Иван Бережной - Два рейда Страница 91

— Юрий Антонович, вы?

Смотрю, оба тискают друг друга в объятиях. Послышались возгласы: «А помнишь?», «Не забыл?!».

— Я наблюдал за ними и ничего не мог понять. Когда страсти, вызванные неожиданной встречей, улеглись, Колесников представил своего товарища:

— Познакомься: Олег Кириллович Ляховский. Я тебе рассказывал о нем. Его сбросили к нам с парашютом в 1943 году. Партизанили вместе в Белоруссии… Расстались в Гомельской области… Приятная встреча, не правда ли?

Шумный разговор привлек внимание многих ковпаковцев. Десантники рассказывали о своих боевых делах. Юра — о ковпаковцах. Особенно запомнилось, как Колесников и Ляховский заговорили о разведчиках Саше Полетаеве, Коле Баляеве и Жене Панкове. Все они горьковчане, поэтому белорусские партизаны прозвали их «горьковской троицей».

Ляховский вспомнил, как однажды эти разведчики провожали Колесникова на партизанский аэродром. Ночью прилетел самолет, произвел посадку и, взяв на борт Юрия, благополучно взлетел с большака, заменявшего посадочную площадку. Через двое суток, когда Полетаев, Баляев, Панков и Ляховский сидели у костра и с завистью говорили, что Юрий Антонович «уже пьет чай в Москве», в лагерь вдруг заявился Колесников с летчиками. Оказывается, самолет подбили немцы. Он загорелся и грохнулся в болото. Это их спасло. И к тому же командир корабля, известный партизанский летчик Таран, который в 1942 году перебросил через линию фронта и мою группу, перед самой землей сумел нисколько выровнять машину. Ранен был только бортмеханик Пашка Авроров…

Дослушать их разговор мне не удалось. Меня и командира полка вызывали в штаб дивизии. А когда вернулись, десантников уже не было. Они получили консультацию доктора Зимы, необходимые медикаменты и уехали к свой отряд.

Вершигора созвал командиров, политруков, секретарей партийных и комсомольских организаций на совещание. К штабной палатке, установленной в роще рядом с хутором, подходили партизанские командиры, рассаживались группками, дымили махоркой и оживленно разговаривали. Особо нетерпеливые молодые командиры спрашивали: «Куда пойдем?» Те же, кто поопытней, понимающе улыбались и подшучивали над молодежью: «Как бы не так! Держи карман шире — сейчас тебе все выложат как на ладони!»

Порядок, заведенный Ковпаком и Рудневым, при котором конечная цель рейда известна лишь небольшому числу лиц, Вершигорой и-Войцеховичем не нарушался. К этому партизаны привыкли и не проявляли излишнего любопытства.

Когда все командиры и политработники собрались, Вершигора сказал:

— Завтра выступаем. Путь наш — на север. Первым препятствием является «варшавка». Немцы превратили ее в настоящую оборонительную позицию. Подступы со стороны леса прикрыты минированными завалами. Придется прорывать… В этом рейде от подразделений потребуется большая маневренность. Будем выбирать открытую местность, избегая лесов и болот…

Вершигора помолчал некоторое время, как бы размышляя, говорить или нет, и, наконец, решился:

— Хочу обратить внимание на одну из особенностей. Мосты захватывать, но не взрывать. В исключительных случаях разрешаю разбирать…

Услышав последние слова, Бакрадзе локтем толкнул меня в бок, подмигнул и прошептал в ухо:

— Понимаешь, Вано, к чему клонит Борода?

Я утвердительно кивнул головой.

Вершигора продолжал:

— От вас, командиров и политруков, зависит выполнение задачи, поставленной нам советским командованием. В оставшееся время на открытых партийных и комсомольских собраниях нацельте товарищей на выполнение трудной и ответственной задачи… По всей вероятности, это будет наш последний рейд по тылам врага. Думаю, не ударим в грязь лицом.

В конце совещания Войцехович зачитал приказ о выступлении в рейд, объявил маршрут первого перехода и дал ряд советов, как лучше подготовить подразделения к маршу.

Командиры начали расходиться по своим подразделениям.

Воспользовавшись моментом, когда Петр Петрович остался один, я подошел к нему.

— Тебе что-нибудь не понятно? — спросил он.

— И да, и нет. Кое-что до меня не доходит.

— Что именно?

— Можно откровенно?

— Конечно.

— Я понимаю так: каждый наш шаг в тылу врага должен быть целесообразным, отвечать требованиям обстановки, сложившейся на фронте. Об этом нам никто не говорит, но стоит припомнить основные рейды, проведенные соединением, и самому можно понять. Из Брянских лесов вышли перед контрнаступлением на Волге. Карпатский рейд «совпал» с Курской битвой. Рейд в Польшу сопровождался наступлением Украинских фронтов. Все это не случайно, не простое совпадение. Наши походы заранее планируются…

— Минуточку. Отойдем в сторонку, — прервал меня Вершигора, взял под руку и повел в глубь рощи. Несколько минут шли молча. Первым заговорил Петр Петрович — Какое отношение, по-твоему, к сегодняшнему дню имеет все то, о чем ты только что говорил?

