Поп-книга - Евгений Владимирович Сапожинский Страница 3

что-то ляпнул Быстровой. После чего три или четыре минуты оказались попросту стертыми из памяти. Конечно, восстановить пытался. Реконструкция выглядела ужасно. Я сказал, что она, Быстрова, ничем не отличается от системника, особенно, если ее положить на этот самый системник, а потом поставить раком. Enter. Впоследствии, сколько я ни расспрашивал коллег о том, что же я учудил, ответом было лишь гробовое молчание. Отмазка: «Я не помню».

Мы вышли и закрыли магазин. Быстрова курила.

Я подошел к ней.

«Так что… Надя…»

Филолологинюшка обложила меня таким матом, что я приторчал и почти заткнулся. Только пробормотал: «А мы что, уже на „ты“?»

Как-то ведь ехали вместе в метро, и мне не было с ней скучно. Говорили, конечно, о литературе. Надя читала модного Стогоff’а. Вроде это было круто на тот момент.

Вышли на проспект. Пиплы разбились на парочки и о чем-то там друг с другом трещали. Катя велась под ручку с Модестом. «Люблю вас, Надя!» — дурно заорал я и стал на нее наезжать. Монументальная дама со страху вскарабкалась на леса — тогда шел ремонт на Невском, совсем рядом с площадью Восстания. Думаете, я отстал? Отнюдь. «Ведь я вас люблю!» — пытался убедить ее, взбираясь вслед. Надя залезала выше. Дурдом! Находясь на уровне третьего этажа, вопила: «Хватит преследовать меня!» Я упорно поднимался. С этой высоты Невский проспект был прекрасен. Я вспомнил Гоголя и вновь стал домогаться. Надя продолжила покорение каркаса. Мне было не в лом возноситься за Быстровой — стало даже как-то весело. Осень. Дождь. Город. Небо. И порядочное, мягко говоря, количество выпитого — это был спирт, не что-нибудь. Мне было море по колено. Океан. Банальность, говорите. Да что там море. Вода.

Надя каким-то образом спустилась с другой стороны — правой, если смотреть от нашего магазина, и ринулась на проезжую часть. Я осматривал пейзаж. Он был неплох. Катя окончательно прильнула к Модесту.

Быстрова суетилась на проезжей части, размахивая руками и прочими конечностями. Наконец какая-то машина остановилась и увезла ее. Вконец обломавшись, я спустился, доковылял до метро и поехал домой.

Я вел себя, как маразматик. Как фантасмагорический дегенерат.

Но дальше было еще забавней.

— Поп-книга, — сказала Катя, — нет. Это не аптека. Аптека съехала. Не знаю. — Катя положила трубку и посмотрела на меня с таким видом, будто я мог решить все проблемы в мире. В том числе и данную, которая вертелась в ее мозгах.

Отчет поехал. Чума. Я, будучи простым конкретным дурачком, врубающимся только в аналог, попросил ее сделать мне массаж. Конечно, она отказалась. Есть ли женщина, говорящая «да»? У меня уже опять плыла голова, не так, конечно, как на дне рождения. Ну что я гнал, какую чушь порол?

Задумался. Идиотская машинка опять зазвонила, как только я открыл рот, чтобы сказать Кате нечто неизмиримо важное.

— Поп-книга. Нет. Нет. Пожалуйста (это мне, аппаратов два), положи трубку.

98-я веселилась. Модем радостно пищал: сигнал, если и не дошел, то, по крайней мере, был отправлен. Вот счастье-то электрическое. Можно было выпить еще. Я рванул. Хорошо, что пиво было.

Как-то раз во время одной из таких посиделок Андрей, бывший муж Кати, зашел на огонек. Я общался с ним пару раз — однажды он заглянул в магазин; я еще приходил к ним в гости. Мы распили пол-литра и послушали весьма приличный саунд на э-ноль тридцать третьих, купленных по дешевке; оценил. Потом Катя решила с Андреем расстаться. Чел показался мне поначалу остроумным, в общем, положительным парнем — и это при том, что он являлся законным мужем Кати. Итак, он приперся и начал свою бывшую жену душить. Я застал как раз этот волнующий момент. Катька сначала завизжала, потом свирепо заурчала, далее застонала. Шоу! Ее скулеж начал плавно переходить в хрип. Вот мелодрама! А я как раз вернулся из ларька, пардон, лавочки, ларьки уже снесли — с жидким доппайком для Кати, и, конечно, для себя. Тут — бешеный Андрюха. Нельзя сказать, что эта сцена застала меня врасплох, я ведь видел, как он приближался, когда отправился в пивную экспедицию. Ну ладно, заявился, а почему суета-то такая?

И как врезал он ей! Она ответила, причем не слабо. Андрей слегка оторопел, пережевывая зубы. Я же хранил пиво. Оно было в стекле, а не в пластике или жести. Я опасался, ввязавшись за честь любимой, лишиться драгоценной жидкости. Струсил, скажете? А какого хрена я должен ввязываться в эти дурацкие семейные разборки? Встрянешь — еще потом и виноват будешь, это мне хорошо известно. Милые ругаются — только тешатся.

Драка происходила уже в партере; у меня возникла мысль сделать ставку на кого-нибудь. Смотрите «Бои без правил». «Катя, тебе помочь?» — наконец созрел я. «А вот это совсем уже лишнее», — прохрипела Катеринка, грохая Андрея башкой об стену так, что мне стало его даже жаль.

Экс-муж поднялся, шатаясь. Достал из кармана початую бутылку водки, мигом свинтил пробку и присосался. Каким чудом емкость не разбилась? М-да, это было зрелище. Такого представления я никогда не видел. Повторять, что он сказал, не буду — сами можете вообразить.

Андрей поплелся к выходу. Тишина. Я сообразил: надо запереть за ним дверь. Да и поговорить с этим парнем, как-то его утешить, что ли. Я сочувствовал ему. Кате помощь явно не требуется. Положив пакет с пивом на пол, вышел. Улица Восстания была на редкость красива в вечернем свете: начинал падать похабный снежок, искрящийся в золотом свете йодных фонарей. Андрей, стоя за порогом, хлебал. Водяру он мочил как пепси-колу. Я прибалдел от его непосредственности.

«Поговорим?» — «Поговорим. Ты ее новый е…ь? — Не очень-то, прямо скажем, литературно, но из песни слов не выкинешь. Мы находились недалеко от памятника Ахматовой. Ну что за язычество эти памятники! — Хочешь?» — он протянул мне бутылку. «Нет, не обижайся. — Я вздохнул. — Понимаю, у тебя полная жопа, но зачем душить-то?» — Тогда я считал это нехорошим занятием. «Яков, мне так…» — он согнулся в три погибели, ему стало плохо. То ли сел, то ли плюхнулся в снег. Я не знал, что делать. Постучать по спине — так чем это аукнется? Затащить обратно в магазин? Или лучше отправить домой — тем более, он близко?

Андрюха ползал по свежевыпавшему снегу, мимо шли прохожие, а я тормозил, как окосевшая черепаха. Ждала б меня Катя — кинул бы его, конечно, ко всем чертям. Но она делала отчет. Я взял униженного и оскорбленного за шкирку и поднял. «Ага», — пробормотал он что-то