Евгений Николаев - Снайперские дуэли. Звезды на винтовке Страница 9

Мои частые попытки получить разрешение прогуляться в тыл противника с друзьями-разведчиками одобрения у командования не получали. Однако изредка мне разрешалось взаимодействовать с поисковыми группами, поддерживать их своим снайперским огнем.

Однажды ребята отправились в тыл противника раздобывать «языка». Я получил задание пройти с ними до переднего края противника и, проводив, ждать их возвращения, а в случае необходимости прикрыть отход. Задание было не из сложных, но и не пустяковым: я знал, как бывает, когда противник обнаружит разведчиков. Нечасто удается, особенно при удачном выполнении задания, незамеченными благополучно добраться до своих траншей. Только самым опытным, хладнокровным и выдержанным разведчикам выпадает такое.

Проводив своих друзей, скрытно миновавших траншеи противника, я залег на нейтральной полосе в засаде и стал ждать их возвращения. Воронка, которую я подобрал для засады и наблюдения, оказалась удобной: возвращаясь, разведчики не могли пройти мимо нее, да и видимость обороны противника была преотличной. Не потребовалось и особенной маскировки моего НП: сугробы снега как нельзя лучше сделали это за меня.

Тихо и спокойно было вокруг. Я терпеливо лежал в снегу, настороженно вглядываясь в темноту. Изредка со стороны противника с шипением взвивались ввысь осветительные ракеты да наблюдатели с обеих сторон лениво постреливали из автоматов. Нет-нет да и прорезала ночную мглу очередь пулеметного огня. Была обычная для переднего края обстановка. Слух мой улавливал малейший шорох, каждый звук, доносившийся с той, чужой стороны.

Я коротал время, мысленно до минуты рассчитывая предполагаемый путь моих товарищей. Но давно уже прошли все сроки, а «оттуда» ничего не было слышно. С одной стороны, казалось, что все проходит «как по нотам», однако такая тишина и настораживала: «А вдруг ребята сбились с дороги и ждать их надо в другом месте? А может, лежат, выжидая удобного момента для решительного броска через передний край противника, и появятся, где уславливались? А может, случилось что-нибудь?»

Между тем уже начало рассветать, сереть все вокруг, и тишина стала тягостной. Все отчетливей выступали очертания переднего края гитлеровцев. Вот стал просматриваться и второй план обороны фашистов, виден уже дым из печей в землянках, а наши разведчики не подают никаких признаков жизни…

Я уже стал не на шутку беспокоиться, как вдруг услышал вдалеке лихорадочные разрывы гранат, а потом и торопливые очереди автоматно-пулеметного огня, раздавшиеся совсем не в том месте, где они, по моим расчетам, должны были быть. «Что же это? Кажется, на самом деле заблудились! Как же это могло случиться? Ребята в группе все опытные, бывалые, отлично ориентируются в темноте, хорошо знают оборону противника. Да и командир у них не новичок», — успокаивал я себя, но мне тем более становилось непонятным, что же происходит «там».

А «там» все чаще раздавались разрывы гранат, усиливалась трескотня автоматов… Мучаясь от бездействия, не видя никакой возможности помочь своим, я начал палить по амбразурам немецких дотов, из которых, вылетали огненные струи. Несколько точек на какое-то время умолкали. Большего сделать я не мог при всем своем желании, потому что «сабантуй» начался где-то метрах в шестистах от меня — по ту сторону широкого и глубокого рва или оврага, разделявшего наши траншеи. По дну этого оврага протекал не замерзавший даже зимой ручей. А в шестидесяти метрах от оврага стоял единственный целый деревянный одноэтажный и вполне приличный, чудом уцелевший от войны дом с высокой покатой крышей и трубой. Я давно поглядывал на него. Тем более что вокруг все дома были разрушены до основания и разобраны на оборудование немецких землянок. Что там, в этом доме, я не знал, как не знали, наверное, и наши разведчики. И вот теперь за этим домом развернулось настоящее сражение.

Почему-то из трубы дома вдруг повалил дым — густой, уходивший высоко в зимнее, морозное небо; А через минуту-другую задымилось что-то и вокруг самого дома, но и стрельба за ним тоже усилилась — беспорядочная, частая.

Сопоставив все эти события — и разрывы гранат, и стрельбу, и дым из трубы, я твердо уверился в том, что это работа наших ребят. Теперь все свое внимание я перенес исключительно на дом. А там творилось и в самом деле что-то невообразимое…

Вот совсем прекратились разрывы гранат, зато усилилась ружейная стрельба. Еще больше повалил дым вокруг дома, кое-где стал просматриваться и огонь, и винтовочная стрельба велась какими-то дружными залпами, кажется, сразу сотней стрелков.

«Домик-то наверняка горит! — подумал я. — А организованная, дружная стрельба что-то смахивает на разрывы патронных коробок! Однако где же сами ребята? Что там сейчас происходит?»

Минуты казались мне часами.

