Владимир Гриньков - Санитар Страница 22

– Ты мне канцелярию не разводи. На словах расскажи, что предлагаешь.

– Начну с самого надежного варианта. Вам надо уехать из города.

Подбельский рассмеялся, не удержавшись:

– Ты фантазер, Виталик. Большой фантазер. Об этом и речи быть не может.

Начальник охраны сохранял невозмутимый вид, потому что заранее знал, что на отъезд Подбельский не согласится.

– В таком случае меры следующие, – сказал он. – Блокировать здание ассоциации, никого из посторонних в офис не впускать, наружную охрану увеличить втрое. Привлечь еще две или три машины-"обманки"…

– Это что?

– Это машины той же марки, в которой вы ездите сейчас. Вы будете ездить то в одной, то в другой, а в какой из них находитесь в настоящий момент – неизвестно. Просто идет колонна машин – и поди разберись, где кто.

– Хорошо, – кивнул Подбельский. – Дальше что?

– Жить придется вне города.

– В чистом поле, – сказал иронично Подбельский.

– Не в поле – на бывшей обкомовской даче, – сказал начальник охраны невозмутимо. – Там место идеальное. На километр все вокруг просматривается, никто не подойдет незамеченным.

– А разве эта дача пустует?

– Там пансионат сейчас. Но к завтрашнему дню всех оттуда выселят, я уже договорился.

– Что еще?

– Теперь меры превентивного характера. Необходимо проверить тех, с кем были трения в последнее время.

– Ты думаешь, что кто-то из них мог бы…

– Я не знаю. Надо проверить. Вот список. – Начальник охраны выложил на стол листок с двумя десятками фамилий. – Возможно, вы кого-то еще сюда внесете.

– Хорошо, ты мне его оставь, я посмотрю.

– Не затягивайте это надолго. Сегодня этими людьми уже должны заняться.

– Кто?

– ФСК.

– ФСК? – изумился Подбельский.

– Неофициально, – пояснил начальник охраны. – Все на личных связях.

– Ты не пугай меня, – успокоился Подбельский. – Ладно, дальше давай.

– Я приказал отслеживать тех, кто из других городов прибывает и имеет контакты с местными. Если что-то интересное будет – мне доложат.

Он замолчал и взглянул на Подбельского.

– У тебя все?

– Нет, – качнул головой начальник охраны. – Обстановка очень непростая, и люди должны быть уверены…

– Какие люди?

– Охрана.

– Понятно. Так в чем они должны быть уверены?

– В том, что они могут спокойно свой долг выполнять, не боясь ничего.

Подбельский понял наконец.

– Я всю ответственность беру на себя, – сказал коротко.

Эта фраза означала, что охране предоставлена свобода действий. И если будет какой-то инцидент – пусть даже со смертельным исходом, – никого из охраны не накажут. Подбельский прикроет.

– У меня все, – сказал начальник охраны.

– Иди, Виталик, работай.

35

Дегтярев спешил на работу, когда его окликнули по имени. Оглянулся и увидел стоящего в переулке Пашу. Присвистнул удивленно:

– Ты где пропадаешь?

Подошел ближе. Паша был небрит и выглядел неважно.

– Приболел, – сказал Барсуков и метнул быстрый взгляд вдоль улицы. – Не ищут меня на работе?

– Федосов спрашивал.

Федосов их начальником числился.

– И все?

– А кто еще может интересоваться?

– Да, конечно, – согласился Паша поспешно. – И что же он спрашивал?

– Где, мол, Барсуков?

– А ты?

– Сказал, что заболел.

– Правильно.

Паша прятался все эти дни и дома не ночевал. Боялся, что его схватят. Но все спокойно было, и на работе вот, если Дегтярю верить, никакого шума.

– Я сегодня вечером к тебе приду, если не возражаешь.

– Приходи, – легко согласился Дегтярев.

Значит, соврала Роза насчет фотографий. Не отправляла она их никуда. За свой обман жизнью поплатилась, дура.

Домой Паша не пошел, прослонялся день по городу, а вечером заявился к Дегтяреву. Принял душ, но бриться не стал, решил бороду сберечь на всякий случай. Утром следующего дня на работу не пошел, отправился в центр. Двухэтажный старинный особняк со скромной табличкой у входа "Ассоциация предпринимателей" он присмотрел еще накануне. Паша шел без ножа, это была разведка, потому что увиденное им накануне ему очень не нравилось – у входа в здание стоял парень в камуфляже и большинство людей заворачивал, в здание не впускал. Лишь единицы могли пройти – эти люди подолгу стояли под дверью, у переговорного устройства, что-то в это устройство объясняя. Охрана была поставлена серьезно – понял Паша.

Он прошел мимо здания не останавливаясь. Охранник на него даже не взглянул, был занят разговором с женщиной – что-то объяснял той раздраженно.

