москва. Кто именно настаивал, осталось загадкой.

– Я категорически против, – стоял на своем начальник штаба Северо-Восточного участка обороны красный генерал Самойло и доказывал, что этот район неплохой для обороны, но неважный для перехода в наступление.

– Дай бог нам удержаться в обороне, – возражали ему штабисты. – Все идет к тому, что мы безвозвратно потеряем Север. Сопоставление сил далеко не в нашу пользу. До весны, может, и продержимся. А потом…

Сходились на том, что потом… видно будет.

На эвакуации в этот таежный городок также настаивал патриотически настроенный сторонник Троцкого полковник Парский, в скором времени принявший под свое командование две армии, из которых был образован Северный фронт.

Обе армии представляли собой малочисленные, плохо вооруженные отряды, разбросанные по огромной территории от мезеньской тундры до вологодских лесов в бассейнах больших судоходных рек Северная Двина и Онега.

Шенкурск – это юг Вологодской губернии. Здесь не было промышленности, за исключением нескольких лесопильных заводов да кустарных производств по изготовлению телег и саней, но этот район – как аргумент для доказательства правоты московских стратегов и персонально полковника Парского – эта волость могла прокормить целую губернию.

– Здесь мы в своей губернии, – настаивал Парский. – Мы ограждены болотистыми непроходимыми лесами.

– А река Вага? – возражал ему генерал Самойло. – В зимнее время это почти питерский проспект. Для морских бронированных судов, для той же реки Вага, на которой стоит Шенкурск, – мелководье, для наступающих войск – не преграда.

Генерал Самойло предлагал все губернские учреждения эвакуировать в Котлас.

– Город старинный, промышленный, на Северной Двине, удобное сообщение с Петроградом и Москвой, – убедительно выкладывал он свои аргументы, не отходя от карты, висевшей на стене. – Для размещения служб губисполкома есть подходящие дома…

Ему возражали, но как-то робко, поддерживали командующего. По сути, Парский предлагал отсидеться, а тем временем на юге России наметится перелом в пользу советской власти.

– А кто обеспечит перелом?

Отвечали:

– Красная армия.

– А мы – кто?

– В данный момент мы так слабы… Вот если всех слабых в один кулак…

– Надо не отсиживаться в болотах, а готовиться к наступлению и в подходящий момент перейти в решительное наступление, – высказал свою правоту начальник штаба Северо-Восточного участка обороны.

Большинство членов реввоенсовета приняли сторону генерала Самойло и об этом же телеграфировали в Москву непосредственно Председателю Совнаркома Ленину.

Реакция Ленина была однозначна:

– Кандидатуру, предложенную Троцким, – отклонить. Товарищу Самойло принять командование армией.

На грядущие события Александр Александрович глядел с дальним прицелом. Когда полководец знает свой маневр, он уже наполовину выиграл сражение. Да плюс железная воля полководца, воспринятая войсками, – вот и еще одна, притом весьма существенная, составная победы.

Будучи слушателем Академии Генерального штаба, офицер Самойло штудировал Полевой устав Российской армии. Там черным по белому было записано: оборона – вид боя для накопления сил и средств к переходу войск в решительное наступление.

А как из глухомани перейдешь, когда оттуда скрытно не выдвинуться? Еще на марше противник расстроит боевые порядки. У него преимущество в авиации.

Уделили внимание и воздушному флоту.

– Авиация привязана к аэродромам. Аэродромы – около Архангельска.

– Александр Александрович, не будьте наивны, – возражали ему – Интервенты не ограничатся Архангельском. Они пришли сюда, чтоб оккупировать всю губернию, а может, и весь Русский Север. Через неделю, если не раньше, сюда нагрянут англичане с американцами, – предупреждал комендант штаба Северо-Западной завесы, а затем начальник разведки 6-й Красной армии Матвей Лузанин.

– Зачем интервентам Шенкурск?

На этот вопрос командующий отвечать не стал. Он уже знал: в штабе интервентов решался вопрос большой политики. Из Лондона и Вашингтона запрашивали у генерала Пула, как скоро будет ликвидирована советская власть в Архангельской губернии?