Наконец-то я увидел фигурки людей, стремительно передвигавшиеся от воронки к воронке по нейтральной полосе. Двигались они все в одном направлении — приближались ко мне. Я предусмотрительно перевел ствол своей винтовки на первую из приближавшихся ко мне фигурок.

— Эй, стой! Кто там ползет?! — решил я подать голос и клацнул затвором винтовки.

— Свои!

— Стой, говорю! Кто это — свои?! Пароль!

— Да мы это, Женька! Не признал, что ли?! Где ты тут окопался? — Я узнал голос старшего сержанта Максимова.

— Давай жми сюда, Максимыч! Ну, что там у вас случилось? — спросил я у Максимова, как только он скатился, еле дыша, в мою воронку. — Как же вы ухитрились на немцев-то напороться?

— Да вот, случайно узнали, что в этом доме, — он указал большим пальцем назад, где все гуще поднимались клубы дыма, — находится склад с боеприпасами: пленный рассказал! Ну, решили взорвать этот храм. Дали изрядный крюк, поэтому и вышли не там, где намечали, и задержались немного. Зато — вот, горит строеньице! Представляешь, как немцы переполошились?! Вот-вот взорвется складик-то! Ну, конечно, без боя не обошлось…

— А ребята все целы? Или…

— Пока были все живы. Да погоди, сейчас подсчитаем, — сказал старший сержант и прилег рядом со мной.

А мимо нас уже проползали и остальные разведчики. Первыми проползли те, кто тащил завернутых в плащ-палатки, связанных фашистов. За ними, передвигаясь по-пластунски, быстро двигались и остальные.

— А двух мы все-таки спеленали! — довольно произнес Максимов. — Видал: порядочек! Все двенадцать вернулись. Вон последним командир ползет.

И он стал сигналить младшему лейтенанту Владимирову.

— Локтев! — остановил Владимиров разведчика, замыкавшего цепочку. — Останешься со мной! Остальным передай: быстро укрыться в траншее! Сейчас рванет! Целыми вернулись — как бы тут не сплоховать! Ну, посмотрим на плоды трудов своих?

Он пристроился рядом с нами в воронке. Локтев, передав приказание командира, тоже залег рядом с Владимировым, тут же по привычке быстро изготовившись к стрельбе.

С Валькой Локтевым мы учились в Тамбове в одной школе. Правда, он был на два класса младше, но со мной училась его сестра Лида, расположения которой добивались чуть ли не все наши мальчишки. Сам Валька — широкоплечий, здоровый парень — выделял меня среди остальных наших ребят потому, что мне часто приходилось бывать у них в доме: мы с Лидой вместе пользовались учебниками, которых в то время у нас не хватало. Сейчас Валентин тоже был снайпером и уничтожил не один десяток фашистов.

— Да, спасибо пожару! — произнес Локтев. — Из-за него от нас немцы так быстро отстали!

— О! Да вы, кажется, и мне работенку подкинули! — сказал я, увидев трех фашистов, спускавшихся с ведрами в руках к незамерзавшему ручью. — Ну спасибо! А то я тут чуть не окоченел, сидя без дела! — И взял на мушку одного из солдат.

— Это что же — пожарные? За водичкой кинулись? Бей пожарных, Женька! — крикнул Максимов.

А меня и просить было не надо — один фашист уже сидел на перекрестье прицела. Я дал им всем возможность набрать воды, зная, что с тяжелыми ведрами гитлеровцам передвигаться будет куда труднее, идти они будут медленнее.

— Ты, Валька, мне не мешай! Ты свое уже сделал! Теперь дай и мне поработать, — сказал я Локтеву, тоже приготовившемуся открыть огонь по немцам.

Подумав, он согласился, но продолжал смотреть в оптический прицел. А пожарные, как их окрестил Максимов, набрав полные ведра воды, уже поднимались по скользкой дорожке на гребень оврага. Их черные фигуры четко вырисовывались на снегу. Прозвучал мой первый выстрел, и фашист, добравшийся до гребня оврага первым, как бы споткнулся, упал и покатился под ноги двум остальным немцам. Покатились вниз, гремя ведрами, и они. Подняться на ноги я им так и не дал…

— Ну, отлично! — произнес Максимов и добавил: — Жди, сейчас еще придут!

И правда, из-за дома по тропинке уже бежали к оврагу еще трое фашистов. У каждого в руке было по два ведра. Первый из них, не глядя вокруг, быстро скатился со склона оврага, присев на полы шинели. Второй хотел последовать его примеру, но, окинув взглядом представившуюся ему картину, сообразил, в чем тут дело, и повернул было назад, однако третий, сбитый моей пулей, свалил его с ног, и оба — и живой и мертвый — покатились вниз, перегоняя свои ведра. А я тем временем занялся первым гитлеровцем. Быстро откатался на русских горках и он. Второй, заорав благим матом от испуга, кинулся было вверх, но не успел сделать и трех шагов, как и с ним все было кончено.