Вячеслав Науменко - Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне Страница 9

К этому времени из Новогрудка вернулся Павлов. Он обосновался во Львове, куда перешел штаб Южного фронта.

Во Львов приезжали начальник штаба П. Н. Краснова, полковник С. Н. Краснов и доктор Н. А. Гимпель. Это было их первое знакомство с Павловым и казаками-беженцами. Во Львове получилось распоряжение из Берлина направить возможно скорее всех казаков, со штабом Походного атамана, на Новогрудок.

Сборным местом для сосредоточения казаков майор Мюллер назначил Сандомир-Перемышль, откуда и должна последовать отправка всех казаков в Новогрудок.

Здесь, главным образом в Перемышле, пришлось столкнуться с агентами Духопельникова и других. Прекрасно одетые в форму Донских и Кубанских офицеров и урядников, они появлялись в бараках беженцев и, суля выгоды, вербовали казаков в германские части. Бороться с ними было тяжело, так как они имели бумаги вермахта. Дошло до того, что какие-то вербовщики остановили эшелон казаков в Тарнове, насильно высадили боеспособных казаков, а семьи отправили дальше. Тогда Мюллер снесся с Берлином и получил инструкцию, где было сказано, что на основании договора с генералом Красновым казакам разрешено формировать вооруженные отряды для охраны своих семейств и обозов, а потому они могут оставить немецкие части и поступить в распоряжение Походного атамана Павлова. На этом основании майор Мюллер и представитель генерала Краснова ездили в Тарнов и, к большой радости задержанных казаков, освободили их.

Во Львове произошло второе покушение на жизнь Павлова, спасшегося чудом. Павлов, как обычно, отправился в казачий пункт на одной из отдаленных улиц города. Когда Павлов стал вылезать из машины, вдруг, неожиданно из нижнего этажа противоположного дома его обстреляли почта в упор. Телохранитель не растерялся и, рискуя жизнью, бросился туда, стреляя из автомата в окно, откуда раздавались выстрелы. Покушавшийся выскочил на улицу и, отстреливаясь, стал убегать. Казак нагнал его и застрелил. Спасся чудом и сам казак.

Я был свидетелем этого, так как шел к пункту. Уcлышaв стрельбу, я побежал туда и от Павлова, не успевшего еще оправиться от пережитого, узнал о происшедшем.

Телохранитель атамана был награжден Мюллером орденом.

Теперь, после второго покушения, было ясно, что Павлов весьма опасен для красных и что они решили его ликвидировать.

В самом начале марта 1944 года началась погрузка казаков для отправки их в Новогрудок эшелонами.

Ввиду того что большое число казаков все еще не присоединилось к Походному атаману, наступление красных ликвидировало казачьи пересылочные пункты, а связь с Походным атаманом еще не успела наладиться, беженцы разбрелись по всей Галиции, оказались и в Польше. Были случаи, когда коменданты и жандармерия грузили казаков в вагоны и почему-то отправляли то в Венгрию, то в Хорватию, то в Сербию. Представителю генерала Краснова приходилось ездить туда, дабы дать возможность казакам выехать в Новогрудок и предупредить железнодорожных комендантов в Венгрии и в Хорватии, чтобы они появлявшиеся эшелоны казаков направляли бы без промедления в Новогрудок. Туда же переехал штаб Походного атамана, а Мюллер, продолжая быть представителем министерства Востока по казачим делам, оставался в Галиции. Там же был представитель генерала Краснова, собирая казаков и по мере накопления отправляя их в Новогрудок.

Новогрудок — это небольшой польский городок, расположенный в довольно лесистой местности, удобной для действий партизан, чем они и пользовались. К прибытию туда штаба Походного атамана, первая партия казаков, отправленная еще в конце января 1944 года, была организована полковником М. в крупный отряд и заняла Новогрудок и ряд прилегающих к нему деревень в районе до 80 километров. В каждой деревне находилась боевая сотня, несшая охрану семейств и обозов и всех тех участков, где можно было ожидать нападение партизан из лесу.

С прибытием в Новогрудок Походного атамана со второй партией казаков образовалось два полка, которые крепко заняли оборону, производя иногда крупные облавы против партизан, прочесывая леса. Частенько партизаны обстреливали занятые казаками деревни, но всегда получали должный отпор.

Обосновавшись в Новогрудке, Павлов приступил к упорядочению поселения. Он навел порядок в колоннах беженцев, а затем обратил внимание на формирование полков. Он добился хорошего результата, что было видно, когда он устроил смотр своим частям. Смотр этот был описан как в русских, так и в немецких газетах.