Паша перешел на другую сторону улицы, сел на лавочку в сквере. Отсюда ему вход в особняк был виден как на ладони. Полчаса понадобилось, не больше, чтобы уяснить – не попасть в это здание незамеченным. И вообще, от этой мысли лучше отказаться.

Подкатила к особняку колонна в четыре машины. Из них стремительно повыскакивали люди, их много было, но никакого хаоса в движениях, рассыпались вдоль машин, и вдруг мелькнул знакомый Паше профиль – кажется, Подбельский. Мелькнул и исчез сразу же в дверях. Люди, выскочившие из машин, прошли за ним в особняк, кортеж отъехал, и опять пустынно и тихо стало – лишь переминался с ноги на ногу одинокий охранник.

Паша со скамейки поднялся и пошел прочь. Пустая жестянка из-под пива лежала на тротуаре. Паша поддел ее ногой с остервенением.

В троллейбусе ехал мрачный и задумчивый. Получалось, Подбельский этот ему не по зубам. Ему только казалось, что все в его руках, все сделает как захочет. А выяснилось, что силен он только против шушеры мелкой, против Самсонова-алкоголика да Охлопкова, который сигаретами потихоньку приторговывает. А Подбельский вот не по зубам.

Мелькнул за окном, обгоняя троллейбус, "Мерседес". На переднем сиденье Паша успел заметить блондинку – с сигаретой в руке, голые ухоженные колени белели дразняще.

– Жируют, – сказал мужской голос за Пашиной спиной неодобрительно.

– За наш счет, – отозвался второй.

– Дожируются, – сказал первый. – Кровью харкать будут.

– Уже харкают. Их бить начали, подонков.

– Кто?

– Не знаю. Говорят, банда объявилась в городе. Убивают буржуев этих, одного за другим.

Паша слушал, не смея головы повернуть.

– Так то не банда, значит, если буржуев бьют. То настоящие ребята.

– Ага. Давно надо было.

Зашевелились сзади, потянулись к выходу. Еще говорили о чем-то, но Паша уже слов не мог разобрать. Этот разговор ему уверенности придал.

Это ничего, что охрана. Не может быть, чтоб не смог он до Подбельского добраться. Нельзя ему отступать. Да, они сильны. Со всех сторон себя прикрыли, хотят в безопасности пребывать. Но быть такого не может, чтоб лазейки не осталось. Ищи, Паша. С ними можно справиться. Правильно думал – все, что прежде полегли от его руки, мелкой шушерой были. Подбельский – вот настоящая цель. И если по нему ударить – только тогда настоящий шум будет.

Выйдя из троллейбуса, пошел через улицу. Вдруг выскочил откуда-то сбоку мотоциклист, пронесся мимо, едва Пашу не зацепив, и скрылся за углом в мгновение, будто и не было его.

У Паши план в голове оформился прежде, чем он успел до квартиры Дегтярева дойти. Купил в киоске газету, в разделе частных объявлений отыскал то, что ему нужно. Позвонил из телефона-автомата.

– Я по объявлению, – сказал. – Вы продаете ружья?

– Да.

Голос принадлежал пожилому человеку.

– Но вы ведь знаете, что нужно иметь оформленное разрешение.

– Конечно, конечно, – согласился Паша. – Когда посмотреть можно?

– Хоть сегодня.

– Вечером?

– Хорошо, вечером.

Паша записал адрес и трубку повесил на рычаг. Ему надо было еще успеть за ножом заехать.

36

Старик был один в квартире. Паша в этом убедился сразу, пройдя со скучающим видом по комнатам.

– Вы ведь знаете, просто так я не могу ружье продать, – напомнил старик. – Разрешение…

– Да, я знаю, – кивнул Паша. – Вас как звать?

– Анатолий Егорович.

– Я все знаю, Анатолий Егорович.

Склонился к старику, заглянул в глаза, улыбнулся скупо. Добавил на всякий случай:

– Я сам из этих органов, которые решают – кому разрешить, а кого завернуть.

Хлопнул фамильярно по плечу, сказал:

– Ну, где ружье-то?

Старик открыл плохо покрашенную дверь в углу комнаты, щелкнул выключателем, и осветилась кладовочка крохотная – метр на метр. По стенам инструменты развешаны были – все в порядке, старик в этом толк знал, похоже. Ружье он хранил в металлическом ящике. Склонился, кряхтя, щелкнул замочком, откинул крышку ящика.

Ружье оказалось старым и невзрачным. Паша, наверное, не мог маску равнодушия на лице удержать, потому что старик, взглянув на него, торопливо заговорил и, как Паше показалось, с обидой:

– Оно чудесное, ружье-то это. Сейчас не делают таких. Здесь все настоящее и все на совесть.

Любовно погладил рукой вытертый приклад:

– Хожено-перехожено с ним.