Владимир Гриньков - Санитар Страница 20

31

Дегтярев опоздал на работу на два часа. Когда пришел, Паша его лицо увидел – опухшее и красное – и не стал ни о чем спрашивать даже, кивнул молча, здороваясь.

– Твое счастье, что ты ушел вчера, – сказал Дегтярев, морщась. – Напились до поросячьего визга. Колюня едва с балкона не упал. Ты Колюню знаешь?

– Нет.

– Порядочная сволочь, – признался Дегтярев. – Напился, перелез через перила балкона и кричит: "Щас прыгну!" Полчаса мы его уговаривали, чтобы он не дурил.

– Ну и как?

– Уговорили. А он, когда в комнату вернулся, и говорит: "Я прыгать и не собирался. Просто хотелось посмотреть, как вы все вокруг меня бегать будете". Представляешь?

– А я бы не уговаривал его, – сказал Паша.

– Ты бы не уговаривал, – согласился Дегтярев. – Характер не тот. Ты чем, кстати, вчера Розку так напугал? – вспомнил вдруг.

– Напугал? – изумился Паша.

– Ясное дело – напугал. Сидим мы с ней на кухне, о том о сем разговариваем, а она вдруг спрашивает меня: "Как думаешь, дружок твой, Паша, может человека убить?"

Барсуков почувствовал, как становится холодно внутри.

– С чего это вдруг она вопросы такие задает? – спросил деревянным голосом.

– Не знаю. Это же ты с ней на балконе разговаривал о чем-то.

Паша моментально всю их беседу с Розой в уме прокрутил. Не было ничего такого сказано, что могло бы подобные вопросы спровоцировать.

– Глупости, – пробормотал непроизвольно. – Не было ничего.

Дегтярев поморщился, у него голова, похоже, сильно болела, сказал:

– Она вообще девочка мнительная. И спрашивала будто на полном серьезе.

Это было как-то связано с тем, что она вчера плакала? Смятение охватило Пашу, хотелось домой вернуться, казалось, что только там к нему спокойствие придет. Придвинул к себе телефон, начал номер набирать и вспомнил – провод-то оборван, не дозвонишься. И с работы не уйдешь.

Дождался обеденного перерыва едва-едва, выскочил на улицу, остановил такси. Всю дорогу, пока ехал, хотелось шофера подгонять, еле сдерживал себя. У подъезда сидел на лавочке Петр Семенович. Поздоровался приветливо, но Паша возле него не остановился, промчался по лестнице вверх, не в силах лифт ждать. Позвонил в дверь, одновременно доставая из кармана ключи. Никто ему не открыл, ему уже совсем не по себе стало, едва ключом в замочную скважину попал – руки тряслись и не слушались совсем.

Вбежал в квартиру, крикнул с порога: "Роза!" Комната ответила безмолвием. На столе его записка лежала, которую он Розе оставил. Прошелся стремительно по комнатам, даже на балкон выглянул. Ушла. Тревога в сердце разрасталась, скоро заполнит все и прорвется – чем-то? Стоял посреди комнаты, вращая бешено глазами, и вдруг взгляд на стол упал – верхний ящик был выдвинут немного. И тогда он понял. В свою догадку еще боялся поверить, но знал уже, что произошло. Выдвинул ящик стремительно – фотографий не было! Он их вчера сюда бросил: Самсонов, Охлопков, Ектенбаев, все его жертвы недавние, и еще Подбельского фото. Вот откуда вопрос ее, который она Дегтяреву задала, – может ли он, Паша, человека убить. Лента памяти прокрутилась назад. Розу эту он в своей жизни еще только один раз видел – у Самсонова покойного в гостях. Что было-то тогда? И вспомнил – он стоит в прихожей и нож в руках держит. И вдруг появляется Роза, Значит, видела она нож. Наверное, не придала этому значения поначалу. А потом узнает о смерти Самсонова и Валентины этой, свидетельницы невольной. Розе говорят, что их зарезали обоих. И тут она о ноже вспоминает.

Паша едва не застонал от душившей его бессильной ярости. Так мечется попавший в капкан зверь. Еще жив, но чувствует уже подсознательно, что обречен.

Положил в карман нож, выбежал на улицу.

– Опаздываешь? – спросил с лавочки Семенович.

– Ага. – Задержался лишь на мгновение – чтобы спросить только: – Перед моим приходом девушка не выходила из подъезда?

Обрисовал, путаясь в словах, как Роза выглядит.

– Я утром ее видел, – сказал Семенович. – Выскочила из подъезда и помчалась.

– Куда?

– К остановке. На работу, может быть, опаздывала.

Паша мог бы поверить в то, что она на работу опаздывала. Если бы из его квартиры не исчезли фотографии. Те самые.

32

Дегтярев в одиночку загружал небольшой фургон. Ему до сих пор не полегчало после вчерашнего, и вид он имел бледный.

– Я помогу тебе сейчас, – бросил на ходу Паша. – Вот только переоденусь.