В начале июня, когда обозначилось направление красного наступления на Вильно, зашевелились местные партизаны. Положение стало тревожным и опасным для казачьего поселения в районе Новогрудка. Павлов привел в боевую готовность все свои части, занял более угрожаемые участки и приказал беженцам быть готовым на случай отступления.

17 июня, совершая служебную поездку к югу от Новогрудка, Походный атаман трагически погиб.

После этого еще около двух недель казаки оставались в районе Новогрудка, а затем им приказано было двигаться под командой нового Походного атамана полковника Доманова на юго-запад к городу Белостоку. В арьергарде двигался 2-й полк, прикрывая отход беженской колонны, но сам он попал в весьма тяжелое положение, был окружен, но с большим трудом, из окружения вышел.

В конце июня и в начале июля колонны беженцев в относительном порядке стали собираться к Здунской Воле (Польша), где простояли более месяца, приводясь в порядок и налаживая жизнь по-иному.

Смерть Павлова застала всех врасплох. Все, что происходило среди казаков, опекуном которых был Мюллер, сообщалось в первую голову ему. В ответ на его телеграмму о смерти Павлова, генерал Краснов ответил, что Походным атаманом назначает Доманова.

Несколько слов о нем, так как с именем его связаны последние дни Казачьего Стана. Был ли он офицером царского времени, как некоторые утверждали, трудно сказать (см. ниже. — П. С). Что он был участником Белого движения в чине офицера, это, безусловно, так. Представлял он собой станичного «полуинтеллигента», то есть из зажиточной казачьей семьи. Образование его не больше четырех классов городского училища: писал он довольно безграмотно. Как всякий казак, участник Великой войны в чине подхорунжего-вахмистра, он приобрел сноровку разбираться в военной обстановке небольшого масштаба, читал карту и сносно писал донесения. Единственно, знали из его прошлого, что он был вахмистром Донского казачьего полка (это подтвердил старый эмигрант его сослуживец) (и окончил во время Великой войны Екатеринодарскую школу прапорщиков. — П. С).

Наружность его такова: выше среднего роста, довольно плотный, с проседью, бритый и в очках. Глаза бесцветные и очень добродушный по виду. Говорит много, тихим и привлекательным голосом. Говоря что-либо волнующее, частенько пускает слезу. Тех, кого он впервые встречал, он просто обвораживал своею любезностью, угодливостью и вниманием. И нужно было много времени, чтобы узнать, сколько в нем было фальши. Он шел к намеченной цели упорно, применяя всевозможные способы. Как он относился к генералу П. Н. Краснову — показало будущее.

В Здунской Воле, где сосредоточились колонны казаков, разместившиеся на полях и перелесках в полном беспорядке, стала очевидной необходимость реорганизации их.

По пути отхода из Новогрудка к колоннам прибыли окружные атаманы, которые убедились, что система колонн, где перемешались казаки всех войск, являлась беспорядочной толпой беженцев, с которою трудно было управляться начальникам колонн, подчас безграмотным казакам.

Теперь, когда уже прошло 18 лет, давность разрешает рассказать то, что раньше могло бы повредить генералу Краснову в его планах возрождения России и лишний раз можно убедиться, как глубоко любил он Россию и как был ей предан.

В штабе фронта (Ожечев) мне сообщили, что генерал Краснов, телеграммой, срочно вызывает меня к себе. Полон недоумения, я выехал в Берлин. Явившись к генералу Краснову, я был просто ошеломлен его словами: «По просьбе казаков и своему желанию, я назначаю Вас Окружным атаманом Донских станиц. Не оставайтесь здесь долго и дня через два отправляйтесь в Новогрудок».

Он еще не знал, как и я, что в этот день Новогрудок казаками был покинут. Видя мое смущение и даже растерянность и приняв, видимо, за отказ мой ответ, что есть донцы опытнее и авторитетнее меня, он сказал, что после чая поговорит со мною наедине.

Вот что я услышал: «Как и в 1918 году, я делаю ставку на немцев, а там уже, как Бог пошлет. Что думают немцы, объявив беспощадную войну коммунизму, я не знаю.

Знаю одно, что страшнее коммунистов вряд ли будет кто, так как эти не только физически, но, главным образом, духовно уничтожают Россию.

Сейчас немцы считают нас, как и раньше, разделяющими стремление их разделить Россию, образовывая Дон, Кубань и Терек. Но это утопия и просто бессмысленно представлять наш Дон без общей родины. Мы, казаки — русские люди, гордимся этим и желаем как-либо помочь возродиться нашей родине.