— Это меня как раз и интересует. Думаю, прямое. Мы идем не на Украину, а на север. Значит, следует ожидать перемен в Белоруссии.

Вершигора резко остановился и посмотрел мне в глаза.

— Почему бы и не быть этим переменам? — спросил он.

— Я за перемены, но поведение противника говорит о другом. Наши войска нанесут удар где-то на Украине.

— Ты так думаешь? — улыбнулся Петр Петрович. — Выкладывай свои козыри.

— У меня один козырь, зато туз! Наши разведчики ежедневно докладывают о том, что немцы из Белоруссии перебрасывают войска на юг. Железные дороги забиты эшелонами с танками, артиллерией…

— А что сегодня утром докладывали, знаешь?

— Нет. От нашего полка в дальнюю разведку уже дня четыре не посылают — ответил я.

— В таком случае твой козырный туз не стоит простой шестерки. Да будет тебе известно, наступление в Белоруссии началось! Возможно, немцы уже драпают.

— Как драпают?!

— А вот так, — ответил Вершигора и пальцами правой руки на ладони левой изобразил, как они драпают.

Для меня эта радостная весть явилась большой неожиданностью.

— Отказываюсь понимать. Зачем же немцы перебрасывали отсюда войска? Выходит, дураки?

— В этом история разберется. Нам многое неизвестно. Думаю, и немцы не дураки, просто наши оказались умнее и хитрее.

— Вы об этом знали?

— Да. Меня в Киеве предупредили, чтобы был готов к взаимодействию с наступающими войсками. А когда Украинский партизанский штаб дал команду выступать, я понял: в Белоруссии началось. Генерал Строкач требует, чтобы через два-три перехода вышли на рубеж Столбцы—Мир. Думаю, неспроста. Последние данные разведки подтверждают мои догадки. Противник в панике. Местные власти и всякие там чиновники улепетывают на запад. Это верный признак неустойки противника на фронте.

— Почему же вы не сказали об этом на совещании?

— Зачем раньше времени говорить? Скоро сами убедитесь, — ответил комдив.

Вершигора не ошибся. Вечером радисты приняли сводку Совинформбюро. В ней сообщалось, что советскими войсками освобожден город Жлобин. Ведутся бои по уничтожению гитлеровских войск, окруженных под Бобруйском. Перечислялись села, из которых изгнаны оккупанты.

В партизанском лагере ликовали. Слышались радостные возгласы.

— Петро, наших освободили! Ура! — торжествовал мой ездовой Иосиф Борисенко.

— А как же моя деревня? Она ведь рядом с твоим селом, о твоем сообщили, а моя в сводке не упоминается? — беспокоился его друг Петро.

— Освободили и твою, факт!

— Радость-то какая! Живы они там, мои родные? Йося, давай письма напишем домой.

— А как отослать?

— Раненых еще не успели отправить на аэродром. С ними передадим.

До поздней ночи не спали партизаны, поздравляли друг друга с новыми успехами на фронте.

Ранним утром меня разбудил Юра Колесников. Он со взводом разведчиков только что вернулся от автострады. По сияющему лицу видно — Юра доволен результатами разведки.

— Что там творится! Драпают фрицы вовсю, — заговорил он весело, то и дело подкручивая рыжие усики. — Подходы к дороге — во! Незаметно пробрались к «варшавке», смотрим, прет немец на запад: автомашины, броневики, танки, повозки… Конца не видать. Оставил наблюдателя и сюда.

— А как маршрут?

— Дорога болотистая, топкая, местами вымощена бревнами. Одним словом, дорога дрянь. Единственное утешение— проходит лесом. Но что нам дорога! Где прошел один человек, там пройдет полк, где прошла одна лошадь — пройдет обоз.

Во второй половине дня 29 июня 1944 года дивизия покинула Ясенец и двинулась на север. Колонну вел Колесников. Впереди шли кавдивизион и первый полк. Дорога действительно была дрянной. Топи, колдобины, пни. То и дело приходилось вытаскивать застрявшие телеги и пушки.

Вечером с горем пополам подошли к автомагистрали в районе Синявки. По шоссе непрерывным потоком в несколько рядов отступали разрозненные фашистские войска, перемешавшиеся с обозами. Автомашины чередовались с повозками, тягачами, танками… Среди военного обоза двигались подводы, груженные узлами и домашним скарбом. На них ехали семьи чиновников немецкой администрации и полицейских. Предатели убегали от народного гнева.