Забежал на склад – и сразу к шкафчику, где одежда хранилась. Обшарил поспешно карманы дегтяревских брюк, нашел блокнот, раскрыл на букве Р. Розы было две: против первого имени просто номер телефона и адрес. Улица была та же самая указана, на которой Дегтярев жил. Роза говорила, что они соседи. Значит, ее это номер.

Позвонил, трубку телефонную с такой силой сжимал, что казалось – еще одно усилие небольшое, и раздавит ее.

– Алло? – сказал женский голос.

Голос был настороженный. Ее, Розы, голос.

– Нину позовите, пожалуйста, – сказал Паша первое, что в голову пришло.

– Здесь нет такой. Вы номером ошиблись.

– Извините.

Бросил трубку на рычаг, закрыл лицо руками, размышляя. Значит, она сейчас дома. Нельзя медлить. Надо достать ее, пока она не успела ничего сделать. Почему-то уверен был – что не успела пока, не донесла.

– Тебе плохо?

– А?! – вскинулся Паша.

Над ним стоял Дегтярев.

– Плохо, что ли?

– Неважно себя чувствую.

– И я. – Дегтярев присел рядом.

Паша дегтяревский блокнот положил незаметно в карман.

– Переборщили мы вчера, – вздохнул Дегтярев.

Наконец Паша решился.

– Я уйду, – сказал он. – Ты прикрой меня в случае чего. Ладно?

– Что, совсем плохо?

– Да.

Дегтярев кивнул, ему одного, кажется, хотелось – чтобы день сегодняшний закончился прямо сейчас, немедленно. Спросил лишь:

– Ты у меня сегодня ночуешь?

– Да.

Паша сказал это и вдруг всполошился, поспешно поправился:

– Нет, не получится. Дома у себя переночую.

Он подумал, что, если будет кровь, лучше ему не к Дегтяреву, а к себе потом поехать.

– А сырость?

– Какая сырость?

– У тебя же трубы прорвало.

– А, ты об этом, – вспомнил Паша. – Уже не так плохо, как раньше было.

– Тогда до завтра, – сказал Дегтярев и поднялся.

– До завтра, – отозвался Паша.

Оставшись один, он заглянул в блокнот, запомнил номер дома и квартиры, блокнот вернул на место и вышел из склада, держа в руках сумку. В сумке у него лежал нож.

Когда вошел в троллейбус, то увидел милиционера. Тот сидел у окна и на Пашу даже не взглянул. Паша встал спиной к милиционеру, так и ехал и все время чувствовал напряжение, такое, что мурашки по коже.

На дегтяревской остановке вышел. Дом Розы совсем недалеко оказался. Паша теперь был собран и на все готов. Еще не знал, как именно себя поведет, но кто-то там внутри его поступками управлял – и в нужный момент этот "кто-то" подскажет ему, что он должен делать.

Дом был старый, пятиэтажный, без лифта. Паша по лестнице поднялся, расстегнул сумку, нож в руку взял и только тогда в нужную ему дверь позвонил. Дверь была без глазка, и это ему понравилось. Сначала тихо было, потом вдруг женский голос спросил из-за двери:

– Кто?

– Это с избирательного участка, – сказал Паша. – Списки сверяем. Откройте, пожалуйста.

Он и сам тому удивился, как складно все у него получилось. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и он увидел Розу. И, даже ее увидев, еще не знал, что должен предпринять, а она вдруг закричала истошно-испуганно и отступила в глубь темного коридора, и ее крик Пашу из оцепенения вывел. Он знал уже, что будет дальше. Переступил через порог, дверь за собой захлопнул, чтобы крик приглушить, а Роза и не кричала уже, пятилась от него молча, с выражением неописуемого ужаса на лице. И по лицу ее Паша видел – он не ошибся. Она все знает. И фотографии она взяла.

Роза наткнулась на стену, больше ей отступать было некуда, и тогда Паша к ней подошел и ударил ножом в живот – она охнула, рану руками зажала и опустилась обессиленно на пол. Паша видел, как между пальцев ее заструилась кровь.

– Фотографии где? – спросил.

Роза молча смотрела на него. Глаза еще ясные были, но Паша чувствовал – еще немного, и она сознание потеряет.

– Где фотографии? – повторил, стараясь успеть.

– Их нет.

Не пыталась даже отпираться.

– Как – нет?

– Я выбросила их.

Паша ей к лицу нож поднес. Лезвие ножа было в крови.

– Ну? – сказал требовательно.

Она закрыла глаза. Нет, нельзя так.

– Скажи – и останешься живой, – сказал зачем-то шепотом.

Что угодно готов был сейчас пообещать, даже то, что сам в милицию пойдет и сдастся – только бы она фотографии отдала.

– Их нет, – повторила она слабым голосом.

– А где?

Не удержался, ударил ее кулаком в лицо. Голова безвольно откинулась, слышно было, как она ударилась о стену.

– Я отправила их.

– Куда? – Паше показалось, что он сейчас сознание потеряет.